Бантик, или Такая женщина

Такси, вызванное Наташей, появилось, и она, не прощаясь, села, смотря в заднее стекло, где стоял обалдевший Лёха и Ларка на другой стороне улицы. Мысленно прощаясь с людьми, с которыми прошла большая часть её жизни, благодаря за участие, нужное и часто ненужное, за поддержку, за вовремя сказанное слово Лёхи, за силу Ларки, когда именно ей пришлось вытаскивать Наташу из-под ледяного душа сразу после похорон: «Давай, рыба моя, в войну и не такое бабы на своих плечах вытягивали, и ты сможешь, в тебе силищи на трёх мужиков хватит, я спортсменка, сильных баб сразу вижу. Что значит, не могу? Можешь. Сейчас сопли подотрёшь и сможешь, ещё как сможешь».

— Ну, Марго, ты собираешься встретить рассвет на этой улице или со мной поедешь?

— Тусь?

— Марусь! Садись давай.

— Ты не злишься на меня, да? — плюхаясь рядом на заднее сиденье.

— Злюсь вообще-то. Я бы тебя убила сейчас… с особой жестокостью, а труп закопала, но ты мне нужна, Марго. Где я найду такого стоматолога? Кому я зубёшки свои кривенькие доверю? А? Кто моего уродца, семёрку эту несчастную, долечит? Ты, Маргоша, мне нужна, я тебя потом убью, когда ты мне челюсть вставную состряпаешь, — улыбаясь сквозь силу.

— У тебя на редкость правильный прикус, Измайлова, твою челюсть нужно завещать науке, как чистейшей прелести чистейший образец, так что на зубёшки кривенькие не наговаривай, а семёрка твоя ещё пару месяцев пусть под временной пломбой постоит... Ох, Туська, если бы я могла вернуть, я бы вообще в тот день из дома не вышла… Сука я… но на самом деле ничего не помню… Может, мы просто уснули? А? Жарко же было, лето, помнишь, вот мы и разделись, Тусь… ну вот наверняка так и было. Если бы меня Ларка так ни приложила, я бы точно вспомнила! После её удара я забыла собственное имя…

— Может, и не было, теперь-то какая разница.

— Как это «какая»? Пашка тебя любил, он на тебя так смотрел, Тусь… так… не мог он, даже сильно напившись, не мог… я могла, а он нет.

— Не мог? — Хотелось в это верить.

— Не мог. Просто все быстро решили, а он вроде как согласился… но не мог.

— Ну, а чего ты мне не сказала, если не мог?

— Меня бы растерзали… ты посмотри… да и как тебе скажешь, Тусь…

Действительно, разве возможно сказать Тусику о неверности Пашки? Разве возможно представить, чтобы Туська сама разожгла огонь в мангале? Или донесла тяжёлый пакет из «Тахо» к месту пикника? Если есть возможность уберечь Туську от волнений, все средства хороши: от лжи до крепких рук Толика и заранее вызванного врача с сильным успокоительным.

— Ну что, Тусь, может, в бар? Мужиков снимем? Секс-шмекс-бекс…

— Не, не хочу, не моё это, ты знаешь, я домой, устала сильно.

— Ну и правильно, не нужен тебе секс…

— Как это «не нужен»? Ну, ты даёшь, Марго, видать, сильно тебя Ларка приложила-то, до сих пор не отошла.

— Тебе мужик нужен, чтобы любил только тебя, а не шмекс-бекс по барам с малолетками.

— А тебе, выходит, такой мужик не нужен?

— Не-а… Что мне с таким добром делать? Ему ж соответствовать надо, а я до первой рюмки смогу только… не-а, мне такой мужик не нужен, ответственность это, а у меня даже цветок в кабинете дохнет, каждый месяц новый покупаю.

— Может, ты и права.

— Да только где его найти-то, Туська?

— Нигде, а я и не ищу.

— Знаешь, есть ещё путь к просветлению…

— Что?

— Почистить карму там… во всех местах, Гоа, на пляже. Там такие общины… я слышала, достигают высшей нирваны, блаженства, открывается третий глаз, а у некоторых экстрасенсорные способности, очень популярно у одиноких женщин.

— Ну и дура же ты всё же, Марго, — давясь смехом, — третий глаз, обкуриться и тут можно, если свезёт — достигнешь блаженства.

— Да, но значительно дешевле и без антуражу, — закатываясь в смехе. — Остановите тут, пожалуйста.

И напоследок:

— И знаешь что? Выражение его лица, когда он за трусы хватался, как теперь говорят, бесценно!

Ох, Пашка, Пашка, глупый мальчишка, тогда он был совсем мальчишкой… зачем же ты столько лет носил в себе эту вину? Сколько ночей не спал, опасаясь, что «грех» раскроется? Сколько раз замирал в ужасе, когда жена возвращалась со встречи со своей подругой, от дружбы с которой тебе так и не удалось отговорить Натика?

Наташа всегда верила ему, если бы Пашка сказал, что океанов на самом деле три, а Земля плоская — Наташа бы поверила. Поверила бы и в его сомнения, успокоила его…

Даже сейчас Наташа верила Пашке. Никто, ни Лёха, ни Ларка, не знали Пашку так, как Наташа. Она была его женой. Нет близости на свете сильней, чем эта простая и ясная — супружеская. Она знала тайные страхи Пашки, его порой проскакивающую неуверенность и делилась с ним своей силой, подаренной переливами в синих глазах. Порой, просто молча садясь рядом, она упиралась лбом в плечо, и они замирали, пока дыхание не становилось ровным и в унисон.