Страница 9 из 22
4
Я солдат. Мне обидно, когда остаётся один патрон, Только я или он. Последний вагон Самогона, нас таких миллион... Я солдат. И я знаю своё дело, моё дело - Стрелять, чтобы пуля попала в тело врага. Это радость для тебя, Мама-Война, теперь ты довольна?
(Группа "Пятница" Я Солдат)
- А глушитель возьмешь?
- Нет, - сказал, как отрезал, Ящер. Не по нраву ему был глушитель, подло это – стрелять исподтишка, втихую. - Отсыпь патронами. И к «калашу» магазинов пару. А еще - гранат.
- Ты на войну что ли собрался, сталкер?
«Солдат ответил бы просто: джихад, - и все. Никаких вопросов». Но Солдат остался наверху.
- Просто зверья развелось…
- Тоже своры боишься? Так положили свору. Один только пес слинял, так подохнет рано или поздно.
Ящер не ответил. Закинул снайперку на плечо, рассовал боезапас по карманам. Можно и больше с торгаша получить, во как у него глаза заблестели, когда артефакты увидел. Но торговаться сталкер не любил, и барыгу терпеть не мог. Повернулся, поспешил наверх, скорее избавиться от тяжести потолка, давящей на голову.
Возле бункера частенько устраивали ночевку проходящие сталкеры. Вот и сейчас дымил неподалеку отсыревший костер. Ящер притулился к дереву, так, чтобы и на виду, и вроде сам по себе. Вокруг глянул, высматривая Солдата. Не увидел. Закрыл глаза, но спать не хотелось – отоспался накануне в деревне. Только мысли всякие лезли в голову, как накопит, наконец, нужную сумму денег, чтобы сделать себе документы, и вернется на Большую Землю. Дом купит в деревне, на рыбалку ходить будет и за грибами, а еще собаку заведет или кошку… Если бы не Солдат, то и покупать ничего бы не пришлось… И документы, и дом – все бы и так было.
Как их из рабства вытащили – не помнил, видно, на приходе был или совсем беспамятным стал к тому времени. Больницу тоже кое-как припоминал: писк приборов; кап-кап капельницы; Солдат кричит на соседней койке «Зачем это все? Верните меня назад! Я должен убить! Убить Хозяина! Суки-и-и»… После выписки он увязался за Ящером.
А на «гражданке» все чужие, всех и всё Ящер забыл, словно только война и была в жизни, а до нее – выжжено солнцем пустыни, засыпано песком. Календарь на стене в магазине увидел и вздрогнул. Десять лет. Лежал дома на диване и все спал, спал. Проснувшись, не мог встать и засыпал снова. Солдата не видел, просто знал, что тот рядом. Пропадает в притонах, бухает или сидит на игле. Ворует и продает из квартиры вещи, водит сюда шмар и друзей-нариков, а Ящер просто не может встать с дивана и остановить это безумие, только в одном находя утешение. Что матушка и отец не дожили, не видят и не знают. И сам хотел умереть. Но Солдат уже все продал. Даже никудышного ножика не было в доме, чтобы вскрыть вечно зудящие вены…
Старшина вытащил Ящера из этого дерьма. Старшина, как отец родной. Вошел в дом, растолкал:
- Рота, подъем!
И Ящер подскочил по привычке, вытянулся по струнке и обратно рухнул – не держали ноги. А Старшина прошелся по пустой комнате, где только диван и стол старый, заваленный ерундой.
- Так. Это что тут у нас? – начал инспектировать поверхность стола, скидывая все на пол.
Звонко упала на цемент закопченная ложка, следом шприцы, блистеры таблеток, упаковки ампул.
- «Трамал», - прочитал и бросил следом. Наступил сапогом. – Что ж ты, Павел, в наркоманы записался? Не стыдно? Ты же советский воин. Герой.
- Это не моё. Это Солдата.
- И это? – Старшина держал в руке пакетик с чем-то белым, а Ящер как загипнотизированный смотрел на этот пакетик и не мог отвести глаз. – В унитаз, пожалуй, спущу. Унитаз-то хоть остался у тебя в доме?
И Ящер полз за Старшиной по коридору, хватал за ноги, кажется, плакал, повторяя:
- Нет! Нет! Не надо! Это Солдата! Он не может без этого! Нет!
А потом больница опять. Кап-кап-капельницы. Протертые тапки. На соседней койке корежит ломкой Солдата…
Снова Старшина явился:
- Собирайся, Павел. Мы тут тебе контракт состряпали. Служба и не таким, как ты, помогает.
Кордон. Казармы. Режим. Все знакомо. Все понятно. Только во время отбоя скулит пыльная буря:
- Алла-а- а…
Не заметил, как уснул под шепот песка. Дождь проливной разбудил, мокрыми пальцами залез за шкирку, поставил на ноги. Рассвело. Костер потух давно. Сталкеры разошлись кто куда. Ящер хлебнул из термоса все еще горячей воды. Натянул по самый нос капюшон, чехол водоотталкивающий на рюкзак, «калаш» поправил. Пошел. «Вот обрадуется Солдат снайперке. Скорей бы уж нагнал. Одному стрёмно». Датчик аномалий начал подавать голос, и Ящер сосредоточился на маршруте. Смотрел под ноги. Слушал лес. Ни о чем не думал.
- Товарищ командир. Разрешите встать в строй?
Ящер вздрогнул. Опять Солдат незаметно нагнал.
- Разрешаю. Вот. Тебе, – снял с плеча снайперку, передал Солдату.
- Значит, уже скоро.
- Что «скоро»?
- Джихад завершу.
- А, опять ты об этом. Разговорчики. Тыл прикрой.
- Есть.
5
Я солдат. Недоношенный ребенок войны. Я солдат. Мама, залечи мои раны. Я солдат, Солдат забытой Богом страны. Я герой. Скажите мне, какого романа?
(Группа «Пятница» Я солдат)
Ближе к сумеркам начал высматривать место для ночевки. Так, чтобы и лесок, и схорониться где, и опасность возможную издаля заметить. Только все балки кругом или лысины полей.
- Солдат, где привал устроим?
- Не здесь, командир. Гибло тут. Дальше.
Ящер в этом вопросе Солдату доверял как себе. На местах, которые напарник указывал, всегда ночь проходила спокойно, насколько спокойствие вообще возможно в Зоне. Поэтому шли дальше, отклоняясь то вправо, то влево, в обход «комариных плешей», которых здесь в изобилии, больших и маленьких. Наверное, по этой причине совсем не было зверья, но Ящер временами чувствовал, словно кто-то издалека внимательно следит за каждым их шагом.
- Здесь, командир.
Сталкер оглянулся. Солдат указал рукой на тщедушный осинник, выползающий из овражка на взгорок и убегающий в поле. Деревца дрожали желтоватой листвой, все ровные, обычные. Чисто? Ящер повернул в сторону леска, прокладывая маршрут. Блеснуло. Остановился. Из промоины, что змеилась в сторону балки, постреливала молниями «тесла». Сталкер вынул из кармана гайку, облепил комом грязи для объема и веса.
- Ложись! – кинул и тут же залег.
Шваркнуло сухо и стихло.
- Прикрой, - шепнул Ящер Солдату, а сам осторожно двинул в сторону аномалии.
«Тесла» оказалась маленькой, слабенькой. Сожрав гайку, успокоилась. Вокруг валялись обугленные кости какого-то мелкого зверька и все. Пусто. Если и был здесь артефакт, то кто-то уже нашел, подобрал. Чертыхнувшись, Ящер вернулся к Солдату, дал отмашку.
До осинника добрались без осложнений, сели, переводя дух. Сталкер еще раз внимательно изучил показания датчика. Выходило, что метрах в двадцати «карусель», а в целом – чисто. Значит, тыл аномалия прикроет. По правому флангу – поле, хорошо просматривается. Слева – овраг, вот за ним глаз да глаз. Хотя, ночью и в трех шагах ни черта не видно бывает.
- Здесь бури нет. Хорошо, когда тихо.
- Может быть, - ответил машинально Ящер. Он думал, разводить костер или нет. Но в молоденьком осиннике хвороста совсем не было, и вопрос решился как бы сам собой.
- О, гляди-ка, - Солдат привстал, потянулся рукой куда-то в сухостой, сел обратно, держа в руке скрутившийся кусок бересты. Осторожно расправил и уставился на кусок березовой кожи.
- Что, берестяную грамоту из Древней Руси получил? – улыбнулся Ящер.
- Нет, невеста фотокарточку прислала, - на полном серьезе ответил Солдат. – Она часто мне фотки свои шлет, оставляет там, где бури не слышно.
- Какая, к чертям невеста? Тебе лет-то уже к полтиннику. И баб здесь нет.
- Есть одна, - улыбнулся Солдат, влюбленными глазами уставившись на бересту. – Гляди, какая красотка.
Яшер взял из рук Солдата кусок коры и увидел только несколько полосок, словно кто-то углем из костра чиркнул.
- Совсем ты на голову больной.
- Да как же? Смотри, во глазищи какие красивые и улыбка добрая! – Солдат пальцами провел по угольным штрихам.
Но Ящер в упор не видел даже намека хоть на детскую каракулю, не то, чтобы на женское лицо. Пожал плечами. Чтоб напарника не обидеть все же сказал:
- Не в моем вкусе, - и вернул бересту.
Солдат аккуратно заправил «фотку» под куртку, так чтобы она легла возле сердца. Помолчали. Ящер вытащил из рюкзака пачку галет, пожевать, но кусок не полез в горло. Снова холодом по затылку скользнул чужой взгляд. Отбросил галеты, перехватил поудобней автомат. Одновременно и Солдат вдруг распластался по земле, в оптику снайперки начал просматривать округу.
- Товарищ командир. Неприятель.
- Кто?
- Душманы…
- Отставить, Солдат. Яснее выражайся. У тебя все неприятели – душманы.
Но Солдат вдруг завалился набок, хватая ртом воздух:
- Х… хо… зя… ин… С… с-су – ка…
Ящер приподнялся и посмотрел в сторону только что пройденного поля. Там, обходя аномалии, по следу двигалась свора. Большая. «Не отбиться», - с тоской понял сталкер, - «и схорониться негде…» Подумал про отход оврагом и сразу отбросил эту мысль. Там сто процентов аномалии. Будешь от одной напасти драпать, так в другую угодишь.
- Солдат! Приготовиться к бою! - потянулся к рюкзаку, выкладывая магазины от «Калаша», гранаты…
- Есть, командир! – Солдат уже взял себя в руки, приник к оптике, забормотал: - газават… Алла… Хозяин, сволочь трусливая. За спины детей прячется…
Но Ящер научился не слышать бормотания напарника. Понял только, что тот стрелять пока не торопится. Выдернул чеку. Швырнул гранату, так чтоб взрывом покалечить тех псин, что шли впереди. Но граната не долетела. Или бросил слабо, или прицелился плохо – не поймешь. Вторая пошла лучше, но псин меньше не стало. Свора разделилась на три, намереваясь ударить с флангов и в лоб одновременно.
- Солдат, левый фланг!
Но Солдат будто не слышал приказа, упорно выцеливал кого-то по прямой, шептал:
- Альхамду лил-ляяхи раббиль аалямиин…
Ящер понял, что от Солдата помощи ждать бессмысленно, заработал очередями. Правый фланг…
- …Ас алюкля мууджибаати рахматик…
Левый фланг…
- …Ваазааима магфиратикь…
Несколько тварей обошли с тыла. Обернулся.
- …Валь исмата мин кулли занб…
Солдат продолжал выцеливать, не обращая внимания на свору, сжимающую кольцо. Ящер быстро сменил магазин, встал во весь рост и начал поливать свинцовыми слезами смерти по кругу. Одна псина прыгнула, сбила с ног. Другая вцепилась в плечо, но сталкер все жал на спуск, уже не понимая куда и в кого стреляет. Магазин опустел. Только сухие щелчки, как икота…
- Валь гуниимата мин кулли бир…
…Ир… Ир… Ир… - эхом подхватила винтовка.
- Сдохни, Сука! Сдохни! – закричал Солдат. - Яа архамар раахимиин…
Он вскочил, рванул вперед и высадил остатки боезапаса в крупную бурую псину, упавшую в траву еще с первого выстрела.
Оставшиеся собаки вдруг остановились, слепо затыкали носами в землю, закружили на месте. Натыкаясь на собратьев начали рвать друг другу глотки. Ящер кое-как перекатился на бок. Дотянулся до запасного магазина, сменил, морщась от боли в порванном предплечье и в ноге. Хотел отстреливать оставшихся тварей, но отдача так саданула, что потерял сознание…
Пришел в себя от того, что кто-то разжимает ему зубы, тычет горлышком фляги…
- Командир… командир!
Ящер открыл глаза. Это Солдат пытался влить ему в рот глоток воды. Уворачиваясь от назойливой фляги, сказал:
- Отставить! – с трудом сел. - Неужели отбились?
- Так точно.
- Хорошая работа, Солдат. Правда, напугал ты меня. Что тянул? Не стрелял?
- Если б сразу в Хозяина попал, то разбежались бы душманы. А он, тварь, за спины детей прятался. Своих детей… Сука.
Солдат встал, поднял с земли отрезанную собачью голову, показал командиру.
- На забор повешу…
- Какой забор?
Солдат улыбнулся, снова сел рядом.
- Товарищ командир. Примите мой рапорт об отставке. Меня невеста дома ждет.
- Какой рапорт? О чем ты вообще?
«Наверное, от боли соображаю туго», - подумал Ящер, глядя на Солдата.
- Как о чем? Всё, командир. Джихад мой завершен. А вон место, где бурю пыльную лучше не схоронишь, – напарник махнул рукой в сторону «карусели». – Пора мне. Раз рапорт не принимаешь – значит, дезертирую.
- Нельзя дезертировать дважды. Мы с Кордона уже свалили, забыл?
- Я не свалил. Я на боевое задание ушел. Задание выполнено, теперь примите рапорт об отставке.
Ящер понял – бесполезный разговор. Не умел он с Солдатом спорить. Солдат всегда прав.
- Рапорт принят.
- Бывай, командир. Пришлю весточку с «гражданки», как только доберусь. А винтовка, - он положил снайперку рядом с Ящером, - мне больше не нужна. Спасибо, командир.
Эти слова говорил, уже отходя, медленно, словно гипнотизируя сталкера, чтобы тот не бросился следом, не попытался остановить. Подошел к «карусели», швырнул собачью башку, следом шагнул сам.
- Отставить! Солда-а-ат!
Но Солдата уже подхватило, сжало, растянуло… Туча песчаной пыли взмыла вверх и закрутилась смерчем внутри аномалии…
- ш-ш-ш-ш…
6
- Его Утес с Трехпалым нашли. А так – не увидели бы мы больше Ящера. От потери крови стопудово бы помер.
- Трехпалый никого просто так не спасает. Ящер теперь у него пожизненно в обязанных будет ходить, - качнул головой Гуня.
- Возможно да, а, может, и сговорятся как-то. Или Утес вопрос разрулит, - Крот все не мог раскурить отсыревшую папиросу, в конце концов кинул в костер, так и не затянувшись. – Задолбала сырость.
- Не скажи, Крот. Во время дождя пыльных бурь не бывает.
- О, Ящер! Легок на помине! Садись, рассказывай. У нас макарошки как раз на подходе.
- Ма-ка-рош-ки – это хорошо. Вот, добавь для навара.
Гуня принял банку тушенки, привычно вскрыл, выгрузил в котелок.
- О, глядите-ка! С письмом, - прутиком указал на всплывший лист лаврушки. – Ух, как отобедаем сейчас! Давай, Ящер миску.
- Не, я так, проститься подошел. Портрет только в крайней лачуге приткну и в путь.
- Как проститься? Ты ж только-только вернулся!
- Какой портрет? – одновременно спросили сталкеры.
Ящер улыбнулся.
- Ухожу, братцы. На Большую Землю. Хватит с меня приключений, а заработать – уже заработал, сколько хотел.
- Вот те на…
- А портрет – вот, - Ящер вынул из-под куртки кусок бересты, передал сталкерам.
- Похож! Как сфоткали тебя прям!
- Не. Это не мой портрет. Это Солдат весточку прислал. Бывайте.
Убрал бересту обратно под куртку и захромал, не оборачиваясь, в сторону лачуг.
А сталкеры, как обычно услышав о Солдате, надолго примолкли, пока Крот вдруг не очнулся:
- Ну сымай уже с огня-то! Есть охота.