Страница 10 из 12
– Не только. Просто был самый подходящий момент для подобного предложения. Я как раз понял, что должен вернуться на сцену. Почему бы не начать здесь?
– Значит, для тебя это так важно…
– Для меня это так же важно, как и для Тонды.
– Значит, ты действительно веришь в успех шоу? Здесь никогда раньше не ставили мюзиклы.
– Успех будет.
– Конечно, – улыбнулся Карл. – Одно твое имя…
– Да что там мое имя? Это пафосная пьеса с хорошей музыкой и грандиозное шоу с эффектными трюками. Именно то, что нужно для начала. А меня тут, кстати, не так уж хорошо знают. А те, кто мог бы приехать с Запада, меня уже успели забыть.
– Верно. И у меня как раз есть идея, – Йорген посмотрел на площадь перед собором, уже залитую золотистым светом фонарей. – Лишняя реклама вам ведь не помешает? На день города у нас состоится бал в Замковом саду – может, выступишь с парой-тройкой песен? Что-нибудь из твоего постоянного репертуара и из нового шоу.
– Неужели Шлоссгартен открыли для публики?
– Разумеется, нет. Это будет праздник для узкого круга.
– А! И опять платит Легран, – по-прежнему глядя на линию гор, уже почти неразличимую в темноте, Аксель потер кончиками пальцев покрытый темной щетиной тяжелый подбородок. – Я не люблю выступать на корпоративных действах, Карл. У меня другая профессия.
– Только не говори, что ты этого не делаешь!
– Я не говорю, что не делаю, я сказал, что не люблю.
– Это будет все-таки не вечеринка Леграна, а праздник города. Для местного светского общества. Приглашение ты и так получишь, ты и твоя… твой… кого захочешь привести. В общем, ты будешь почетным гостем, почему бы заодно не сделать рекламу шоу?
– Акт доброй воли, – пробормотал Аксель. – Да. Тонда тоже намекал на что-то подобное. Ладно, почему бы и нет, собственно? Для пользы дела…
– Вот и хорошо, – Йорген выпрямился, хлопнул Акселя по спине и отошел от балюстрады. – Идем отсюда, а то двери запрут, и нам придется ночевать здесь на колокольне.
– Я бы не против, – пробормотал Аксель, тоже выпрямившись и засовывая руки в карманы.
– Карл! – окликнул он, когда двое мужчин начали спускаться по винтовой лестнице. – Может, зайдем еще куда-нибудь, выпьем?
– Да я вообще-то собирался… – Йорген на мгновенье оглянулся на Акселя, тепло улыбнулся и кивнул. – Ладно, Аксо. Зайдем.
8.
– Ты ведь работаешь в театре, интересуешься театром, значит, много знаешь! – безапелляционным тоном заявила Вероника и вонзила острые белые зубки в захваченный из дома бутерброд.
– Я театром в целом интересуюсь, а не конкретно биографией Эдлигера, – возразил Питер, едва не подавившись. Хайди быстро подала ему бутылку с пивом, и, откашлявшись, юноша продолжал: – Он же перестал играть еще прежде, чем я школу закончил! Тогда я и не думал работать в театре, а сейчас я не отказался бы от этой работы ни за что на свете, хотя, конечно, машинерия – дело ответственное и…
– Я у тебя разве твою биографию спрашиваю? – пробурчала Вероника.
Хайди с улыбкой смотрела на молодых людей и думала, в курсе ли этот мальчик, который любуется обтянутой тонкой футболкой грудью Вероники с таким явным наслаждением и – наверняка – надеждой пойти дальше простого созерцания, что грудь эта принадлежит единственной дочери бургомистра Йоханнесталя?
Был славный весенний денек, солнце щедро разливало тепло и свет по вершинам Свати-Гебирге, а они трое разместились с корзиной для пикников на скальном выступе среди молодых елей, откуда открывался роскошный вид на город.
– Ты в Википедии за пять минут найдешь больше, чем я могу рассказать, – уверял Веронику Питер.
– Википедия там, – показала Вероника на город. – А я тут.
– Ну что я знаю об Эдлигере? Впервые он обратил на себя внимание в начале восьмидесятых, в ллойд-уэбберовских «Кошках», то есть практически с приходом в Германию современного мюзикла. Тогда своей немецкой школы мюзикла у нас еще не существовало. Артистов, режиссеров, хореографов и прочих специалистов приглашали, в основном, из-за границы. Вот он и был одним из первых, кто получил уже у нас специальное образование и, соответственно, стал одним из первых артистов национального музыкального театра.
– Подумать только, – заметила Вероника. – Меня еще на свете не было, а он уже был звездой!
– Я уже была, – улыбнулась Хайди. – Но театром точно не интересовалась.
– Откуда он родом? – спросила Вероника.
– Не знаю. И по говору не определишь. Он никогда нигде не живет постоянно, все время переезжает из города в город, даже в последние годы, когда уже ушел со сцены. Так говорят, во всяком случае. Он сыграл много ярких ролей, в том числе роль Байрона в Лондоне. Немцу дали сыграть английского классика – настолько он был хорош!
– Но эта версия несколько в духе Холлендовского романа, – напомнила Хайди. – С привкусом готики.
– Да. Мюзикл перевезли на Бродвей, но Эдлигера не принял тамошний профсоюз[14]. И, чего и следовало ожидать, спектакль провалился. А Эдлигер через некоторое время вернулся к образу Байрона в «Готической фантасмагории» в Гамбурге, сыграв лорда Рутвена[15]. Играл он и Призрака Оперы… не помню, где… И много кого еще, за двадцать-то лет карьеры. Звезда была яркая, но рано закатилась. Он покинул сцену еще довольно молодым, когда находился на вершине славы.