Страница 2 из 44
Крики заменялись тихими стонами, свою правую руку я уже не чувствовал, она крепко сжала её и не отпускала до последнего, пока орущее создание из её чрева не вышло полностью. Лицо Скуйлер было измученным, со лба стекают капли пота, веки закрывались, что в животе образовалось чувство страха. Оно подсказывало мне, что я теряю её. Рука тут же до тянулась до пухлой щеки любимой.
— Скуйлер? - голос дрожал, как и пальцы, которые не переставали гладить девушку. Любимая все ещё не открывала глаз, но я видел, как она что-то нашептывала себе под нос. Наклонив голову ближе к её пухлым, полностью обкусанным, губам повернулся в бок, пытаясь вслушаться в каждое слово.
— Где он? - прохрипела она, и худые руки поднялись в воздух, пальцы разжимались и снова сжимались. Быстро оглядев всю операционную, увидел, как седовласый мужчина, в зеленом мешковатом костюме, обернул ребёнка в полотенце и пытался убаюкивать его, но тот будто сопротивлялся доктору и просто кричал на столько, насколько позволяли его молодые голосовые связки.
Казалось, что между нами выставлен барьер. Стена разделяла нас двоих от того, что происходило на моих глазах. По ту сторону суетились люди: кто-то что-то брал, втыкал в бедного невинного ребёнка, надевали маску и снова что-то втыкали в его грудь. Необъяснимое чувство вспыхнуло в левой части груди, два гулких удара оповестили меня, что что-то тут не ладно. Скуйлер все ещё просила, хоть одним глазком посмотреть на своего ребёнка. Я разрывался на части — хотелось уберечь то создание, вдруг посиневшие в руках врачей, но не меньше хотелось прижать к груди Скуйлер и сказать, что все хорошо, но на деле это было не так.
— Что происходит? Что с моим ребёнком? - стараясь не срываться на крик, делая частые вдохи и выдыхая через нос, спросил я у главного врача, в руках у которого извивался мой малыш. Звуки инструментов - на столе у людей в белых халатах - меня раздражали, я терял контроль над собой и своим телом.
— Эндрю, что происходит? - взволнованный голос девушки разбудил меня, возвращая на место. Я окинул её глазами, стараясь не выдавать себя, но с ней у меня всегда это плохо получалось. Её серые, с крапинками, глаза бегали по моему лицу в поиске ответа на свои вопросы.
— Что с малышом? - Тонкие пальцы мёртвой хваткой вцепились в мой рукав куртки, длинные ногти царапали и просачивались в самую кожу, оставляя после себя приятную боль. Волосы Скуйлер лежали в беспорядке, закрученные локоны растрепались и накрыли подушку под её головой. Аккуратно вывожу узор на её щеке, нежно улыбаюсь, пытаясь заглушить плач ребёнка и ту суету вокруг нас.
— С ним все хорошо, - киваю головой, сам себя, уговаривая на лучшее, заправляю, прядь за ушко любимой, отчего на её лице слегка подергиваются уголки губ и поднимаются вверх. В глазах, тот самый свет, от которого я мог сделать все что угодно.
— Я люблю тебя, - проговаривает девушка, закрывая глаза, наслаждаясь от моих прикосновений.
— Я тебя больше, - наклоняюсь к ней ближе, пробуя её губы на вкус, отчего сладкий стон пробирается мне в рот и я не могу себя больше сдерживать, но приходится, потому что мы здесь не одни.
Крики, плач, звуки, оглушающие и такие не приятные слуху, звенят в голове одним большим роем, которые не могут угомониться ни на секунду.
Голос седоволосого мужчины раздается по всей операционной, я ищу глазами лишь мой свет — Скуйлер, которая в недоумении смотрела на меня, на лице читался вопрос: «Что происходит?», а в серых, очаровательных и таких любимых глазах чёрным по белому читался испуг. Испуг за меня или за нашего малыша? — этого было не понять.
— Что происходит?! - уже не сдерживая своих накопившихся эмоций, ору на всех, кто держит меня за плечи, заворачивая руки, но на боль, что отстукивала по локтям; плечам и всей длине руки, было плевать. Мне нужно было знать, что происходит и что с моим ребёнком.
Последнее, что я вижу - это испуганные глаза жены. Она пытается встать с койки, но не может, её хватает медсестра, резко вкалывает ей что-то в вену, от чего веки Скуйлер дрожат, зрачки закатываются вверх и, наконец, само тело падает обратно в койку, её руки слабеют и уже не подчиняются девушке. Они безжизненно опускаются.
Меня выводят снова в угрюмый, пустой и такой холодный коридор. Они оставили меня одного. Не самые лучшие картинки бились мне в сознание. Широкие двери захлопывают. Снова закрывают, рыжего цвета, жалюзи. Не выдерживая такого накала — бьюсь кулаками об двери, терпя боль внутри и на костяшках пальцев. Я уже чувствовал, как алая кровь размазывается по стеклу, оставляя кровавые следы.
Чувствую, как что-то острое втыкается мне в шею, отчего ноги подкашиваются, перед глазами мутнеет. Я падаю на охлажденный кафель, и темнота полностью охватывает меня. Даже не поняв, что произошло, отключаюсь.