Будни Хозяйки

Как всегда сели повечерить подальше от лишних глаз. Так, будто и не было драки, размолвки. В котелке лениво побулькивала вода, словно оттягивая момент, когда в нее забросят тушенки и еще каких-нибудь гарниров.

- Ты что, всякого с отцовым рисунком спасать теперь будешь? 

- Ну не могу, Трехпалый. Не могу. Самому как заноза эти наброски берестяные. Лучше бы отец совсем сгинул, без этих посланий с того света…

- Лучше бы. Не наше дело, что лучше, а что хуже. Фасоль или щи? – сталкер держал в руках две банки, словно взвешивая, какая весомей.

- Обе.

- Тут согласен, - содержимое консервов синхронно плюхнулось в котелок, – а насчет Ящера – нет. Да теперь уж поздняк метаться. Был Ящер, да сплыл. Раз сплыл – значит не про него работенка и с Зоной он в расчете, иначе… Ты и долю ему свою отдал, наверно?

Утес промолчал, и Трехпалый покачал головой. Ему в общем-то было плевать, как напарник распоряжается своим заработком. Так уж повелось с самого начала, в карман друг другу не лезли и вопросов не задавали, хотя Утес отчасти в курсе, на что и куда Трехпалый расходует свой доход и откуда среди сталкеров столько ему по гроб обязанных. 

- Мне скажешь, что за заказ?

- Возможно. Но это не для тебя работа, так что не парься. Есть, кого запрячь.

4

Поле «комариных плешей» осталось позади. Ларь устал страшно, не от ходьбы, а от постоянного напряжения, вызванного скудным боезапасом. Егор шел замыкающим и тоже весь на нервах. Когда впереди на взгорке задрожал блеклой листвой осинник, единодушно приняли решение о привале. Хотя всюду в траве виднелись полуобглоданные кости и еще не сгнившие собачьи бошки, датчик аномалий не увидел, и сталкеры, миновав эту странную бойню, остановились.

- Это что? – шепотом спросил Ларь, указывая рукой на какой-то вихрь впереди.

- По приборам – карусель, но выглядит непонятно. Глянем?

Со всеми мыслимыми предосторожностями подошли чуть ближе. Егор смотрел на аномалию и не мог понять...

- Я однажды по телеку передачу смотрел про всякие стихии. Наводнения там, штормы, - зашептал Ларь. – И эта фигня, знаешь, на что похожа? На смерч. Такие в пустыне бывают из песка.

Егор согласно кивнул. Действительно, это песок и пыль, кружатся как в ловушке, не выходя за пределы аномалии, словно она поймала смерч и оставила его навсегда крутиться внутри. Сталкер не мог отвести глаза, потому что вдруг показалось, что кто-то смотрит на него из этой пыльной круговерти. А еще звук, еле слышный. Егор слегка повернул голову, пытаясь распознать, что же шумит, и вдруг увидел лицо. Оно то становилось отчетливым, то рассыпалось в пыль и появлялось снова. Губы складывались в строгую черту и, спустя миг, превращались в улыбку. Брови хмурились или приподнимались в восторге или удивлении. Словно Она слегка наклоняет голову, чтобы лучше рассмотреть сталкеров, и не может решить - злиться или радоваться гостям. Странный звук сделался громче. Егор не слышал его ушами, а просто чувствовал всем телом, словно когда-то перегоревший внутри усилок снова заработал и погнал в колонки новую музыку. Это был не рок. Это был джаз, неимоверный, абстрактный, многослойный. Сталкеру показалось, что его тело – натянутые струны неизвестного инструмента, и они вторят этой музыке то сольной партией контрабаса, то вывертами капризного саксофона, удивительным образом гармонично вплетаясь в неуловимую мелодию…

- Назад! Назад, Егор! – Ларь почуял неладное и дернул напарника назад, когда тот вдруг вознамерился шагнуть ближе к аномалии, и потянул дальше, к осинкам, подальше от пленного смерча. – Егор!

Тот словно в полусне повернул голову:

- Я все понял, Ларь. Понял! Смотри.

Он сунул в руки сталкера свой датчик и вдруг быстро пошел через поле, резко сворачивая то вправо, то влево. Его движения были похожи на какой-то танец, подчинены странному ритму, уловить который просто невозможно. Недолго думая, Ларь, глядя на датчик, двинулся за напарником и понял, что Егор непостижимым образом обходит опасные места, словно видит. Вдруг он остановился и рухнул на колени. Ларь подошел, сел рядом:

- Егор, что происходит?

- Все. Выключили музыку.

- Какую музыку?

- Джаз, Ларь. Афигительный Джаз. А это все, - сталкер обвел рукой окружающий унылый ландшафт, - это синкопа, понимаешь?

- Нет. Но больше так не делай. Напугал.

Егор стянул перчатки, вытер потные руки о штанину. Пальцы на руках дергались, словно нажимали невидимые клавиши.

- Все, Ларь. Однозначно привал.

- Прямо здесь?

- Прямо здесь.

5

Ночевать пришлось на подходе к лесу, там, где от крайних деревьев прогибала поле небольшая балка. Решили – без костра. Банку консервы по холодному напополам, по глотку воды из пластиковой бутыли. Отужинали. Сели спиной к спине и уставились каждый в свою темноту. Ларь в очередной раз думал о том, как расценивать свою сталкерскую часть жизни. Это улыбка или усмешка шальной Фортуны? А, может, судьба или результат собственных ошибок? Конечно, он сам виноват, что сидит здесь, судорожно сжимая в руках автомат. Чем он думал, когда просаживал бабки в казино? Все просрал. Бизнес, престиж, семья…  Все разлетелось разноцветными фишками по зеленому сукну. Только долги, как пиявки, облепили со всех сторон. Долги, с которыми он уже не мог рассчитаться. И все равно опять шел в казино, делал ставки и все глубже увязал, увязал… Как  любой игроман искал свою систему, порядок чисел и примет, которые вот-вот принесут удачу и решат все проблемы. Вот-вот, только еще одна ставка, и тогда наверняка. Но Фортуна не улыбается неудачникам. Она вообще никому не улыбается, только дразнит. И вдруг – чудо. Кто-то одним махом погасил все долги. Ларь даже не успел узнать, что за добрый волшебник решил прийти на помощь. Счастливо улыбаясь, лег спать на свою скрипучую старую раскладушку, а дальше помнил только звук шагов в коридоре и укол. Когда проснулся и огляделся, то обнаружил, что находится в каком-то старом деревенском доме. Лежит в комнате на полу, рядом стол и табурет. Бряк-бряк-бряк – человек за столом крутит левой рукой пустой стопарик.

- Очнулся, ларец мой золотой?

- Что… где… 

-  Не кипишуй. Спешить некуда. Я – Трехпалый, а ты теперь – Ларь.

- Да в чем дело?

- С днем рождения, Ларь, - улыбнулся человек, и от этой улыбки стало до чертиков страшно.

- С-с-спасибо, конечно, но у меня день рождения зимой.

- Сегодня у тебя днюха, милый человек. Сегодня. Так что тащи свой новорожденный зад к столу. Будем праздновать. Вона табуретка, у двери.

Это Трехпалый оплатил долги. Такой вот «добрый волшебник».

- Ты мне теперь сильно должен. Так что трудись, добывай хабар. Отдавать будешь по возможности, а как отдашь – свободен. По документам ты перед законом чист. По долгам – как младенец никому на Большой Земле не обязан, так что вернешься без проблем.

- Это же рабство!

- Дурак ты. Я тебя спас. От тюрьмы, от суицида, от приставов и кое-кого похуже. С возвратом не тороплю, на счетчик не ставлю, а мог бы. Цени. А с заработком здесь по всякому  бывает. Повезет – и за одну ходку сможешь рассчитаться.

Только Ларь уже пятый год из ходки в ходку. Иногда жалеет, что не на зоне, а в Зоне. Долг  - треть от силы вернул. А еще понял, что таких как он, «спасенных» Трехпалым, среди сталкеров некоторе количество присутствует, только в этом никто ни за что не признается. Как-то спросил Утеса:

- А Трехпалый, он бандит? Зачем ему столько должников, если с возвратом никого не торопит?

- Меньше знаешь – крепче спишь.

- Я не хочу знать. Хочу понять. Если это бизнес, то почему Трехпалый как все сталкерит, а не сидит на какой-нибудь роскошной вилле? Тут же такие бабки крутятся.

- Потому что долги, которые ты возвращаешь, вкладываются в таких же дураков, которые места себе не нашли на Большой Земле. Или нашли и просрали. А зачем это Трехпалому – у него и спрашивай.

Хорошо хоть так ответил. А мог бы молча морду набить за любопытство. Конечно, не стал Ларь ничего у Трехпалого спрашивать. Оставил при себе свои вопросы. Сосредоточился на ходках, приучив себя к мысли, что Зона – такое же казино, как и в прошлой жизни, но ставка всегда одна – собственная жизнь, а Фортуна эти земли обходит стороной.  И отказываться от ходки, за которую весь долг Трехпалый готов простить – глупо. Ставки сделаны, господа. Ставок больше нет…

- Ларь, первым спишь, - подал голос Егор. 

- Уверен? – после пыльной карусели сталкеру очень не нравилось состояние напарника. Всю дорогу прислушивается к чему-то, или рукой словно дирижирует невидимому оркестру. Как бы не натворил чего.

- Уверен. Нормально со мной все, не нервничай.

- А с чего ты взял, что я…

- Не сложно догадаться. Спи давай, пока тихо.

Дважды уговаривать Ларя не надо. Знает он, что «пока тихо» нужно дать себе отдохнуть. Только глаза закрыл, как набежала волной дремота, тревожная и вязкая, а потом отступила, отпустив сталкера в темноту сна.

Егор слушал тишину. Относительную тишину. Редкие звуки доносились очень издалека, на грани слышимости, а он пытался воспроизвести в голове услышанную сегодня мелодию, нащупать ускользающий ритм и не мог. Почему он решил когда-то играть рок? Почему не джаз? Тогда бы жизнь сложилась иначе. И не бегали бы сейчас по спине мурашки, не ныли ноги от опостылевших берцев, и музыка звучала внутри. «Что толку об этом думать? Бессмысленно. Опять эта приставка бес- , будь она неладна». Когда понял, что рок внутри умер, просто достал с полки старую карту. Кинул монетку. «Куда упадет, туда и уеду. Начну жизнь заново». Старая советская копейка, неизвестно как схоронившаяся на полке, легла аккурат на Зону Отчуждения. Только про нее Егор ничего не знал, а когда узнал, решил не отступать. Подался в сталкеры. Увиденное сегодня в смерче лицо и эта музыка только подтвердили правильность решения. Теперь есть цель. Увидеть и услышать хотя бы еще раз. Чтобы сердце билось в унисон и внутри все пело. Пам-па-па-пам-пам… Синкопа… У нее нет приставок…