Страница 26 из 66
Чужак, выглядевший чёрной вороной среди потомков светловолосых сваргов, снисходительно объяснил, что моряк может отправляться хоть куда сей миг, а девочка записана жительницей этого села и должна принять наследство, получить соответствующие бумаги. Ничего не оставалось, кроме как оставить малышку на попечение сватов, а самому отправиться домой в надежде вылечить руку и позже вернуться за Тамией.
Ничего не получилось, как задумывалось. Лекари не могли помочь, только предлагали отсечь кисть совсем, пока не началось отмирание. Арсид собрал сколько оставалось денег, заплатил магу со специализацией лекаря. Но маг тоже не помог. Посетовал, что слишком поздно для восстановления, наложил на кисть заклинание, препятствующее гниению и отмиранию тканей, и выписал направление в столицу к знаменитости. Предупредил, что заклинание завязано на жизненной силе самого моряка, потому будет действовать, пока он жив, а расплачиваться придется упадком сил и быстрой усталостью.
Денег на путешествие, а тем более на оплату магической операции у моряка не было. Дом был продан давно, а деньги пошли на дочери на приданое, воплотившееся в покупке молодой семьёй мебели и открытии кузнечного дела. Арсид на берегу-то появлялся раз в полгода на неделю-другую, на это время снимая с товарищами комнату в одном из припортовых полутрактиров-полуказарм. Хозяева охотно сдавали комнаты, в которых на десяток коек устанавливали пару шкафов да прибитые закрывающиеся на ключ сундучки. Много ли холостым морячкам надо на неделю? Также предоставляли услуги по сохранению вещей на время плавания.
В морской гильдии, ознакомившись с результатами обследования у лекарей, выписали Арсида на пенсию, положив четыре серебрушки в год.
- Одна серебрушка – сто мелких монет, одна мелкая – буханка хлеба или кувшин молока, - перевёл для меня Ёж, – а в году около четырёхсот дней.
- То есть пенсия только чтобы с голода не помереть? – ужаснулась я.
- А что, у российских стариков намного больше? – отмахнулся Ёж. – Арсид! Что дальше-то было?
Бывший моряк, видимо, догадавшись о наших пересчётах, пояснил, что если бы увечье настигло его на море, пенсия была бы десять серебрушек, а у дослуживших до пятидесяти – пятнадцать. По пять за каждый полный десяток лет, начиная с двадцати. До двадцати пенсия не предусмотрена, потому что всё жалование выплачивается на руки.
Собрав свой немногочисленный скарб, Арсид вернулся в село за внучкой как раз вовремя, чтобы не дать кузнице уплыть в чужие загребущие руки. На месте сгоревшего дома новый кузнец с семейством отстраивал себе жилище. Возразить было нечего, вся земля в поселении находилась в управлении старосты.
Маленькая Тамия с трудом находила себе местечко поспать в уцелевшем доме бабушки и дедушки. В одной избе ютились три семейства: старики, старший сын с невесткой и тремя детьми да дочь с младенцем.
- А муж дочери? – не утерпел Ёж.
- Угнали мужика сварги, не повезло. Она как раз рожать в поле наладилась, а он за лекарем в село побежал на беду.
По небу плыла величественная луна, поистине королева среди своих редких подданных. Тамия засыпала, прильнув к деду, но при попытке её уложить спать, тут же просыпалась и просила посидеть ещё. Кашу, очень вкусную с сушеным чесноком и укропом, умяли быстро. Я, не таясь, почистила котелок, вытряхнула остатки пищи подальше от костра и поставила кипятиться воду на завтра.
- А дальше как? – у Ежа сна ни в одном глазу, он с любопытством слушал рассказ моряка и подбрасывал в костёр собранные ветки.
За время отсутствия Арсида ушлый староста оформил бумаги Тамии, да так повернул, что девочка оказалась приписанной к бабушкиной семье. Теперь до шестнадцати лет или до свадьбы она не могла покинуть село, если старики не уедут вместе с ней. А они, конечно, и не думали сниматься с привычного места рядом с детьми и внуками. Да и зачем? Старший начал строиться, старики оставались в одной избе с дочерью и младенцем. Если не считать Тами, то места хватало.
Арсид, обдумав варианты, заявил от имени Тамии права на кузницу, продал её вместе со всем содержимым, добавил вырученное за трофейный меч, пенсию и купил знакомую нам развалюху. Сварги не польстились на эту избушку, облюбовав для житья красивые новые дома, да и пожгли их в первую очередь. Хозяин домика был очень рад, сбагрив хижинку да так дорого из-за отсутствия нормальных домов.
Тем и жили. Из пенсии Арсида восемьдесят монет уходило в налог, на остальное закупали крупы и одёжу с обувкой, овощи выращивали сами на огороде, травы на чай собирали в лесу. Иногда родные подкармливали Тами или давали гостинцы, но они тоже бедствовали. Пострадавшим от набега выделялось княжеское вспоможение, однако до села ни монетки не дошло. Грамотный Арсид написал послание графскому управителю, передал с почтовиком, раз в месяц объезжающим всё графство. А назавтра в их дверь стукнул детина, папаша одного из наших нынешних преследователей, и прямым текстом сообщил, что до графа далеко, а Тами – вот она, и если они не желают превратиться в семейку увечных, - детина аж хохотнул от удачной шутки, - то надо знать своё место.
От всего благополучия осталась одна лошадь. Хлопот с её содержанием было много, всё лето Арсид с Тамией заготавливали сено, выменивали овощи на злаки, но и лошадка часто спасала: местные нанимали лошадь в поездки за дровами, в соседние сёла, расплачивались, кто чем может. Каждая поездка учитывалась у старосты за монету. Попытавшиеся скандалить мужики быстро огребли подглазные украшения и, что более страшно, напоминания о беззащитности их семей. Несколько раз Арсид пробовал подвезти соседей без старостиной визы, но на выезде из села их встречал разъезд прихвостней, штраф составлял уже три монеты. Добряки не гнушались забирать вещи и урожай, приготовленные на продажу, если не находилось денег.