Страница 81 из 82
Улицы были пусты, пальцы на ногах стали замерзать. Глаза устали и слезились. Михай отстранился от оптики, закрыв глаза, положил голову на приклад. Расслабился. Только слух остался напряжен до предела. Хотелось курить.
Рев мотора разбудил в одно мгновение. Откинув все посторонние мысли и ощущения. Пульс участился — Ну где же ты? — мурлыкал Мишаня, вновь слившись воедино со своей винтовкой. Стеклянный глаз оптического прибора замер на сером пятке, медленно принимающем форму бронетранспортера.
— Ну, иди, иди сюда. Только бы не напугали бесполезной пальбой, а то начнут лупить скуки ради. Шум, а толку никакого.
Машина уверенно приближалась. В оптику уже отлично рассматривались все детали.
— Вражина, — пронеслось в голове Михаила. На броне никого, только за турелью маячила каска пулеметчика. Передний и задние экраны почти полностью защищали пулеметчика... только не от выстрелов сверху. Скорость движения, вращение турели усложняли стрельбу. Миша напрягся: «Ну, что же ты вертишься, как баба на х..ю», — мысленно обратился к тому, чья каска маячила в сетке прицела. Шансов попасть было немного, но он был — маaaленький такой шанс. Ну, не зря же столько отлежал? Хозяйство остудил, здоровье, стало быть, подорвал.
Плавная, без дерганий, задержка дыхания. Плавное, без дерганий, нажимание спускового крючка.
Резонирующий звук ударил по ушам. Сопровождая в оптику выплюнутый Драгуновым кусок металла, Миша не мог с уверенностью сказать: «Чи попал, чи не?»
Бронетранспортер продолжал движение. Голубая каска в ответ на выстрел задрала ствол пулемета в небо, ища направление, с которого стреляли. Только ответа не последовало. Не отвечали миротворцы на огонь... приказ был, вот и не отвечали. Их убивали, а они не отвечали.
— Тьфу, промазал, — сплюнул Мишаня. — Ладно, завтра надо будет позицию поудобнее подыскать.
Сергею не терпелось вернуться, как любому прозябшему на улице хочется в тепло. После ночи на блокпосту дорога в аэропорт доставляла особенное удовольствие. В конце пути ожидало освобождение от «доспехов» (каски и бронежилета), тепло, горячий обед и отдых со сном. А во сне он обязательно увидит Алику с ее круглым животиком, голенькой, в одних плавочках, такой, какой увидел в первый раз — как она там? Уже пора рожать, а я здесь мир спасаю!
Сергей отгонял хмурые как погода мысли. Бронетранспортер катился по пустым улицам, заменяя мертвецкую тишину на свистящее урчание мотора. Серые с выбитыми окнами дома напоминали выложенные в ряд черепа с пустыми глазницами.
Вдруг как будто машина наехала на колдобину, что-то тупо ударило Сергея в бедро, как раз ниже бронежилета. Пуля, посланная Мишаней, ударилась о внутреннюю сторону экрана, как бильярдный шар о край стола. От борта... От борта брюхастенькая пулька летела уже искореженным куском железа с острыми краями, безжалостно рвя и кромсая все на своем пути.
Дикая боль резанула каленым железом — Мама! Мамочка! — крик-стон так и остался в легких, бессильный перед спазмами, перехватившими горло. Тупая боль вместе с тошнотой разливались горячей волной. Шум вытекающей из крана воды наполнял голову одновременно с потуханием света. Прилегающее к телу белье прилипло от текущего градом пота. Не хватало воздуха. Вот уже шум воды заглушил все остальные звуки. Свет погас. Потерявшее опору тело всей своей тяжестью навалилось на рукоятки пулемета, задирая ствол вверх — как утопающий, выдергивающий руку из воды — помогите!
Механик-водитель, тоже спешащий вернуться в расположение, накручивал баранку, сосредоточившись на дороге. Гул двигателя за спиной глушил почти все посторонние звуки, так, что раскатившееся по пустым окнам-глазницам эхо до его ушей не долетало. И он не видел, как по согнутым ногам зажатого в люке русского расплывалось черное пятно, увеличивающееся в размерах с каждым ударом сердца. Пятно быстро достигло брезента сиденья, на котором стоял Сергей, и пролилось на грязно-белый пол бронетранспортера, опустошая при этом холодеющее тело.
Ведущий машину венгр кинул взгляд на место командира. На обычном месте обычная картина — нижняя половина того, чья верхняя до пояса половина находилась за «рычагами» пулемета, проминала ботинками сиденье. Все нормально, только — стоп! Ненормально согнутые в коленях ноги и странный цвет камуфлированных штанов заинтриговал водителя.
— Эй, там, наверху! — он толкнул Сергея в ноги: рука приклеилась к одежде. От липкой теплоты и от безжизненности трогаемого тела венгра как током ударило.
— Сержант! Сержант! Пулеметчик ранен! — заорал он в десантное отделение, перекрикивая шум мотора. Нога утопила педаль газа. Бронетранспортер, изрыгнувший облако дыма, летел, срезая повороты и цепляя тротуары. До аэропорта оставалось рукой подать...
— Не хочет, не хочет вылезать твой парень! Так ему хорошо в мамкином животе — тепло, спокойной, — обследующий Алику тучный гинеколог что-то писал в медицинском досье. — Понять можно, он же не знает, что его ждет в этом мире, вот и не спешит. Неправда? — обратился он, закончив писанину, к уже успевшей одеться Алике. — В общем так, красавица, завтра утром с вещами. Я вас жду. Будем провоцировать роды. Хлопец уже находится головой вниз — ждать больше не стоит, будем его поторапливать. Хорошо? Имя-то придумали?
— Да, Иван!
— Иван Грозный, значит! Ну, давай, Иван, до завтра и без баловства! — доктор погрозил пальцем животу, в котором устроился мальчишка.
Только до утра ждать не пришлось. Вечером стали отходить воды. Наверное, пацан услышал предупреждение врача и решил: что ждать-то? Сам не выйду, так все равно в покое не оставят. Начались схватки. Потом «скорая» — родильный блок. Схватки участились. Алику рвало. Снова схватки и спазмы уже пустого желудка. Мать с сестрой менялись у изголовья Алики, повторяя в памяти собственные роды.