Страница 43 из 75
— О каком ангеле речь? — не понимали медсестры, перешептываясь между собой за обедом. — Вечно новенькая его зовет. У нее что, умер кто?
— У этой булимия, но, видимо, есть что-то еще. Кто знает, тут все немного с приветом.
Попав сюда однажды, дороги назад нет. Они раскроют все твои секреты, вытянут наружу самые сокровенные тайны, а после оставят подыхать. Пустую.
Здоровых людей нет — каждый из них чем-то болен. Вот только кто-то болеет телом, а кто-то — душой.
— Давай, милая, время уколов.
Она не сопротивлялась. Молча давалась на растерзания, пытаясь как можно меньше привлекать к себе внимание. Может, о ее персоне забудут, оставят наедине с собой и она сможет сбежать из этого ада. Из этой вереницы страха. Карусель без остановки. Парк аттракционов без малейшего намека на веселье. У каждого свое, каждый с чем-то играет, каждый чего-то боится. Нужно лишь найти свою карусель.
Оля не кричала, когда не могла ходить — знала, что у уколов свои последствия. Знала и то, что когда-нибудь сдохнет. Все умирают, вот и ее черед когда-нибудь настанет.
Единственное, что ей было нужно — это присутствие ангела, его касание невидимыми крыльями, мимолетное видение глаз. Улыбка. Ей нужен был тот, кто понимал ее, ценил, тот, кто верил в то, что она справится. Сама. Без чей-либо посторонней помощи, но родители решили иначе, перечеркнув жизнь собственному чаду. Во имя блага, да?
Конечно, а как же иначе.
— Милая, у тебя соседка, поздоровайся.
Милая, милая и вновь милая. Противное слово, так напоминающее ей родной голос. Когда-то он тоже ее так называл. Когда-то, когда она не была больной психопаткой, когда не считала дни до окончания месяца, когда верила, что победит. Когда просто была той самой Олей, которую он знал.
Но что теперь? Захочет ли Ярослав видеть ее? Общаться с той, у которой навсегда будет клеймо психопатки. Истерички. Неуравновешенной дуры, мечтающей в будущем о семье. А Оля была именно такой. Она мечтала, верила, представляла. Тогда, в ту волшебную ночь, когда они просто спали рядом, она видела чудесные картины из несбыточного будущего.
А еще слово такое странное теперь. Соседка. У Оли теперь есть та, с кем она будет делить эту камеру пыток. Та, которая, возможно, вырезает имена на стенах по ночам, душит, пытается взлететь, чтобы после оказаться в прошлом. Здесь все такие, нет, не сумасшедшие — странные. Особенные. Не такие как все. Страдают из-за рамок, в которые попросту не подошли. Разбивают окна, тушат свечи под утро, загадывают желания при падающих звездах. Последнее — редкость, ведь их так сложно заметить сквозь чертовы окна. Даже не так — окошки. Казалось, что в них и канарейка не влетит, впрочем, как и надежда на спасение.
Стоило медсестре покинуть помещение, как незнакомка, присмотревшись к Оле, выдала:
— Ты не сумасшедшая.
— Ты тоже, — было ответом, после чего рыжеволосая крепче сжала перо ангела.
— Оно должно быть белым, правда? — вновь странные вопросы, несвязная речь, обрывки предложений: кто она, чтобы такое говорить? — Перо. Твое перо. Оно должно быть другого цвета, ведь ты ждешь своего ангела.
— Кто ты такая?
— Зови меня Дымкой, ладно? И не задавай больше вопросов про меня — не отвечу. А еще борись, ладно? За мной придут раньше, чем за тобой.
Странная девчонка с неестественными глазами фиолетового перелива. Смотрит странно, будто бы прожигает насквозь. Дымка — это что за имя еще такое? Прозвище, кличка детства? Не красавица, но с дикой искрой в душе. Это видно, такое не скроешь. Как и то, что у человека уже давно нет души. Неужели новое последствие лекарств, которые изо дня в день колют Оле? Как у человека не может быть того, без чего он и существовать-то не может? Но у нее не было.
Другая. Будто бы вне времени. Дикая, опаляющая, вселяющая надежду, веру, борьбу.
— Оля, меня зовут Оля и я уже три дня жду своего ангела.
— Юноша с крыльями ангела, — протянула Дымка, будто бы видела его, будто бы знала, будто бы чувствовала. — Твой земной ангел-хранитель, а не парень. Береги его и верь. Эти, — кивок в сторону двери, — вытянут из тебя всю веру, а ты продолжать ее черпать. Терпи и жди. Придет твой ангел, слышишь, придет.
— Спасибо, — странно, но Оля верила. Она сейчас во все верила, что казалось спасением. Он придет за ней, вернет к себе и они будут вместе. Всегда.
— Он сказал, что ты хорошая, я лишь доверилась, — вновь странный ответ.
— Кто? — не поняла Оля, ведь они в этой камере пыток были вдвоем.
— Ангел с седыми крыльями. У каждого свой ангел. Твой куда ближе, чем мой. Твоего можно задеть, мой же бьет на поражение.
И на этом разговор прекратился, после чего каждая погрузилась в себя.
Дымка привыкла к тому, что ее считают странной, но этой верить можно. Он сказал ей об этом, предупредил. Сам отправил сюда, чтобы после вытащить и не оставить после себя ничего, даже щепотки воспоминаний. Ее демон всегда с ней, спасает даже из собственного пекла. Для нее он — ангел, который когда-то оступился с верного пути, а теперь страдает от вечности. И она будет с ним. Всегда. Ее демон с крыльями ангела, ее спасение от жестокости, которую она когда-то испытала на себе. Адский театр, где она играет изо дня в день — легкое покалывание в венах по сравнению с прошлым. Там никто не играл, там умирали, там не воскресали, там хоронили.
О-л-я. Странное имя, которое Дымка слышит впервые. У нее еще не было знакомых с этим именем, хотя уже успела обзавестись связями среди Сатаны, Вельзевула и Лилит. Девчонка верит в своего ангела, а тот верит в нее, разве это не мило? Дымка, правда, это не любила, считала слабостью смертных, но эта пара заслуживала хотя бы молчания с ее стороны. Стойкие нервы, тонкие нити и безграничная вера в бездну напротив. Идеальное сочетание судеб, если, конечно, одна не оборвется раньше времени.