Страница 13 из 125
– И мы можем... быть друзьями?
– Ты этого хочешь?
– Хочу. Мне не хватало тебя, – произнесла Лина и смутилась, пытаясь разобраться: не прозвучал ли в словах скрытый намёк.
– И я соскучился, Василёк, – произнёс Андрей мягко, словно укутал плечи клетчатым пледом в маленькой Киевской комнате.
Вскинув руки, Лина неловко вжалась в родное плечо. Навернулись слезы. Она заново переживала предательство, горечь потери и медленно отпускала то и другое. Позволила чувствам окрасится в светлую грусть и растаять в горячей радости обретения.
– Привет, – прошептала она.
– Привет, – вернулось ответное эхо.
Боковым зрением Лина разглядела старомодный костюм руководителя и отстранилась. Придала лицу деловую озабоченность, взяла Андрея под руку:
– Я работаю здесь. Хочешь экскурсию? Так мы сможем поговорить.
– Давай попробуем. Правда, я здесь тоже, вроде как на службе.
– Тебя приобщили к искусству? – изумилась Лина, помня как её работы Андрей называл одним словом "мазня".
– Слава богу, нет! Это босс понимает на твоём языке.
– Он художник?
– Он? – засмеялся Андрей. – Нет. У него металлургический бизнес. Он англичанин.
– А... – протянула Лина, теряя интерес, – пойдём в мои владения, они мало интересует публику, там нам не помешают. Расскажешь, какими судьбами в Москве.
Она потянула Андрея в подсобное помещение к винтовой лестнице:
– Ни разу не видела, чтобы ей пользовались. Даже грузчики предпочитают парадную.
Поднимаясь на третий этаж, с каждой железной ступенькой, дышалось легче, словно груз прошлого оставался за спиной. Оборачиваясь, Лина угадывала по лицу Андрея те же чувства.
Лепной орнамент потолка едва выделялся в тусклом свете. Оливковые стены приобрели грязный оттенок в освещении одноплафонных люстр из советского наследия.
Лина обвела галерею рукой:
– Видишь. Никого нет.
Они прошли мимо грубо сколоченных мольбертов, составленных в углу как в художественном классе.
– Снова сдвинули... Сложно быть неизвестным. Каждый так и норовить запихнуть в угол. Видите ли, они им ходить мешают, – Лина стукнула планшетом по колену. – А здесь не надо ходить, здесь жить надо! Смеяться, восхищаться, любить! В крайнем случае, плеваться.
– Типа, как в кино?
– Эх, Андрей, ты бы ещё с рекламой сравнил!
Махнув рукой, она посмотрела в конец зала, стёрла с лица недовольную гримасу:
– Проведаем мою любимицу? Представляешь, её писал ослепший художник по памяти!
Лина понеслась по длинной галерее. Мельком указывала на картины вдоль стен, коротко знакомя с каждой:
– Здесь автор использует необычный материал на основе масла и своих пигментов, полученных одному ему известным способом. Результат интересный, похож на чеканку, правда? Вот неоднозначная работа... то ли вызов Айвазовскому, то ли плагиат. Но море выписано мастерски. На этой шикарная лессировка, как на работах старинных мастеров. Смотри, как играют краски. Тёплые, живые, пронизанные солнцем! А эта... нет, эту работу я комментировать не буду.
Ускорив шаг, она потянула носом воздух:
– Как здорово пахнет? Дух картин! Внизу не слышен, много людей... Ой, смотри, на той стене "пиросмани", за ними "мунки", дальше импрессионисты – мой конёк – сплошные "ренуары". Но моя любимая картина – лучшая! Сам увидишь. О, давай же скорее! Какой ты медлительный, неужели потолстел? – она бросила на Андрея лукавый взгляд, помня его извечную фобию после ухода из спорта – поправиться.
– А ты такая же, балаболка.
– Да? А у тебя точно, стопроцентное зрение?
– Боишься, не замечу шедевральности твоей картины? – хмыкнул Старков.
– Хуже! Ты путаешь меня с Натали!
Смеясь, Лина остановилась и повернула Андрея лицом к полотну. Будто огромный материк его облепили мушки островов, вроде Бишеп-Рока. Заложив ладони в карманы темно-коричневого костюма тройки со скошенными плечами и заниженной талией, одинокий зритель углубился в созерцание.
– А вот и он, – понизил голос Старков, и обратился на английском к крупному мужчине с серебряными висками в темно-каштановых волосах.
Слушая оксфордское произношение, Лина удивлённо смотрела на Андрея: слишком долго изучала язык, чтобы не уловить мгновенно.
– Мистер Олсен, разрешите представить вам мою... давнюю знакомую, Василину Калетник – талантливого художника, насколько я могу судить о таких вещах...
– Ян Олсен.
Лина вложила руку в протянутую ладонь и поняла, что розовеет под взглядом глубоко посаженных карих глаз.
– Мистер Олсен, генеральный директор "OSGC".
– Рада знакомству, мистер Олсен, – как и все Лина перешла на английский, значительно улучшенный за последние годы. – Что означает аббревиатура "OSGC"? – она взглянула на Андрея.
– Одноименная группа сталелитейных компаний, – ответил Олсен.
– О, ясно, спасибо...
– Мистер Олсен, отлично разбирается в искусстве и большой коллекционер.
– Правда? Планируете пополнить коллекцию?
– Подумываю, – протянул Олсен, скользя по Лине взглядом, подобным тому, каким минуту назад изучал картину.
Она обругала себя за неудачно построенную фразу. Сама виновата, что напросилась на двусмысленность.
– Могу я рассчитывать на вас? – спросил Олсен, цедя слова.
Лина посмотрела в довольно резкое лицо с крупными чертами, сомневаясь, что верно понимает. Отточенное произношение и словарный запас оказались бессильны. Она ограничилась кивком, разглядывая носки его квадратных туфель.