Страница 52 из 63
Тяжелым взглядом Лютто уставился на пламенеющую линию горизонта. С каждой прошедшей секундой краски в той части неба сгущались, одни исчезали, а на смену им приходили новые, более яркие и более свежие, как лепестки постепенно распускающегося цветка. Долина Тана, простершаяся внизу, погрузилась в непроглядную тьму, в то время как вершина Хрустальной Горы засверкала насыщенным пурпуром. Лютто напряженно вглядывался в тонкую полосу, разделяющую иссиня-черную и розовато-алую половины мира. С минуты на минуту там должен был показаться край пламенеющего солнечного диска.
Лютто раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он всем сердцем желал, чтобы восход застал Медасфена в одном из темных коридоров, которые располагались в недрах горы. С другой – не мог не понимать, что подобный исход поставит жирную черную точку на дальнейшей жизни Кейлота. Они провели с ним не так много времени, как с иными своими знакомцами. Два месяца – слишком малый срок, чтобы досконально изучить смертного. С Ляо Пеном, к примеру, атланты водили дружбу не менее тридцати лет, и все равно до конца не постигли его истинную натуру. Однако в случае с Кейлотом этого оказалось достаточно, чтобы не желать больше с ним расставаться.
За полминуты до восхода солнца, в круге света от костра появилась гигантская фигура Демона Ночи. Лютто поймал себя на том, что облегченно переводит дыхание. Чудовище швырнуло к ногам братьев мешок, под завязку наполненный алмазным песком, и, пошатываясь, побрело прочь. Былая ловкость, могущество и самоуверенность улетучивались на глазах, превращаясь в немощность и усталость. Широкая спина все больше сгибалась под тяжестью непропорционально длинных рук. Голову тянули книзу тяжелые рога. Ноги заплетались. Демон Ночи несколько раз споткнулся, а однажды даже упал, но, тем не менее, быстро поднялся на ноги и зашагал дальше. Густая шерсть начала дымиться. А вскоре вся фигура Демона Ночи подернулась рябью, как отражение на поверхности неспокойной реки. Затем его образ сделался туманным, а потом легкое дуновение ветра унесло прочь черную желтоглазую тень, оставив исхудавшее слабое тело Медасфена, похожее на скелет, изъятый из тела. Обессиленный он тут же повалился на землю и забылся коротким тревожным сном, как человек, переживший приступ падучей.
Существовало поверье, что ежедневное превращение демонов ночи, неизбежное и мучительное для каждого из них, являлось страшным напоминанием о том, какое наказание понес в свое время их вероломный родитель. По легенде, Ливрас, самый старший из двенадцати детей верховного бога Симантрона, поддался на уговоры матери и, взяв в руки меч, посягнул с ним на жизнь отца. Его неумелая атака была без труда отражена. В наказание за содеянное Симантрон вытащил скелет из сыновнего тела и обрек Ливраса на вечное существование в образе жуткой человекоподобной змеи. По одной версии, верховный бог забросил полученный трофей далеко за звезды, чтобы отныне пресмыкающийся сын никогда не смог его найти и обрести прежнюю горделивую осанку. По другой, разбросал кости по всему миру. А по третьей, одушевил скелет и заставил его подчиняться себе. В частности, поручал ему следить за бывшим владельцем и расстраивать все его мерзкие поползновения.
– По-моему, нам не составит труда его прикончить, – сказал Лютто, задумчиво наблюдая за неуклюжими телодвижениями Медасфена.
– У тебя своеобразное понятие о благодарности, брат, – мрачно сказал Ватто, развязывая шнурки походного мешка, и когда Лютто в изумлении уставился на него, добавил: – Давай быстрее. Время уходит.
Руководствуясь наставлениями и указаниями брата, Лютто высыпал на землю половину принесенного Медасфеном алмазного песка, а потом быстрыми и точными движениями соорудил из него нечто, напоминающее человеческую руку. Подобное задание было поручено южанину неспроста, поскольку во времена жизни на Атлантисе Лютто успел зарекомендовать себя как превосходный художник. Чтобы не ошибиться в пропорциях, Лютто мастерил искусственную руку максимально похожей на свою собственную и несколько раз сравнивал творение с оригиналом. Когда работа была окончена, и Ватто утвердительным кивком оценил ее пригодность, последовало очередное указание.
– Теперь возьми свой топорик и отруби Кейлоту руку до локтя.
Лютто остолбенел, не в силах поверить в то, что услышал.
– Что?! Я… Да как ты себе это представляешь? Я не смогу! Ты что? Как я это сделаю?
– Лютто, я понимаю, что это противоестественно для тебя. Но сейчас это необходимо.
– Я не буду! – уперся Лютто.
– Ты должен, иначе Кейлота не спасти!
– Нет, – но решительности в этом заявлении было куда меньше, чем в предыдущих репликах.
– Только что ты хотел прикончить Медасфена, – Ватто бросил мимолетный взгляд на неподвижную, простертую на земле и мирно посапывающую фигуру. – Неужели ты – один из многих адептов смерти? Готов поднять свой меч во имя убийства, но не ради спасения?
Лютто потупил взгляд и опустил голову. В похолодевших руках он сжимал рукоять серебряного топорика.
– Проклятье, Лютто! – вспылил Ватто. – У нас нет сейчас времени на препирательства! Если это не сделаешь ты, я попрошу Медасфена! – тот уже начал приходить в себя после недолгого забытья. – Только за это мне опять-таки доведется заплатить известную цену.