Страница 62 из 82
Сергей покинул «Идола» с карманами, набитыми витаминами, аминокислотами и прочей дребеденью для скорого, очень скорого восстановления. Оставалось лечить голову, а на это нужно время, много времени...
Белый потолок сменялся чернотой провалов. Сколько времени она провела, не выходя из комнаты, сказать было трудно. Может, день, может, два.
Алика открыла глаза. Голова разрывалась от наполнявшей ее тишины. Сознание медленно возвращалось. Она продолжала еще долго лежать, вспоминая все случившееся за последнее время, сортируя воспоминания на действительные и бредовые...
Покинув комнату, она шла, раскачиваясь, по квартире. Стоявший в коридоре отец отвернулся, сделав вид, что не замечает, все остальные домочадцы последовали его примеру. Атмосфера была тяжелой. Алике не хватало воздуха.
На кухне хлопотавшая мать окинула взглядом осунувшуюся дочь.
— Кофе сделать? Садись, поешь что-нибудь. Я недавно стряпала, — подвинула Алике огромный поднос с арабскими сладостями. — Пойми, не во вред же тебе все делаем! Тебе тяжело, я понимаю. Только подумай о нас, об отце. Каково ему? А? Что родственники скажут? Дочь Фадимы убежала с легионером! Каково нам будет? Кто он такой? Ты знаешь? Там же нормальных людей нет — одни уголовники... Может, он убил кого-то там, у себя... Ты знаешь? То-то... Лишил тебя чести, попользуется, а потом что? Он в Африку уедет — одна останешься?
— Я люблю его, мам. Мне все равно, что он потом со мной сделает. Все равно... Бросит — значит, так мне и надо, только я все равно его люблю. Он хороший, мам, правда...
Мать села на стул.
— Ты не можешь с ним остаться, не можешь. Он же не наш, понимаешь? Он не мусульманин, и ты прекрасно знаешь... Ничего, побудешь дома, придешь в себя.
— Мам, я не останусь.
— В Алжир к дядьке съездишь, отдохнешь...
— В Алжир? Вы меня хотите в Алжир отправить? Я уже совершеннолетняя, и вы не имеете права...
- Отцу еще поперечь...
Алика, как и шестеро остальных ее братьев и сестер, воспитывалась на традициях уважения и почитания родителей. Никому и в голову не могло прийти перечить ни словом, ни делом родительской воле. Выросшие дети, уже будучи сами главами семейств, молча и покорно выслушивали родителей. А у «залетевших» братьев Алики даже мысли не было защищаться, когда родитель их «рихтовал» деревянной палкой.
— У меня будет ребенок, и я никуда не поеду, — преодолев свой страх перед родительским гневом, тихо выдохнула Алика.
— Ты думаешь, она нас обманывает? — спросила мать дочь-медика, которая тут же явилась после сигнала тревоги.
— Не знаю, вообще-то у нее месячные были расписаны по часам, а сейчас вот... задержка. Может быть, а, может, из-за нервов. Сделаем анализ крови, проверим, не наградил ли ее этот чем-нибудь, заодно и проверим.
— Только ты никому ни слова, — сопутствовала мать, — ни твоим сестрам, ни, тем более, отцу.
— Ладно, мам, не переживай...
— Правда? — Алика искала подтверждение в глазах сестры.
— Правда, — кивнула та.
Алика присела на кровать, закрыв лицо руками, по которым беззвучно текли горячие слезы. Она даже не знала, от горя или от счастья. Наверное, и от того, и от другого.
— Ладно, ладно, — успокаивала ее мать, в раздумье, как решить эту проблему, не поднимая шума и не обесчестив семью.
— Выход один — аборт. Только для этого она должна быть согласна, потому что в больнице обязательно спросят. Если она ответит нет, даже я ничего не смогу, — отвечала старшая дочь на вопрос матери.
— А нет кого-нибудь, кто бы мог нам помочь? Не бесплатно, конечно...
— Мам, это подсудное дело! Никто на это не пойдет, ей же не шестнадцать лет. Она совершеннолетняя, без ее согласия ни один медик на это не пойдет. Нужно ей все объяснить, дать ей отдохнуть и подумать. Только затягивать не стоит.
— Да ты что?! Если соседи заметят, от позора потом не отмыться.
— Вставай, хватит дома сидеть, — обратилась мать к свернувшейся клубком Алике. — Приведи себя в порядок да сходи к Фатиме, помоги немножко.
Первой реакцией Алики было отказаться, так как ей не хотелось никого видеть, не ощущать на себе осуждающих взглядов. Только что-то проскочило в мозгу. Не осознавая еще всего до конца, не спеша стала собираться.
Готовая к выходу, взволнованная, она вытряхнула содержимое сумочки на кровать. Вместе с женскими безделушками, косметикой, духами и прочими не всегда нужными предметами на койку упал пустой скомканный конверт. На нем рукой Сергея был написан номер телефона. Просто номер. Ни имени, ни фамилии — просто номер. Видимо поэтому конверт и не был изъят вместе с записной книжкой по возвращении в родной дом.
Конверт — это первое, что попало под руку Сергею, когда он записывал номер телефона хозяина их квартиры. Позже Алика звонила несколько раз по этому номеру для решения некоторых бытовых вопросов.
Сколько раз она говорила себе, что надо его переписать в записную книжку, а не таскать в дебрях сумки, где и без этого черт ногу сломит.
Алика зажала конверт в ладони. Надежда тонким лучом пробилась через грозовые облака отчаяния.
Фатима была женой старшего брата. Отсутствие прямой родственной связи позволяло ей принимать позицию не всегда или не совсем соответствующую общему настроению родового клана и делало отношения с Аликой более доверительными.
— Помнишь, когда я замужем оказалась, мне было лет еще меньше, чем тебе сейчас. И поверь, с малым дитем на руках, когда у тебя муж рядом, семья — не так просто. К тому же, маленькие постоянно болеют, то одно, то другое... Я первый год вообще не спала — думала, точно с ума сойду! А представь, одной? Он же дома не бывает — помощи никакой. На своих можешь не рассчитывать — для них тебя не существует. Некоторые даже порадуются, видя тебя в дерьме, а потом будут пальцем тыкать и других поучать. Вон, мол, она отца-мать не послушала, и смотрите, к чему это привело. Кстати, он хоть знает, что ты беременная?