Если бы

Перекатившись на спину, она прижала пальцы к глазам и надавила. Надо обсудить вопрос усыновления с мужем. Поговорить не по телефону – лично. Но... Ян снова за океаном. Когда вернется? Планирует ли он вообще возвращаться? Бесконечно, невыносимо – дальше ждать невозможно!

Устав пытаться согреться в сырых простынях, Лина поднялась с кровати и распахнула окно. В грудь толкнул порыв холодного воздуха, но она упрямо осталась стоять. Скрестив руки, хмуро встречала очередной день, мысленно подгоняя его неспешное наступление. Решение было простым и естественным, как незатейливый холмистый пейзаж, который проступал на горизонте. Она поедет к мужу и заставит выслушать... Или разведется.

Глава 24

– Андрей, я тебя не понимаю, – Лина склонила голову и прижала телефон к плечу, вынув из комода пару джинсов, не глядя бросила в раскрытый саквояж:

– Хочешь знать, что я думаю? Твои слова как вязкий студень, что ты пытаешься скрыть? – Внезапная мысль стрельнула в мозг. – У Яна... есть другая?

Лина растерянно присела на кровать, слушая размытые фразы, которые окутывали липкой сладкой ватой. Вздернув брови, она пыталась представить перед собой Старкова, и связать сказанное с мужем.

– Стой, – потребовала она, не выдержав, – замолчи! Расскажешь обо всем этом в Нью-Йорке!

Отключив телефон, Лина посмотрела в черный проем, обрамленный плитой зеленого мрамора. Холодный камин вызывал неприятное ощущение темного провала: взгляд скользил и скользил – бесконечное падение, созвучное бесплодным думам. Она не могла понять: почему не может поговорить с мужем? Ян настолько занят, что не реагирует на звонки и сообщения? Поборов гордость, она связалась с его секретарем в нью-йоркском офисе, но Виктория невнятно бубнит, рассказывает о загруженном графике и засоряет электронный ящик ежедневным расписанием его встреч. Теперь, телефон мужа отвечает голосом Андрея, который интересуется делами школы и Натали...

На подъездной дороге зашуршал гравий. Лина выглянула в окно. Просунув озябшие ладони в рукава плаща, она закинула сумку на плечо, подхватила саквояж и спустилась по лестнице. Ханна выбежала их кухни, застыла в холле с растопыренными, красными от соуса, пальцами. Постное, одутловатое лицо перекосил испуг. Лина поборола желание рассмеяться и ускорила шаг. Она опередила, ковыляющего из гостиной, Найджела. Не сказав дворецкому ни слова, села в такси, и отрывисто бросила водителю:

– Бортмутский аэропорт!

Пересекая Атлантику, Лина не могла ни читать, ни спать. Муж ее не ждал, не хотел видеть – решение свалиться ему на голову, проходило по телу ледяной дрожью, оставляя на затылке, под волосами, противную испарину. Его молчание – ответ. Зачем понадобилось навязываться? Лина ерзала в широком кресле первого класса, мучаясь комфортабельный полетом и головной болью.

Нью-Йорк приветствовал грохотом, духотой и пылью. Лина не любила этот город. В судорожном сиянии мегаполиса не покидало стойкое ощущение дурной картины – квинтэссенции абсурда и китча. Парень выскочил из-под желтого капота неожиданно. Водитель ударил по тормозам и бешено посигналил. Во временную брешь, со всех сторон, хлынули люди. Лавируя между автомобилей, пытались сэкономить минуты на переходе – перебежать дорогу и исчезнуть в подземных туннелях или замуроваться в каменных обелисках, чьи верхушки дырявили небо, а каждый этаж погреб под собой чьи-то иллюзий. Обломки её собственных, тоже, валялись, где-то, здесь.

Лина стянула с плеча шелковый платок, затолкала вместе с плащом в саквояж и откинулась на сидении такси, пытаясь отгородиться от живого давления гудящих улиц, которые кишели воспоминаниями.

Муж не встретил в аэропорту, не прислал автомобиль... Ян не знает о её приезде или он его не волнует? Лина взглянула на часы, механически перевела стрелки на пять оборотов назад. Больше всего она злилась на Старкова. Именно ему хотелось отпустить дюжину подзатыльников. Напустить столько тумана! Тумана и неопределенности ей хватало в Дорсете – она им захлебнулась, переполнилась под завязку. Чтобы решится беспокоить мужа – она истощила себя до капли, дошла да предела, когда стерлась не только разметка, но сама дорога исчезла под непроницаемым покрывалом. А она все идет. И нет, этому, конца. Куда ни ступи – пропасть. Если у Яна другая женщина, он бросил её, разводится: почему не сказать, как есть? Любая, правда, лучше зыбкого расплывчатого тумана, который ни удержать в руках, ни избавиться. Чернота за окном заключила в траурную рамку неоновые огни витрин. Лина сцепила холодные пальцы и стиснула между колен: что она будет делать?

Автомобиль остановился перед стеклянным входом многоэтажного офисного здания. Лина медлила, не зная, как поступить: отпустить такси или просить водителя дождаться? Наконец, неохотно протянув кредитку, она вышла. Окна последних этажей, казалось, светили особенно ярко; широкая полоса света самоуверенно парила в небе. Лина запрокинула голову: видит он её? замечает, как она напугана?

Вынув из сумки пропуск "OSGC" она показала его двум рослым охранникам и прошла через арочный металлодетектор к лифтам. Зеркальная кабина слишком быстро взвилась верх. Лина не успела привести в порядок мысли, неуверенно ступив в вестибюль.

– Где найти директора?

Парень в синей униформе удивленно взглянул, но указал в конец длинного коридора. Расправив плечи, Лина подобралась. Уверенно чеканя шаг, она миновала ряд одинаковых дверей и вошла в просторную приёмную. От экранов мониторов вздернулись две женские головы. Лина уронила на пол саквояж и улыбнулась, соперничая фальшивостью улыбки с оскалом худосочной брюнетки:

– Вы, должно быть, Виктория?

Глаза секретаря по ступенькам морщин взобрались на лоб; она по-птичьи дернула головой: