Судьба

— Все хорошо, я не больна. Мне нужно к нему. Я хочу его видеть. Я нужна ему. Ты меня не остановишь, — хватаюсь за спинку кровати, пытаясь идти дальше. Ксюша поддерживает меня за руку.

— Лиза, к нему нельзя. Туда никого не пускают.

— Куда «туда»?

— В реанимацию. Ему всю ночь делали операцию, повреждена брюшная полость. Ох, я не хирург, точно не скажу. Он потерял много крови. Нам остается только ждать.

В голове сразу вспыхивает его белая рубашка, залитая кровью. Зажмуриваю глаза, дергаюсь вперед.

— Мне нужно к нему. Отпусти меня! — кричу ей, когда она пытается усадить меня на кровать.

— И что здесь происходит? — в палату входит Дан с двумя стаканчиками кофе.

— Она рвется к нему. Я объясняю ей, что к нему не пускают, но она меня не слушает, — говорит Ксения, забирая у него кофе. Дан долго смотрит на меня. Молчит.

— Пошли, — говорит он, протягивая мне руку. — Я попробую договориться. Дюймовочка, отдай ей свой белый халат.

Ксюха хмурится, снимает халат, накидывая мне на плечи. Дан поддерживает меня за руку, когда мы выходим из палаты. Медленно доходим до больничного лифта. Поднимаемся на этаж выше. Выходим. Дан сажает меня на стул напротив двери, напоминающей бокс. Оттуда слышится писк приборов. Кажется, мое сердце бьется в унисон с этим звуком. Дан велит ждать и скрывается за дверью рядом. Сжимаю руки, пытаясь унять волнение. Руки не слушаются, начинают трястись. Дан выходит с высоким пожилым мужчиной в белом халате, который внимательно осматривает меня.

— Десять минут, — говорит мужчина. Нажимает на кнопку возле двери. Оттуда появляется молодая медсестра. Дан помогает мне подняться.

— Справишься? — спрашивает меня, сжимая руку.

— Да, спасибо, — отвечаю я.

Захожу в палату, мое сердце замирает. В нос бьет острый резкий запах медикаментов. Писк приборов. Роберт весь окутан трубками и проводками. Мое сердце несется вскачь и снова замирает. Подхожу ближе. Он весь бледный. Подношу дрожащую руку к его щеке. На глаза наворачиваются слезы. Глажу его колючую от щетины щеку. Наклоняюсь, легонько целую его. Начинаю тихо плакать.

— Привет, — тихо говорю ему. — Ты меня, наверное, не слышишь, а я так много хочу тебе сказать, — глажу его по руке, она еле теплая. Он всегда был такой горячий, он согревал меня, отдавал свое тепло. — Пожалуйста, вернись ко мне. Мне тяжело без тебя. Ты так мне нужен. Пожалуйста. Без тебя моя жизнь не имеет смысла. Ты вернул меня к жизни. Не забирай ее у меня.

Вытираю беззвучные слезы. Целую его холодную щеку, прижимаясь к ней. Меня трясет, из меня как будто высосали все силы. В палату входит медсестра. Она даже не смотрит на меня, проверяя показатели на приборах. Меняет капельницу.

— Как он? Он скоро очнется?

Она как-то странно смотрит на меня.

— Вы не разговаривали с врачом? — с удивлением спрашивает женщина.

— Нет.

— Ну, как супруге, я, наверное, могу вам сказать. — Не смею ей возражать, неизвестно, что там наговорил Дан, чтобы меня пропустили. — Операция, в принципе, была не очень сложная. Но он потерял много крови, давление падало почти до нуля. Он у вас крепкий мужчина – боролся. Так что сегодня его второй день рождения. Все могло закончиться очень плачевно.

Наверное, я резко бледнею, кажется, мое давление тоже резко падает, в глазах темнеет. Девушка придерживает меня, чтобы я не упала.

— Ох, наверное, я не должна была вам всего этого говорить. Не переживайте так. Он выберется. Молитесь. Молитвы – они помогают, и он обязательно вернется к вам. Его состояние стабильно-тяжелое.

«Стабильно-тяжелое» пульсирует в моей голове. Это плохо. Меня пугает слово «тяжелое».

— Когда он придет в себя? — спрашиваю я, хватаясь за ее руку.

— Это никому неизвестно. Возможно, завтра, а возможно, и через несколько недель. Все зависит от динамики. Но еще раз повторяю, он у вас молодой и сильный. Ухудшений нет, и это уже неплохо.

Начинаю реветь в полный голос. Сглатываю, набираю побольше воздуха, чтобы прекратить истерику.

— Что вы, тише, тише. Вот так, дышите, глубже. У вас осталось несколько минут, — она сжимает мою руку и выходит из палаты.

— Пожалуйста, пожалуйста, вернись ко мне, — я начинаю задыхаться, глотая воздух, — я так люблю тебя. Вернись ко мне, пожалуйста. Ты так мне нужен. Я не сильная, я не могу без тебя, — целую его холодные руки, прижимаюсь щекой к его руке. Проходит минута, в палату опять заходит медсестра, и я понимаю, что мое время вышло.

— Можно еще несколько минут? — прошу ее, она смотрит на меня с сожалением.

— Нет. Девушка, поймите и нас тоже. Мы и так нарушаем все правила, пуская вас сюда. Может, позже доктор разрешит вам еще раз навестить его, — легонько сжимаю его руку. Хочется тоже уйти из сознания, чтобы не видеть его таким, чтобы не чувствовать пустоты.

Медленно выхожу из палаты. Мне кажется, что я сейчас упаду. Ноги подкашиваются, все кружится, перед глазами мутно. Сквозь пелену слез вижу женщину, стоящую рядом с Даном и врачом. Узнаю в ней маму Роберта. На ней нет лица, она что-то кричит врачу, требуя пустить ее к сыну. Облокачиваюсь на стену, чтобы не упасть. Врач объясняет ей, что к нему нельзя и что он и так нарушил правило, пустив его жену, при этом он указывает на меня. Мать Роберта резко оборачивается в мою сторону, осматривает меня беглым взглядом, я вижу в ее глазах слезы. Чувствую себя виноватой, ведь если бы не я, его мать пропустили бы к нему. В глазах резко темнеет. Медленно оседаю на пол, сползая по стене. Звон в ушах нарастает. Меня накрывает темнота…