Страница 21 из 22
– Тонкое наблюдение, – не смогла удержаться я. – Но мне действительно нечего добавить к тому, что я уже сообщила. В ту ночь я была в доме родителей. Уверена ли я в этом? Вполне… Дядя знал, что меня не будет. Он не говорил, что собирается уехать на дачу, но он в принципе редко оповещал меня о своих планах.
– А что вы скажете на это? – следователь притянул к себе портфельчик, раскрыл его и, покопавшись, извлек какой-то листок, принимаясь читать урывками: – показания водителя такси, имени я вам не назову… Этот человек утверждает, что ближе к полуночи отвозил к Майскому – а там, как мы с вами помним, и произошел трагический случай – некую молодую девушку. Она сообщила ему, что опоздала на последнюю электричку из-за дополнительных занятий в университете. Словоохотливый водитель поинтересовался, мол, неужели злыдни-профессора могут допоздна задерживать несчастных студентов, на что девушка ответила весьма обтекаемо. Мы показали этому мужчине несколько фотографий, среди которых было ваше фото.
– И?..
Мой голос звучал ровно, хотя на самом деле я жутко волновалась, не зная, чего ожидать от следующих слов самоуверенного следователя, с трудом успокаивая себя тем, что, будь у них реальные доказательства моего присутствия на даче, мы бы вели беседу совсем по-другому и определенно не здесь.
- Он выбрал два снимка. Ваш в том числе, – с неохотой ответил следователь, выдержав перед этим положенную паузу, стоившую мне части нервных клеток. – Мужчина не смог точно указать на девушку, но сказал, что обе чем-то похожи на его пассажирку. Возможно, мы устроим вам личную встречу, и тогда…
– К чему вы мне это говорите? Я честно рассказала и вам, и вашим коллегам все, что только могла, ответила на каждый ваш вопрос. Мне больше нечего добавить.
– Хорошо, хорошо, я вас понял. Скажите, Вера… Владимировна, почему вы не сообщили нам о том, что ваши родители вам не родные?
Я замерла, раскрыла было рот для резкого ответа, но вовремя прикусила язык и нейтрально пожала плечами, незаметно для следователя сильно сжав пальцы в кулак. Ногти вонзились глубоко в кожу ладоней; боль ожидаемо притупила страх спонтанно всколыхнувшихся воспоминаний.
Нет, он не копал так далеко. Этот тип палит навскидку, он не может знать о том, что происходило со мной до моего знакомства с семьей Анисимовых.
Он просто наугад жмет подряд все имеющиеся кнопки в надежде, что ему повезет, и невзначай всплывут какие-нибудь острые подробности, которые потом можно приплести к его текущему делу и, возможно, снискать уважение явно пренебрегающих им коллег.
– Потому что для меня нет и не было никого роднее этих людей, – спокойно ответила я, выдержав его цепкий взгляд. – Теперь ответьте вы: какое отношение это имеет к смерти моего дяди?
Следователь побарабанил пальцами по подлокотнику, все еще не спуская с меня внимательного взгляда, и, наконец, кивнул, соглашаясь.
– Может, и никакого. Однако нам кажется это странным – вы появляетесь в семье, спустя два года ваши приемные родители трагически погибают в автомобильной катастрофе, и вы переходите под опеку своего дяди. А теперь не менее трагически погибает уже Павел Геннадьевич. Не слишком ли много бед выпало на вашу семью за сравнительно короткое время?
– Хотите сказать, что теперь моя очередь умереть? – криво усмехнулась я. – Да, я хорошо понимаю, что вы имели в виду. Извините, не могу сказать ничего нового. Все, что могла, я уже сообщила в предыдущих беседах с вами и вашими коллегами. Если это все…
– Вы очень… своеобразная девушка, – с трудом нашел определение следователь. – Не сочтите за грубость, но я действительно никогда не встречал кого-то, хоть сколько-нибудь похожего на вас. Вы так молоды и так… поразительно хладнокровны. Это привлекает внимание.
Я решительно поднялась с места, давая понять, что на этом наш разговор действительно окончен. Следователь, чье имя мне так и не удалось вспомнить, с видимой неохотой поднялся следом за мной.
Когда я выпроваживала его за ворота, он даже предпринял слабую попытку пригласить меня пообщаться в неформальной обстановке, однако тему я не поддержала; от этой личности меня давно уже воротило, едва ли не с той минуты, как он начал присутствовать на допросах.
Он здорово просчитался, полагая, что меня можно склонить к откровенности, будто бы невзначай предложив познакомиться поближе.
Он думает, со мной что-то не так. Возможно, чувствует, приглядываясь ко мне, гадая, предполагая что-либо на основе тех крох информации, что могли попасть в его распоряжение… Но ничего не знает.
ХАОС
Бездумно листая свежий выпуск газеты, Глеб мельком просмотрел колонку заметок и подивился тому, какая чушь подчас тревожит некоторых наглухо отбитых подсолнухов. Ему бы все их проблемы – там решать-то ничего не надо, заехал кому надо раз по пятаку или на лапу дал особо блатным, подмазанным, вот и все дела. Нет же, эти шакалы внимание к себе привлекают, целую заметку на пустом месте раздуют и ждут неизвестно чего. Лучше б ему звонили – и сами не внакладе, и ему какая-никакая работенка.
С раздражением швырнув газету на стол, Хаос поднялся и остановился возле окна – на улице было по-осеннему темно и пасмурно, небо затянуло свинцовыми тучами, и было ощущение, что очень скоро на засыпающий город потоками хлынет сильный дождь.