Страница 36 из 75
Но он найдет способ и в этот раз одержать победу. И уже окончательно изгонит Мию не только из своей жизни, но из жизни близких людей, которые его окружают.
Близких? С каких это пор Оля является таковой? Она-то? Девчонка, которую он знает всего ничего? Когда все началось? Когда вообще такие мысли начали приходить к нему в голову? Тогда, соприкоснувшись взглядами в метро? Или, быть может, тогда, увидев ее во второй раз? Когда увидел под мостом? Когда сам протянул наушник? Когда она заговорила про книги? Или же тогда, когда спас поцеловал ее?
Но до чего забавно наблюдать за ней сейчас: идет рядом, укутавшись в безразмерный шарф, всячески пытается избегать взглядов в сторону парня и, конечно же, покусывает все еще припухшие после поцелуя губы. Глупая до боли в ребрах, невыносимая до пульсации в висках, безумная до нервного срыва.
Если что и раздражало в этой ситуации, так это то, что, казалось, сам Яр подхватил чертову неловкость. Всего на секунду ему стало как-то неуютно, а при попытке отвлечься все сводилось к одному – к ее, черт возьми, губам.
Да уж, если ты и болен, Яр, так это любовью бешенством.
А еще он понял, что почти ничего не знает о ней, впрочем, как и она о нем. И это не могло не раздражать. По какой-то необъяснимой причине ему вдруг захотелось знать о ней все, даже то, что, казалось бы, ему не нужно. Он хотел.
Яр – это еще тот собственник.
А еще он ненавидел, когда его ставят в неловкое положение, поэтому привык быть готовым ко всему.
Но она – странная девочка по имени Оля – постоянно ставила его в это дуратское положение, заставляя весь здравый смысл куда-то уходить. Будто бы и не было ничего здравого в нем вовсе. Когда, казалось бы, нужно думать головой, у него начинало думать другое место. То, которое раньше очаровательного мозга поняло, что, а точнее кто, нравится мальчику и что нужно делать, чтобы девчонка окончательно забила на свое самокопание. Вот только парень он был приличный, и насиловать никого не хотел, да и, судя по родителям, девочка воспитывалась в суровых условиях старой закалки: до свадьбы ни-ни и никаких разводов. Не удивлюсь, если они еще, когда малышка соберется связать свое будущее с кем-то брачными узами, заставят простынь выносить, мол, смотрите все, какая я правильная.
Вот только сам Яр прекрасно видел то, что скрывалось за этой маской правильности: будь ее семья чуточку проще – малышка бы могла пойти в самый настоящий разгон. И, конечно же, если бы в ее голове не сидела одна высокомерная сучка, убивающая изнутри.
- Я хочу знать о тебе всё.
От услышанного Оля даже сбилась с привычного ритма собственного шага, но ничего не ответила. Лишь задумчиво посмотрела в сторону небольшого сугроба, потом на Яра, а потом, кивнув собственным мыслям, сказала:
- Булгакова Ольга Александровна. Семнадцать лет. День рождения пятнадцатого марта. Учусь на переводчика в нашем вузе. Любимый цвет у меня до последнего времени был черный, но начинает нравиться смесь серого с белым. Когда было пять лет – болела воспалением легких и сама по себе была ребенком, которому легко простудиться. Теперь же простуда особо не берет. Воспитываюсь, как ты понял, в малообщительной семье. Каждый сам по себе. С детства хотела некой нежности, дружелюбности, поэтому часто разговаривала сама с собой и вообще была странным ребенком. Верю в судьбу и мистику. Первый поцелуй состоялся сегодня в 18:27.
Все это она говорила на одном дыхании, будто бы тараторила, боясь упустить что-то важное. Лишь на последнем предложении – то ли от недостатка воздуха, то ли от очередного приступа неловкости – она запнулась, а после и вовсе чуть ли не по самую макушку укуталась в шарф грубой вязки. Но Гиор ловил каждое слово, будто бы последний глоток перед смертью, а после, глядя на свою забавную спутницу и то, насколько комично они сейчас выглядят со стороны, не смог сдержаться.
- Вельф Ярослав Николаевич. Девятнадцать лет. День рождения двадцать первого января. Учусь на экономиста, но просто для корки. Если карьера не сложится – пойду на курсы татуировщика, а там устроюсь в салоне и буду делать людям радость. Подрабатываю в группе «Клото», впрочем, тебе это известно. Любимый цвет… Цвет распогоживающегося неба. Про детства свое я тебе уже немного рассказывал. Богдан, кстати, – друг детства. С остальными же свела сама судьба, каким образом – это уже их дело, стоит ли тебе рассказывать – я в вершителя судеб не записывался. Ты уж прости, но дружеские тайны не выдают. Первый поцелуй был в двенадцать на дискотеке в лагере. Первый секс был в шестнадцать, а…
- Яр.
- М? А, это не надо было говорить, да? Сорян, рыжик…
- Я не об этом.
- А что?
- Больно? – казалось, что еще немного и девушка утонет в собственном шарфе от неловкости ситуации. С каждой секундой молчания девушка будто бы растворялась в собственных мыслях, терялась и, еще пару таких вот молчаливых пауз, и она сбежит от него, Ярослава. Но он не мог не отметить, что смущение ей чертовски к лицу. Да ей все было к лицу, просто она этого не понимала. Глупая девочка по имени Оля. Ты просто не представляешь, какие мысли посещают его местами сумасшедшую голову. Оля, глупая девочка по имени Оля, почему ты не видишь очевидного?
Еще тогда, в магазине, забредя по случайным обстоятельствам в отдел нижнего белья, его долго не отпускала одна лишь мысль о том, что ты носишь нечто подобное. Кружевное белье, затуманенный взгляд, легкая дрожь и искусанные губы. Приглушенный свет, оголенные плечи, хриплый голос и, черт бы тебя побрал, растрепанные волосы ведьминского цвета. Гребаная гулька, которая откровенно начинала действовать на нервы, сколько же раз он представлял себе тот момент, когда распускает этот чертов капкан сдержанности. Как же ему хотелось увидеть ее, настоящую. Без того барьера между ними, без нелепых фраз-защит, без Мии в голове. Ту самую сумасшедшую рыжевласку: улыбающуюся, смеющуюся, с покрасневшими губами, нелепыми фразами и попросту глупыми вопросами.