Страница 10 из 75
Сам Яр же, идя где-то впереди, размышлял примерно о том же. Он и раньше догадывался, что с ней что-то не так, но до последнего свыкался с мыслью, мол, застенчивая она, с кем не бывает. Но вот в последнее время ее поведение и вовсе выходило за рамки обыденности, тем самым давая почву для размышления. Нет, если посудить здраво, то его совершенно не волновало, что творится у нее в душе. Вот только… Знал бы, что дела настолько серьезны – с самого начала начал бы жесткий контроль по вправливанию мозгов. Но было поздно: Гиор прекрасно понимал, что простыми упреками и глупыми переубеждениями ничего не добьешься – такие как она не привыкли слушать окружающих, а каждое сказанное в их адрес слово они воспринимают совершенно иначе. Слишком опасно сейчас действовать в открытую, так и спугнуть можно. Тут же нужно немного иначе: тихо и бесшумно, чтобы та тварь, что сидит где-то внутри нее не догадалась, не начала стоить нерушимую стену между ними. Видно же, что Оля еще слишком слаба, чтобы справиться с ней, с этой гребаной стервой, которая, будь она живой, давно была бы задушена им.
Вызывала ли эта история у него отвращение? Скорее уж злость за то, что не увидел этого раньше: никогда бы не подумал, что Оля окажется настолько ранимой внутри, слишком тонкая оболочка самозащиты, которая давно уже треснула, впустив ее – Мию. И какого черта она вообще возомнила себя чудовищем? По мнению Яра, Оля была вполне нормальной девушкой: невысокая, полненькая, круглолицая, но уж точно не уродина. Стоило ей улыбнуться, как мир вокруг становился чуточку светлее. Да и невысокий рост это тоже неплохо – об поручни в метро биться не будет как некоторые. А насчет того, что она пухленькая – разве Вельф говорил что-то плохое на этот счет? С каких пор полнота – признак уродства? С каких пор она – показатель твоего внутреннего мира и степени идеальности?
Да и так называемая полнота Оле очень даже шла: фигуристые девушки всегда вызывали у Яра улыбку, нежели чрезмерно худые – с ними у него было слишком много неприятных воспоминаний. Слишком многое тогда произошло, слишком многое он тогда увидел. Лет десять уже прошло, не так ли? Кто знает, может, даже больше. Он, пожалуй, один из немногих, кто никогда бы не хотел вернуться в прошлое. В те моменты ему хотелось как можно скорее пережить настоящее, надеясь, что будущее будет немного светлее.
А ведь анорексия и булимия – две стороны одной монеты, которую бросили в бездну Ада. Она – одна из тех тридцати проклятых сребреников, что получил Иуда за предательство Иисуса.
«Идиотка, - вынес окончательный вердикт парень, - но забавная»
А еще, как казалось Яру, где-то в глубине души девчонка была веселой: один рыжик на ее голове говорит об этом. Серые люди предпочитают более темные оттенки. Ведь оранжевый – цвет теплоты и уюта. Оранжевый – это то, что ей действительно необходимо, дабы хоть как-то раскрасить свои серые будни. Оранжевый – это цвет ее надежды. Это то, в чем она нуждается.
- Эй, ты, булимичка, ты чего там плетешься в конце? Давай, пошевеливайся.
Но колкого ответа в ответ так и не последовало, что заставило парня немедленно остановиться. Как оказалось, девушки уже давно не было рядом: лишь силуэт у самого моста, смутно напоминал его несостоявшуюся собеседницу.
Почему-то, видя ее такой задумчивой и такой отстраненной от мира, ему захотелось подкрасться к ней, испугать, услышать, как она будет ругать его, посылая в самые далекие дали. Ему хотелось увидеть ее живой, настоящей: той самой Олей, которую она так тщательно прятала где-то внутри. Он бы лишь улыбнулся на ее крики, а потом бы… А потом он передумал, произнеся при этом пару лестных слов о том, что не стоит слишком долго находиться в обществе этой рыжей бестии – от нее уже мозги начинают кипеть.
Но вот главной загадкой для Яра была она – та самая рыженькая девчонка по имени Оля, стоявшая рядом. Вполне себе симпатичная. Светлая мордашка с пронзительными глазами цвета сентября: вроде и небо уже серое, затянутое тучами, а трава все еще зеленая. А еще эти рыжие волосы, завязанные в тугой пучок, всегда напоминали Гиару пончик, политый персиковым джемом. Ему всегда было интересно, какая она с распущенными волосами. Особенно это желание обострялось в моменты, когда Деус приносил коньяк для «заманивания вдохновения». Вот только, если Гиора действительно, порой, накрывало вдохновение, то Богдана же просто накрывало: основательно так.
«И что ей в себе не нравится?» - никак не мог понять Ярослав, изредка поглядывая на девушку.
В ней было что-то, что заставляло обратить на себя, и Яр никак не мог понять что именно: ее грудь или все-таки аппетитная попка? Нет, серьезно, что ей в себе не нравится: вполне себе аппетитная фигурка, все при ней. Если еще волосы распустит, да приоденется немного – вообще красоткой будет. И, чем больше он думал о ее бублике, тем сильнее становилось желание распустить его самостоятельно, если она этого не сделает в ближайшее время.