Промокшие спички

— З-здравствуйте.

Тихий ответ, медленное шевеление губ и легкая дрожь по телу. Но несмотря на весь тот ужас, который уже успела придумать себе Оля, она, по правде говоря, засмотрелась на свою будущую карательницу. Знала, что сейчас начнут капаться в мозгах, тушить окурки сигарет о её сознание, давить в омут несуществующих проблем.

Прекрасная женщина-ангел. Неужели даже у таких гнилое сердце?

— Меня зовут Ангелина, надеюсь, мы с тобой найдем общий язык, — после чего женщина присела на корточки и схватила ее двумя руками за руки. За перо.

Оля хотела плюнуть ей в лицо, но что-то кольнуло руку. Незаметно глянув на источник неприятного, увидела, что ногти женщины буквально впиваются в ее ладони, а на запястье «верь мне». И Оля поняла. Без звуков, лишних намеков, при помощи очередной загадки от Дымки, в которой уже был ответ. Верить. Нужно верить, прислушаться, понадеяться на чудо и не делать лишних движений — у всего есть глаза и уши. Об этом Дымка тоже предупреждала.

— Даже в Аду до такого кощунства не додумались, — шипела соседка, сверля глазами стены. — Камеры в кабинетах врачей — низость высшей степени. Надеюсь, следующая жизнь у них никогда не наступит.

Оля помнит ее слова, особенно те, произнесенные ею вчера. Подарок от её друга, который вот-вот придет за ней. И за Олей тоже придут, но позже — нужно лишь довериться.

— Оля, меня зовут Оля.

— Ангел говорил мне про тебя.

И девушка задохнулась собственными легкими, подавилась щитовидной железой, утопилась в ванне полной венозной крови.

Ангел говорил про неё? Ярослав помнит её, он не оставит, спасёт. Придёт за ней, а после они никогда не расстанутся. Она не вернется сюда, подожжет это воспоминания прошлого и будет жить счастливо. Её Гиор помнит, не соврал. Её любимый, светлый, самый-самый.

Кажется, она и вправду сошла с ума.

 А на сцене по ту сторону ограждения играют последние аккорды надежды. Презентация альбома прошло успешно, но душа давно убита. Как и вся группа, ведь они прекрасно знали, что стало с рыжеволосой. Та самая тихая девчонка, которая вечно бегала по прихотям Гиора, разбавляла своим присутствием серые будни, которая искренне радовалась щенку, верила в ребят и была с ними. Истинное вдохновение цвета веснушек.

— Ты помнишь, как у тебя началась булимия? Помнишь ли ты что-то?

А в глазах «говори честно».

И Оля рассказала. Правду. О том, что не помнит, из-за чего именно это всё началось, лишь несколько отрывков ярко всплывают в голове. Помнит, что резко перестала есть при людях, боялась взглядов со стороны, ненавидела зеркала, но сама могла стоять перед ними часами, выискивая недостатки. Ненавидела себя, искажала реальность, пряталась в серости тканей и не верила, что способна на что-то. Корила себя после каждого приступа слабости, а после ревела белугой на холодной кафельной плитке. Помнит и то, как впервые попыталась сдержать себя, но Мия в итоге взяла свое, отомстила за неповиновение. Исказила окружающий мир, разорвала связи с друзьями и утопила в одиночестве. Толкала к бездне, утомляла разговорами об уродстве, мечтала умереть от разрыва желудка. Помнит, как желудочный сок обжигал горло, оставлял после себя на пальцах покраснения, превращая кожу в мясорубку собственной жизни. Помнит и то, как опухало её лицо, как от одной лишней дольки яблока внутри всё сжималось, а весы предательский показывали бешенные скачки веса. Ты могла весит на пять килограмм меньше, но лишний кусок в горле прибавлял на следующий день все десять. Ты не живешь — выживает в такие моменты. Хочешь сдохнуть в ближайшем переулке, но понимаешь, что даже для маньяков ты слишком уродливая.

Но самое главное она помнит свою роковую фразу о том, что сумеет вовремя соскочить, ведь не такая как они. Ей было интересно, она играла с лезвием недосягаемого, а в итоге напоролась на собственную брошь. Верила, что сможет, но в итоге стала одной из тысячи. Не смогла остановиться, продолжала душить себя, уничтожать, разрушать. Грезила стать идеалом, вот только для кого? Ей просто хотелось, чтобы её замечали, чтобы родители гордились ею, чтобы заговорили. Чтобы хоть кто-то согласился на разговор с такой чокнутой, как она. Но сумасшедших никто не любит. Мир предпочитает сдержанность, рамкообразное мышление. Те, кто не подходит автоматически становятся изгоями. Людьми, которые ходят по краю.

Так думала и Оля, пока не встретила его — своего ангела, раскрывшего перед ней свои крылья. Они знакомы меньше года, но именно он стал для неё всем. Стал свободой, но в тоже время держал при себе, укрывал от напастей судьбы и делился наушниками. Они почти не разговаривали — понимать глазами куда сложнее, но именно Ярославу это удавалось в совершенстве. Он будто бы знал её тысячу лет, будто бы брат-близнец, будто бы ее личный преследователь. Гиор был для неё особенным, личным лучиком спасения, оградой от рамок. Он сам был вне стандартов: слишком идеален, чтобы существовать. Слишком совершенный, чтобы вот так вот влюбиться в такую, как она. Оля до сих пор не верит, что это возможно. Любовь? Неужели кто-то способен полюбить такую, как она, когда вокруг полно разных и все они лучше? Рыжеволосая страдалица — кому нужна такая? Согласитесь, всегда проще отыскать себе что-то более доступное.

Не прошло и дня, чтобы она не благодарила судьбу за такой подарок. Светловолосый ангел, превративший ее жизнь в рай. Она много думала об этом, но в итоге всё заканчивалось истерикой из слёз и желанием обнять его, её Гиора. Прижаться к нему и благодарить до скончания веков за то, что он с ней. Что выбрал её, что позволил полюбить себя в ответ, что подарил новую жизнь, вдохнул краски, провел гирлянду и украсил душу светом.

Как-то Дымка обмолвилась, что люди неправильно оценивают душу, считая ругательство матом уже первородным грехом и осквернением самого себя. На самом же деле всё куда сложнее. Дело в невинности мыслей, чистых слезах, искренних радостях за других. Обычно израненные насквозь души — самые чистые, но они этого не понимают, принижают, считают себя чем-то низшим. Уроды среди людей, хотя на деле призма лишь искажает истину на несколько спектров света.