Страница 20 из 32
Нельзя сказать, что новому папе досталось почивать на лаврах – угроза лангобардов занять Рим по-прежнему казалась чрезвычайно актуальной. Надеяться на помощь франков не приходилось, поскольку после смерти Карла Мартелла во Франкском государстве началась война между его тремя сыновьями – Пипином, Карломаном и Грифоном при живом, хотя и номинальном, короле из династии Меровингов Хильдерихе III (743—751).
Едва ли можно было всерьез рассчитывать и на Константинополь: после того как папа Захарий попытался сделать ставку на Артавазда, признав того законным императором, всем стало ясно, что Константин V пальцем не пошевелит для защиты мятежного понтифика. Поэтому, взвесив все шансы, папа Захарий начал собственную игру.
Апостолик вступил в переговоры с Лангобардским королем Лиутпрандом, и вскоре между ними состоялось тайное соглашение. В соответствии с ним папа отступился от герцога Тразамунда, недавнего союзника своего предшественника, а король пообещал вернуть Римскому епископу четыре города из владений Империи, ранее захваченных им. С помощью городского ополчения Рима Лиутпранд вскоре победил Тразамунда, воззвавшего к его милости и получившего монашеский постриг в качестве способа сохранения жизни, но лангобард явно не спешил выполнить свои обязательства перед Захарием.
Тогда, весной 742 г., папа лично явился к нему в ставку и убедил короля исполнить свои обещания. «Нюанс» заключался в том, что ранее эти земли относились к владениям Римского императора, права которого даже не были озвучены в мирной беседе между понтификом и германцем. Теперь это стало папским владением, согласно хартии, подписанной сторонами по сделке, положенной на алтарь в храме Св. Апостола Петра в Риме. Папа вернулся в Вечный город как триумфатор и убедился, что этот город отныне принадлежит лишь ему одному.
Для Константинополя было большим потрясением узнать, что договор, заключенный между Захарием и Лиутпрандом, являлся сепаратным и не касался византийцев, с которыми лангобарды продолжали военные действия. Правда, папа вскоре реабилитировался перед императором – как только стало известно, что германцы готовят поход на Равенну, Эмилию и Пентаполис, экзарх совместно с Равеннским архиепископом Иоанном обратились к папе с горячей просьбой выступить посредником между ними и Лиутпрандом.
Апостолик с готовностью принял на себя эту роль, но Лангобардский король активно избегал встречи с ним, отказывая папским послам в приеме и явно не желая встречаться с папой, красноречия которого боялся как огня. Но Захарий умудрился все же заставить короля принять себя, когда лично явился в его ставку. И на этот раз король, пораженный умом и монологом Захария, обещал вернуть византийцам все, что ранее завоевал у Римской империи. Он даже согласился подписать с Константинополем мирный договор, а также бесплатно вернул пленных византийцев и итальянцев. Конечно, это была большая дипломатическая победа. К сожалению, ее плодами не удалось воспользоваться в полной мере, поскольку вскоре Лиутпранд скончался143.
Эта смерть многое изменила на политической карте Запада. Авторитет духовной власти Римского епископа и лично папы Захария к тому времени был столь велик и безусловен, что этот понтифик фактически распределял королевские троны. Его власть как предстоятеля Римской церкви особенно проявилась в ходе реформы Галльской церкви, случившейся при Франкском короле Карломане (741—747), находившемся под сильнейшим влиянием святителя Германии св. Бонифация.
В 743 г. король созвал Собор в Австразии, решения которого папа Захарий охотно одобрил. В преамбуле капитулярия Собора приводятся слова короля: «Именем Господа нашего Иисуса Христа я, Карломан, герцог и князь франков, по совету служителей Бога и моих оптиматов, собрал епископов и священников, находящихся в моем королевстве, чтобы получить от них совет о средствах восстановления законов Бога и Церкви, извращенных предшествующими князьями, и дать возможность христианскому народу спасти свою душу и не быть втянутым в погибель лжепастырями»144.
В 744 г. папа санкционировал новый Собор в Эстинне, на котором был решен вопрос о ранее секуляризованных церковных землях. Они остались в номинальной собственности Церкви и с тех пор считались прекариями (временными владениями) короля. Главное, что понтифик распространил власть св. Бонифация на всю Франкскую державу, что не могло не вызвать бурной и негативной реакции самих франков. Их настроения можно понять, если мы учтем, что св. Бонифаций являлся этническим англичанином. Но папа был неумолим…
В 747 г., видимо, не без участия папы, легаты которого оказали сильное влияние на благочестивого и набожного наследника Карла Мартелла, Карломан явился в Рим и пал ниц перед Захарием с просьбой благословить его пострижение в монашеский чин. Едва ли могут быть сомнения в том, что на этот поступок его активно подталкивал брат Пипин, желавший взять власть в свои руки и править единолично. Ему еще пришлось потратить немало усилий, дабы «разобраться» со своим братом Грифоном и могущественными аристократами, но Пипин не страдал отсутствием характера и ума, и эти задачи оказались ему по плечу. После этого распря у франков закончилась, и Пипин (747—768) стал единственным наследником власти своего отца.
Но еще более яркое событие произошло двумя годами позже, когда новый Лангобардский король Ратхис (744—749 и 756—757) повторил поступок Карломана. В 749 г. он нарушил ранее подтвержденный мирный договор, объявил войну Пентаполису и осадил Перуджу, однако затем кардинально изменил свои планы, приняв монашеский постриг и прекратив войну145.
На этот раз ни у кого не возникло сомнений в том, что отказ от трона могущественного Лангобардского короля произошел под влиянием бесед с ним папы, выехавшего в королевскую ставку и за 2 дня совершившего полный переворот в душе молодого монарха. Но и папе не суждено было прозреть даже самое близкое будущее – брат и преемник Ратхиса, пылкий Айстульф (749—756), решил довести до конца дело своих предков и подчинить себе коварного папу, доставлявшего столько хлопот лангобардам.
Только теперь папа понял, какая опасность нависла над Римом и им лично, и возблагодарил Бога за то, что некогда невольно помог Пипину освободиться от конкурентов. Папа узнал, что энергичный франк, сосредоточивший в своих руках практически всю власть во Франкском королевстве, жаждал приобрести королевский венец, но благоразумно стремился сделать это законным путем. Было очевидно, что физическое смещение представителя древнего рода Меровингов, короля Хильдериха III, было невыгодно: свободолюбивые франки, высоко ценившие свое право назначать королей, могли не признать законности прав Пипина. Благоразумие взяло верх над желанием, и Пипин организовал народное собрание, которое без излишних угрызений совести проигнорировало старинное право передачи верховной власти по наследству, провозгласив первого представителя рода Каролингов, Пипина, своим королем.
Но это было половиной дела. То ли Пипин сам пришел к такому оригинальному решению, то ли выход ему подсказали франкские клирики, имевшие прямую связь с апостоликом, но в 751 г. (по другим данным, в 750 г.) в Рим было направлено посольство к папе Захарию с просьбой освободить франков от присяги Меровингам и узаконить избрание Пипина. Он мотивировал свою просьбу тем, что короли являются лишь по имени властителями франков, на них выписываются хартии и привилегии. А реальной властью обладают мажордомы. Разве это справедливо? – вопрошал Пипин.
Надо отдать должное понтифику – тот моментально оценил всю нестандартность создавшегося положения и попытался извлечь из него сразу несколько выгод. По его мнению, лучше и полезнее, чтобы королем назывался тот, кто обладает в королевстве властью, чем тот, кого «ложно именуют королем» (?!). Папа благосклонно пояснил, что, действительно, источником всякой власти является народ, как это всегда и было в Римской империи, но это «право народа» подлежит узаконению со стороны Римского епископа. А потому поручил (!) франкам провозгласить Пипина королем и возвести его на королевский престол. Так и произошло: Пипин стал королем, а его незадачливый предшественник Хильдерих III был пострижен в монахи и отправлен в монастырь146.