Страница 55 из 75
Вот уже как три дня и двенадцать часов пятьдесят три минуты я живу новой жизнью, которую возненавидела всем сердцем, стоило мне распахнуть глаза. Мир, которым я жила на протяжении трех месяцев оказался вымыслом, жестокой шуткой от госпожи Судьбы, решившей окончательно добить меня. Уж лучше бы я умерла тогда, а не впала в глупую кому, подарившую мне совершенно новую жизнь. Жизнь, состоящую из трех месяцев кошмаров, диких поступков и, кажется, я влюбилась в собственное воображение. Врачи говорят, что такое бывает, вот только никто из них не догадывается, что мне пришлось пережить. Даже шрамы от уколов, которые мне никогда не кололи, остались и надеюсь, что никогда не сойдут с белоснежной кожи. Смотря на них, мне кажется, что осталось мало. Надеюсь, что мое так называемое сотрясение окажется симптомом одной неизлечимой болезни. Пожалуйста, перестаньте улыбаться, лучше скажите, что я смертельно больна, так будет лучше. Я надеюсь на это, ведь тогда есть вероятность, что сон вернется. Убейте меня раньше, чем мое собственное воображение.
— Милая, тебе нужно покушать, тебе принести в комнату? — и она улыбается мне самой теплой улыбкой на свете. Мама. В моем сне ты была другой, совсем. Что случилось с тобой? Всегда ли ты любила меня или моя трехмесячная кома дала свое? Я помню каждое мгновение, но не могу вспомнить, как ты учила меня кататься на велосипеде или же водила в садик. Я не помню себя, чего уж говорить об окружающих людях. Всегда ли у меня были такие идеальные волосы рыжего цвета? Во сне они больше напоминали многовековую ржавчину. Всегда ли я любила фотографироваться, когда в прошлой реальности вызывала рвоту? Тот сон напоминал Ад, но именно в нём я хотела жить.
Помню ли я из-за чего началась моя кома длинною в три месяца? Что же, этот момент в моей голове всплывает отчетливо, будто бы это единственное, что мой мозг разрешает сделать. Тогда, кажется, был вторник, три часа дня, а на нее светило яркое солнце, хотя была уже осень. Слишком тепло, слишком — головная боль моментально парализует меня, заставляя до боли в костяшках сжать руки в кулаки. А после на город обрушился ливень, утопивший меня в трехмесячном счастье.
— Милая, — сколько же искреннего беспокойства в её словах. — Вот, доктор прописал пить, если головные боли будут появляться.
После чего слишком заботливая мама протягивает мне стакан с водой и две таблетки цвета замерзшей надежды. Как же раскалывается голова, так что таблетки я выпиваю залпом, искренне надеясь на то, что они помогут. Мать же не уходила. Вместо того, чтобы накричать из-за того, что я проблемная дочь, эта женщина обнимает меня, приговаривая, что все будет хорошо.
Уж лучше бы ты ненавидела меня как во сне. Прошу, накричи на меня, разбей этот чертов стакан, скажи, что от меня одна проблемы. Верни меня в тот мир, где я встречусь с ним, с моим ангелом из грез. Верни меня, черт возьми, обратно! Вставь мне нож в горло иначе я сама сделаю это!
Но вместо этого шепчу умиротворенным голосом:
— Спасибо, но я не голодна. Выйду позже, ладно?
— Хорошо, отдыхай, — и она уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.
А я начинаю лихорадочно рыться в полках, надеясь, что смогу отыскать хоть что-то, способное убедить меня, что тот мир отчасти был настоящим. Игрушка в виде смайлика, забытые вещи, ненужные фразы, глупые переписки на телефоне — хоть что-то, хоть какая-то зацепка, хоть одно неверное слово, ставшее для меня спасением. Я не помню ничего, что связано с ним — голос, внешность, имя. Единственное, что намертво впилось — эмоции, которые были между нами. Искренний смех, слезы, робкие улыбки, пошлые шутки — всё это было настолько искренним, что никак не походило на бред девочки из комы. Нет, это не сон — такого попросту не может быть.
Но в голове предательски всплывают слова врачей, пытающиеся донести до меня обратное.
Ничего. Пустота. Пропасть, затянувшая меня с головой. Никаких намеков, никаких случайных сообщений, никаких посланий от госпожи Судьбы. Даже нож для резки бумаги, который он когда-то положил в верхний ящик стола, оказался и вовсе вымышленным.
Я прорыдала где-то с час, а может и больше. К ужина так и не вышла, предпочитая захлебнуться слезами. Даже рвоту пыталась вызвать, но вместо этого лихорадочно закашляла, подавившись собственной слюной. Душу царапали дикие кошки, а ноги будто были в огне. Не придумав ничего лучше, отыскала незнакомый мне плеер, укуталась с головой в одеяло, предпочитая уничтожить себя музыкой. Как давно я слушаю такие песни? А это что, такой исполнитесь вообще существует? Что ж, судя по количеству песен, когда-то он мне нравился. Но эта музыка, чертова музыка, состоявшая из какого-то слишком бешеного ритма, раздражала. Даже там, во сне, я предпочитала другой жанр. Нечто более спокойное, умиротворенное, тихое, так напоминающее шум прибоя. Порхание крыльев из моего сна.
Кажется, я и вправду сошла с ума. Но разве можно это сделать, находясь в коме? Впрочем, теперь возможно всё, если я до сих пор помню… А что, собственно, помнить нужно? Я пытаюсь восстановить в своей убитой памяти хоть какую-то ниточку, но всё безуспешно. Вместо того, чтобы попытаться вспомнить настоящее, в голове всплывали воспоминания из ненастоящего и вот-вот забытого прошлого. Я чувствовала, что что-то не так, что нужно как-то бороться с этим, но вместо здравого смысла вновь разболелась голова. Ощущение, будто бы кто-то насильно запрещает мне вспоминать события минувших дней, месяцев, лет. Всё, что помню, так это свое имя, год рождения и лица окружающих меня людей — чертову оболочку помню, но никак не содержимое. Единственное событие, оставшееся у меня в голове, так это мое падение с лестницы, а после тишина. Мрак, покрытый забытыми воспоминаниями и желанием жить.
Дождь-дождь-дождь. Нет, это были не расслабляющие капли и не волшебное звучание забытой мелодии — ливень, превратившийся в мою смерть длинною в три месяца. Вода была повсюду, даже там, где на первый взгляд она никогда не смогла бы добраться, но она смогла, подобралась к запретному, окутала своими ледяными объятьями, а после родила панику, послужившую мне билетом в новую жизнь, так похожую на правду. Люди по своей природе обожают наводить смуту, рассеивать зачатки страха, а после приносить свои соболезнования, изображая из себя рыцарей нашего времени. Как же всё глупо и нелепо. Вместо того, чтобы пичкать на каждом шагу свои извинениями, попробовали бы создать условия для жизни. Укрепить проводку в метро, постараться не создавать панику и попросту научить людей видеть мир иными красками, а не в узорах алого свечения. Нет, я не виню тех людей, они были напуганы и искали спасения, но в тоже время не замечали, как уничтожают тех, кто рядом. Но в итоге всеми виной стал дождь, обычное такое облако с каплями.