Страница 4 из 19
– Но он ведь кончил плохо…
– Да. И, главное, весь фильм смерть, словно подстерегает его. То камни падают сверху, но дыра в полу театра чуть не поглощает его, то огромный горшок комнатного цветка чуть не сваливается на его башку. Он все время выскакивает впереди общественного транспорта. И в финале, Ток, внимание, именно из-за женщины, которая ему понравилась, лишь взглянув на нее, он погибает.
Повисла пауза. Мой взгляд вновь пополз к небесному порталу в потолке.
– Ты уверен, что он погибает? – спросил я.
Заза недоуменно посмотрел на меня. Мекисе закончил свое дело и попросил оплаты. Заза, поспешно обмотавшись полотенцем, вышел в предбанник, расплатился с банщиком и, вернувшись, мигом нырнул в бассейн.
– Что ты имеешь в виду?
– Я просто говорю, откуда ты знаешь, что он погибает? Ведь там удар и его просто увозит карета скорой помощи. И нигде, и никто не говорит об его смерти.
– Но ведь это очевидно, брат. В кадрах показан его город, улицы и его друзей без него. Все живет обычной жизнью без него. Тбилиси и все в нем есть. А его нет.
– Это понятно. Но давай посмотрим на это с другой стороны. Вот ты, например, знаешь, что актер, сыгравший Гию Агладзе, его в жизни зовут Гела Канделаки, он даже не актер. Вернее, это единственная его роль в кино. Ни до, ни после в кино он не снимался. Хотя режиссером был. Странно да?
– Я этого не знал. Круто. Но при чем здесь это?
– Дело в том, что он играл лучше, чем многие другие. Он играл так натурально, как жил.
– Я с тобой согласен. Но я по-прежнему считаю, что в фильме он погибает. Это очевидно, Ток!
– Заза, не верь тому, что тебе выдают за очевидность. Ведь тебе представили Гелу Канделаки, как актера, а он, вместе с тем, что он блестящий актер, на самом деле ни капельки ни актер. И смерть его героя, может, это ни капельки не смерть. Может быть, он потом оклемался и опять продолжал свою жизнь. Или уволился, написал шедевр и стал великим композитором. А город и его друзья, которые, как ты говоришь, в кадрах пусты без него, они на самом деле не пусты, а полны им. Ведь он не должен отражаться в витринах магазинов или окнах ресторанов Тбилиси, или в глазах своих друзей. Он в душе своего города, друзей, в их памяти, в их сердце, в голове.
– Не пусты, а полны им?..
– Да, взгляни на это так.
– Красиво ты говоришь. И ты, действительно, в это веришь?
– Да. Я верю в то, что Иоселиани не убил бы своего героя, ведь он такой обаятельный. И в этом ты прав, обаятельный, как ты. Иоселиани ввел его в вечность. И теперь я, ты, когда-нибудь наши потомки и много других людей будут смотреть метания этого Гии Агладзе по жизни, на его нелепую якобы смерть и учиться, как не жить.
– Как не жить?
– Да, именно. Как не жить.
– А как жить?
– Заза Акакиевич, вот подрастешь и снимешь фильм, о том, как жить. Я знаю, у тебя получится. А сейчас давай сматывать удочки. А то ты после стараний мекисе блистаешь, как золото. Боюсь, что такое золото украдут инопланетяне, или поглотит земля.
– Земля? Нет! Этому никогда не бывать! – вновь расхохотался Заза и погрузился в бассейн с головой.
Почтальон. Задание. Дверь Торнике
“Можно простить человеку все,
кроме отсутствия”.
О. Хаксли
Голова была тяжелая, а вот сердце юноши стучало спокойно.
Какое-то странное, будто сотканное из сотни несказанных слов, почти тактильное спокойствие обволакивало его комнату, как ванильное мороженое вафельный стаканчик. Будильник зазвенел, как положено, в шесть утра. Вернее, без трех минут шесть.
Парень наощупь нашел любимое кольцо на тумбочке у кровати, надел его на указательный палец руки и сел в кровати. Рассвело утро дня, когда он должен был выполнить давнее задание. Ровно в шесть часов и одну минуту на письменном столе зазвонил мобильный телефон. Парень быстро встал с постели и внимательно всмотрелся в неизвестный номер на экране.
– Привет, Демна! Я тебя разбудила? – спросил в трубку ровный женский голос.
– Нет, – ответил Демна. – Я уже не сплю.
– Хорошо. Если помнишь, это нужно сделать сегодня.
– Разумеется, помню.
– Адрес и время напоминать надо?
– Нет.
– Ок! Только у меня есть еще одна просьба.
– Какая?
– Проведи этот день только для себя.
– В смысле?
– Ну, как последний.
В трубке стало тихо, как будто кто-то проглотил конец провода. Демна прислонился к столу и призадумался.
– Ты слышишь меня?
– Да.
– Понял?
– Думаю, да. Я постараюсь.
– Постарайся. Это его просьба. Для него это было очень важно.
Отключив телефон, Демна пошел на кухню, включил кофемашину и заглянул в холодильник. Он оказался пуст, в нем одиноко зияло одно куриное яйцо и пару бутылок йогурта. Тогда парень нашел в висящем над столешницей шкафу черствый хлеб, отрезал три тонких кусочка и запихнул их в тостер. Спустя пару минут с поджаренным хлебом, смазанным арахисовым маслом, сваренным вкрутую яйцом и ароматным черным кофе на подносе Демна уютно устроился перед телевизором.
Демне было двадцать лет. Точнее сегодня исполнялось двадцать. Почему они выбрали для этого дела день его рождения, он понять не мог. Возможно, это просто совпадение. Но обещание есть обещание, решил юноша. Тем более делов-то всего ничего: отнести письмо адресату и вовремя смыться.
Но что делать со второй частью задания – просьбой Зазы, Демна пока не знал.
Провести день для себя, как последний, сказал женский голос в трубке. Что Демна сделал бы, будь это его последний день? И кто он вообще?
Студент, изучающий азы архитектуры? Знающий три иностранных языка, любящий Кафку, плавание, мистические фильмы, детективы и секс? За свою жизнь Демна не разу не подрался, пережил три развода своей матери, никогда не видел отца, встречался с женщинами разных возрастов, но любил одну, с которой поссорился перед поступлением в институт, потому что не захотел поехать с ней учиться в Чехию. Несмотря на свой юный возраст, он предпочитал острые блюда, иногда дорогой алкоголь, экстрим, комфорт, часто пропадал в бассейне, имел три татуировки, пирсинг, любил играть в бильярд, старался мало спать, много читать и гулять по городу пешком.
Демна был стройного, но плотного телосложения, не высок и не низок, возможно немного коренаст, сказали бы некоторые. Но первое, что бросалось в глаза при встрече с ним – это его белоснежная кожа и синие глаза. На эту удочку часто ловились не только его ровесницы, но и дамы постарше.
С Зазой Демна встретился в Испании, на Ибице, куда третий муж его матери отвез их в отпуск в жарком августе. Было обычное душное августовское утро. Заза в светлых парусиновых брюках и милой соломенной шляпке подошел к нему на пляже, когда тот читал книгу.
– Серьезно?..
Демна недоуменно поднял брови.
– Я о том, что кто-то еще читает Хемингуэя на пляже? – Заза немного беспардонно, будто на предмет реальности, прощупал пальцами обложку книги, широко улыбнулся и присел на горячий песок рядом с юношей.
Демна и не понял, как получилось так, что он провел с Зазой весь тот день. Сначала Заза предложил ему выпить по чашечке кофе, потом сказал, что покажет лучшее на острове место, чтобы вкусно перекусить, потом чтобы прохладиться со стаканом коктейля, а потом потрясти костями. Весь день они проговорили о литературе, искусстве, кино, женщинах, чувствах и еще о куче того, на что не был способен новый муж матери Демны, как бы ни старался. Хоть в лепешку разбейся.
В ту ночь Демна немного перебрал с алкоголем в клубе. Но Заза оказался очень заботливым, быстро и ловко вывел подростка из муторного состояния и привел к парочке воркующих родителей в отель.
– Ты точно сделаешь то, о чем я тебя просил? – спросил Заза, прощаясь с Демной.
– Да, конечно! Не беспокойся, чувак! – почти во сне ответил парнишка и отключился.
Сегодня настал именно тот обещанный день. Демна доел поджаренный хлеб с яйцом, допил кофе, тщательно вытер рот салфеткой. За окном уже было светло и предельно ясно, что день в Тбилиси будет пасмурным.