Ветер

Были сообщения о выживших в горах, так же, как и Горбуновы. И таких людей должно быть намного больше, чем тех, кто смог о себе заявить. Выжили военные, запертые грязью в своих подземных пунктах управления. В общем, человечество не погибло, но сократилось сильно. Теперь, для нормальной коммуникации между выжившими, нужно было ждать много лет, пока вода не уйдет с материка.

Матвей отправился к Верблюду, двойной горе, которую они сами назвали так, за сходство с горбами этого животного. Помимо охоты на крыс и лягушек он отвечал и за озеленение их горы, и за распространение по округе лягушек и личинок мошкары.

Дорога до Верблюда на плоту занимала чуть больше часа. И то, если бы не водоросли, время от времени наматывающиеся на колеса, можно было бы проделать этот путь гораздо быстрее. Матвею приходилось останавливаться и очищать гребные лопатки, теряя время. Дорогу можно было считать безопасной, если бы не поднимающиеся со дна водоема пузыри газа. Их появление участилось. Отец приказал сыну держать под рукой мокрую тряпку, чтобы дышать через нее, если вдруг пузырь лопнет совсем рядом с плотом. Возможно, в этом не было особой нужды, но родители есть родители. Им всегда кажется, что их ребенку угрожает опасность.

Матвей благополучно добрался до горы. Пришвартовал плот к вбитому клину, и отправился набрать земли. Вода покинула уступ, на котором сохранился лес, из-за чего грязь постепенно густела, превращаясь в настоящую черную глину. Молодые побеги настойчивой растительности уже пробивались из-под корки грязи. Тоненькие стебельки травы и деревьев тянулись к свету. Матвей избирательно поддевал топориком дерн и складывал его пластами в рюкзак. На их горе, очищенной до блеска ветром, не было и намека на то, что там появится растительность. Приходилось это делать за природу.

Осень дарила людям последние теплые дни. Лягушки, попутавшие времена года, орали как оголтелые, чувствовали, что скоро им придется отправиться в зимний анабиоз. Мошкара донимала, лезла в лицо и под одежду. Матвей набрал полный рюкзак земли, забрался на нагретый камень скалы и просто уставился в сторону горизонта на восток.

За Верблюда они еще ни разу не плавали. Наверняка, за горизонтом тоже были горы, а может быть начинались степи, покрытые водой. Матвей знал, что родители не одобрят его намерения сплавать в ту сторону, но подростковый максимализм и неподкрепленная опытом уверенность в своих силах, настойчиво советовали ему воспользоваться шансом.

Матвей загрузил на плот рюкзак, и бутылку с собранными в нее головастиками. Справа гору обогнуть было нельзя. Стремительный поток воды покидающей долину мог опрокинуть плот или утянуть на дно водоворотами. Слева путь был длиннее, но спокойнее. Матвей налег на педали.

Себе он дал зарок, что проплывет вперед на расстояние одного часа и тут же вернется назад, чего бы он там не увидел. Под мерные удары лопаток по воде Матвей не заметил, как гора Верблюд осталась далеко позади. Когда обернулся двойная вершина почти растаяла в дымке испарений. Данное себе обещание вернуться через час как-то потеряло силу. Паскудный чертик нашептывал на ушко продолжить движение. А что могло случиться в этой спокойной воде?

Видимость на открытой воде не превышала пяти километров. Матвей с отцом вычислили это расстояние экспериментально. Горизонт терялся в пяти километрах впереди и за дымкой, застилающей его, могло оказаться что угодно. Матвей дал себе второе обещание, что проплывет еще час и точно вернется назад.

Он снова налег на педали. Лопатки подкидывали над плотом все больше водорослей. Запах болота усиливался и Егор решил, что глубина до дна в этом месте меньше, чем у них. Справа вздулся пузырь газа. Он мягко лопнул и через мгновение нос ощутил запах сероводорода. Матвей прикрыл нос влажной тряпкой, как учил отец. Ему показалось, что толку от такого фильтра немного. Вонь все равно чувствовалась.

Левое колесо крутилось в натяг. Стебли водорослей закрутились возле него, и пора было освободить его от них, чтобы не угробить конструкцию. Матвей остановил плот, достал самодельный нож и принялся обрезать стебли. Он посмотрел назад, горы не было видно совсем. В душе затомилось чувство, что он совершил глупость. Пока гора маячила в поле зрения, Матвей чувствовал себя спокойно, но как только понял, что остался один посреди бескрайней водной глади, не имеющей ориентиров, ему стало страшно. Нужно было возвращаться назад.

На всякий случай Матвей проверил и правое колесо. Водорослей на ней накрутилось совсем мало. Пока счищал их с колеса, уловил какое-то движение под водой. Матвей пригляделся внимательнее. Только когда увидел переливающуюся радужными бликами сферу под самым плотом за секунду до выхода её на поверхность, догадался, что это поднимается пузырь газа. Метнулся к мокрой тряпке, но не успел. Газовый шар вышел из воды прямо под ним. Плот ухнул в черную пучину, сомкнувшуюся сверху. Матвей не удержался и свалился с него, хлебнув перед этим глубокий глоток газа. От газа и страха на мгновение потерял чувство реальности. Голова закружилась, мир вокруг изменился, и все происходящее будто наблюдалось со стороны. Он слышал шум воды и поднимающихся к поверхности пузырей воздуха, но ничего поделать не мог. Ему казалось, что это происходит не с ним и делать ничего не надо.

Еще немного, и Матвей пошел бы на дно. К счастью спазм легких, жаждущих порцию кислорода, вывел его из созерцательного состояния. Он глотнул воды и закашлялся. Руки и ноги рефлекторно забили и потянули к поверхности. Матвей выплыл, отчаянно выкашливая воду из легких. В груди и горле горело огнем. Некоторое время Матвей ничего не соображал, только кашлял.

Откашлявшись и придя в себя, стал искать глазами плот. Тот оказался метрах в двадцати. Естественно, палуба его была пуста. Ни рюкзака с землей, ни бутылки с головастиками, ни ящика с инструментами и запчастями. Матвей поплыл к плоту и забрался на него. Кашель еще долго душил его. В горле не проходил привкус крови и болотной жижи.