Страница 49 из 66
- Ах, - сказала Нёна, сокрушённо качая головой, - я думала, тебя уже и нету, Мише! Как мы все за тебя переживали, уж как переживали! А ты от мамули, видно, замуж сбежала, а? Вон как одета: ни дать ни взять - порядочная! И где ещё такого муженька нашла, что свою птичку отпускает полетать на воле!
Кошка разглядывала старую знакомую со странным чувством. Нёна жеманилась, делала "красивые" жесты, которым их всех учили когда-то, тянула гласные и "ж" и "ш" говорила глуше и мягче, на зангский манер. Это был другой мир, и странно было думать, что и сама Кошка могла бы сейчас принадлежать ему же, стоять здесь, мёрзнуть и пытаться очаровать прохожего золотаря. Или золотых дел мастера.
- Нет, - сказала Кошка. - Не замуж. И не покровителя.
- Неужели, службу нашла? Ах, как интересно!
- Вроде того...
- А ну-ка, ну-ка... - послышался за спиной смутно знакомый голос. - Чего тут за болботню развели? А ну, брысь отсюда, киса, не мешай девочкам работать!
Кошка обернулась.
- Оп-па, - сказал парень, широко улыбаясь с заметной неловкостью. - И правда киса...
Парень был из безухих; имени его Кошка не знала, но лицо помнила точно.
- Вечер добрый, Кошка, - сказал он.
- Угу, - улыбнулась Кошка. - А ты, значит, теперь при деле: пастухом?
- Почему - "теперь"? Уже считай год. А ты чего-то ищешь тут? Или парни надоели - на девочек потянуло?
- Ну что ты, - укоризненно сказала Кошка. - Разве парни могут надоесть? - и окинула его таким взглядом, что безухому захотелось в одно и то же время горделиво выпрямиться, смутиться, покраснеть и учудить что-нибудь этакое.
- Так вы знакомы? - обиженным тоном забытого ребёнка сказала Нёна. - Ну ты уж её не обижай, Фето! (Фето хмыкнул) Я уже работаю, всё. Я ж её уже порогов семь не видела: как она исчезла - и всё! Я уж испереживалась! И все мы! Ты подумай: она ж мамули родная дочка!
Фето открыл рот, но Кошка успела раньше.
- Ох и трепло ты, Нёнка-сестрёнка...
И замолчала от вдруг пришедшей в голову идеи.
- Знаешь, Нёнка... - медленно сказала она, - а давай-ка мы тебе устроим на сегодня выходной. Пойдём где-нибудь чаю попьём, поболтаем.
Нёна вопросительно посмотрела на Фето, тот с неохотой, но кивнул, и девчонки ушли. Кошка предложила сесть где-нибудь в кабаке, Нёна заявила, что у неё уже всё отмёрзло, и надо пойти домой переодеться. Или вообще дома посидеть - чего по холоду шастать! Принципиальных возражений у Кошки не нашлось, и дискуссия сошла на нет. Тем более, что идти было близко: Нёна обзавелась своим углом неподалёку, чтобы не нужно было каждый раз тащиться через полрайона в мамулино заведение.
По дороге Кошка рассеянно поддерживала беспредметный разговор и додумывала пришедшую в голову мысль. Суть её сводилась к тому, что Нёнкина работа - замечательный способ узнавать целую кучу придворных сплетен. Нёнка сплетни в любом случае собирает: и со своих клиентов, и со своих товарок, - так почему бы не завязать с ней тёплые доверительные отношения? Угощать в какой-нибудь "Норе" раз в несколько дней и вести бестолковые женские разговоры о личной жизни столичного дворянства. В мамулин игрушечный домик и пару лет назад заходили прелюбопытнейшие личности. Наверняка и сейчас заходят. А если заходят не лично к Нёнке - так это ещё ничего не значит. Новости разлетаются быстро, а слухи и сплетни - ещё быстрей. Игрушкам, когда ими поиграли и спрятали их в ящик, решительно нечем заняться. И потому игрушки рассказывают друг другу истории...
Щербатая лесенка, начавшаяся в подворотне, закончилась у грязно-зелёной облупившейся двери. Дверь скрипнула, пропуская девушек. Кошка вошла второй и повернулась закрыть её; изнутри на дверь была приколота дешёвая бумажная картинка Эиле-мечты в розовых и бирюзовых тонах. Богиня с картинки напоминала Нёнку нарочито задумчивым и томным взглядом. Кошка улыбнулась, прикрыла дверь и сделала два шага в комнату. Нёнкино обиталище было маленьким и почти пустым. По одну сторону старой ширмы, у крохотного очага, разместился обеденный стол с табуреткой, по другую - кровать. В углу между столом и камином неаккуратной горкой лежали дешёвые сосновые дрова. Что-то хрустнуло под ногой, Кошка опустила глаза: по голому дощатому полу от горки в разные стороны ползли щепки и кусочки коры. На один такой кусочек она как раз наступила.
- Ты садись пока, наверное, Мише, - сказала Нёна. - А я ужином займусь, раз уж всё равно тут.
Кошка сначала послушалась и какое-то время смотрела, как Нёна суетится вокруг стола, ни на минуту не замолкая. Направить её монолог в нужную сторону удалось всего одним вопросом: заходят ли к мамуле дворяне. Потом оставалось только вставлять подходящие по смыслу междометия. Ничего особенного Нёна не рассказывала, но дворяне да, заходили, а значит, в Кошкина идея была здравой.
- Давай, я всё-таки помогу, - сказала Кошка, подходя к столу и отбирая у Нёны нож, которым та медленно и тоскливо кромсала кусок какого-то мяса. Мясо было жилистым, а нож - не слишком острым, но доставать свой Кошка не стала. Нёна ничуть не возражала против помощи, и занялась огнём, продолжая говорить. Рассказывала она уже какие-то детали своей личной жизни, знакомство с каким-то совершенно потрясающим мужчиной благородных кровей - "породистым", как выразилась Нёна. В особо драматических местах рассказа она ахала, прерывисто вздыхала и прикрывала рот пальцами. Кошка следила краем глаза и краем уха. Ей думалось, что в сравнении с Нёнкой бойкая служаночка Вейса - верх выдержанности и рассудительности. От этой мысли было смешно, и углы Кошкиных губ упрямо разъезжались в стороны. Потом девчонка попыталась представить, чтобы отточенное Нёнкино жеманство очаровало ол Баррейю... Не выдержала и фыркнула вслух.