Если бы

Василина остановилась и прислушалась. Заглянула в список экспонатов. Но ровные печатные строчки ни о чем не говорили. Она перестала отличить одно название от другого, давно выучив назубок. Слегка волнуясь, оббежала взглядом сонно-расслабленный вестибюль, готовый принять именитых гостей, вздохнула. Она впервые участвовала в большом проекте администрации университета.

Совсем скоро – художники, музыканты, писатели, меценаты и коллекционеры, поднимутся по истёртым ступеням в конце заснеженного парка. Трёхметровые дубовые двери распахнуться и особняк оживёт: взмахнут смычками скрипачи; запорхают по наборному паркету официанты; в хрустальных бокалах заиграют огни старинных люстр.

Лина представляла картины молодых художников собранные с просторов СНГ. Отвечала за подачу публике – первое главное впечатление. Используя навыки и чутье, она разместила работы в том порядке обзора, который выбрала сама. Стандартные техники и классические приёмы перетекали в постмодернизм и откровенный вызов даже не эклектики, а жанра, ещё не подвергнутого классификации, требующего времени для осмысления и принятия.

Сунув папку под мышку, Лина вынула из кармана бейдж и приколола к воротнику тёмно-синего пиджака. Однокурсница Маргарита Букреева закончила раскладывать на столах информационные буклеты и помахала рукой. Лина кивнула, и поспешила к невысокому полному мужчине в темно-горчичном пиджаке и галстуке-бабочке.

– Александр Викторович, мы готовы!

Поместив круглый локоть на каменной балюстраде изогнутой лестницы, Новицкий приосанился, втягивая живот:

– Превосходно! – маленькая ладонь поправила седые волны шевелюры. – Распорядитесь милочка, добавить стулья у зеркал в аванзале.

Спеша к долговязому рабочему в спецовке, Лина прятала улыбку. Не только она нервничает.

Начальник управления международного сотрудничества МГУД – не меньше тревожился за успех. Организовав на выставку приезд профессорско-преподавательского состава участников программы сотрудничества из университетов-партнёров Европы и США, – Новицкий употребил обширные связи, ставя во главу угла личный авторитет.

За четыре месяца работы младшим ассистентом у Александра Викторовича, Лина узнала, что репутация Новицкого за рубежом, значительный фактор обеспечения межуниверситетских договоров вуза.

Мизерная прибавка к государственной стипендии по меркам Москвы составляла менее чем "скромный доход", позволяя лишь существовать в городе сияющих витрин. Но соблазны Москвы не занимали. Самой весомой тратой, как и в первые дни, оставалась арендная плата "хрущевки" в пригороде столицы. И ценность ассистентки Новицкого измерялась не деньгами. Все тот же авторитет руководителя давал привилегии его протеже, позволяя ракетой взлетать на вершину карьеры. Сегодня твоё имя – пыль, а завтра – гремит на всех углах, выставки до Урала, неограниченный доступ в Эрмитаж и возможность вникать в тайны любой техники.

Напольные часы с боем, громко на весь этаж, разнесли: 18-00.

Двери распахнулись, впуская морозную свежесть с первыми гостями. Девушки из модельного агентства перестали скучать, заулыбались, раздавая посетителям рекламные листовки. Поток людей становился шире по мере тиканья часов.

Со ступенек парадной лестницы, покрытой красным ковром, Лина следила, как столичная богема расходится по старинному особняку. Гардеробная под лестницей превратилась в отдел ЦУМа. Отлично сшитые пальто, меха и потёртые курточки окутал шлейф духов и сигарет. Вечерние костюмы разбавили кичливые шейные платки. Броская бижутерия навязчиво отражала свет, принижая скромный блеск настоящих камней. Все вместе соединилось в бурливую волну, стекаясь в голубую залу с картинами современников.

По мановению невидимой дирижёрской палочки публика образовала островки, притягиваясь взаимными интересами и общественным положением. Официанты маневрировали тяжёлыми подносами меж деревянных мольбертов и стеклянных витрин, угощая гостей шампанским.

Переходя от одной группы к другой, Лина ненавязчиво знакомилась с гостями. Она незаметно отмечала в списке фамилии. Новицкий, любивший порядок во всем, плохо запоминал новые лица. Улыбаясь, она остановилась, отвечала на бесконечные вопросы чаще о планах на вечер, наличия буфета и туалетной комнаты, чем о подробностях экспозиции.

Мужской голос позвал по имени. Лина оглянулась.

Она посмотрела на лестницу и застыла в пол-оборота. Звуки притихли и отдалились. Нескончаемые секунды они разглядывали друг друга, словно чужие.

– Здравствуй, Василина.

Спускаясь по мраморным ступеням, мужчина смотрел в глаза. Лина отстранённо отмечала детали: волосы послушно лежат в модной стрижке; добротный, в тон её собственному, костюм подчёркивает высокую фигуру. Теперь она даже сомневалась, что растянутые свитера и тесные в плечах рубашки рядового менеджера когда-то были его одеждой. Унесло, стёрло время вместе с извечной сутулостью...

Перед ней остановился не юноша, каким Лина его помнила, а зрелый двадцатисемилетний мужчина. Она сглотнула. Не знала как повести себя с этим новым Андреем.

– Ты носишь линзы? – сказала первое, что пришло в голову.

– Нет. Лазерная коррекция. Теперь у меня стопроцентное зрение.

– А…

– Удивлена?

– Очень.

Лина теребила списки гостей, боясь смотреть в стопроцентно-зоркие глаза. Гнетущая пауза мучила. Страх толкнул выпалить, волнующий четыре года вопрос:

– Ты заговорил со мною... Значит, больше не сердишься? Ты простил меня?

Андрей отошёл в сторону. Пожилая пара благодарно кивнула и поднялась по лестнице.

– Простил? Видимо, да.

– Правда?

– Чего уж, дело закрыто. Истёк срок исковой давности.