Страница 38 из 63
Южанин улыбнулся. Кейлот пригрозил ему пальцем:
– По глазам вижу, что у тебя уже созрела догадка. Поделись ею.
– Я не толкователь снов, господин. И не уверен, что моя догадка верна.
– Не важно. По крайней мере, у нас уже будет, от чего оттолкнуться.
– Хорошо, – согласился Ватто. – Я не знаю, что зашифровано в окне, которое вытягивается в высоту, и засове, который вы пытаетесь открыть. Но у меня есть мысли относительно очков. Думаю, они имеют самое первостепенное значение, поскольку ваша супруга не только держит их в руке, но и постукивает пальцем по стеклам.
– Что это может значить?
– Не уверен, но, похоже… она указывает вам на щит.
У Кейлота отнялся дар речи.
– Что? – только и сумел произнести он.
– Ну, щит. Редкий поединок обходится без ответных ударов. Уверен, что Алмазный Дракон нанесет их целое множество. И нам нужно иметь надежное укрытие от его выпадов.
Кейлот выглядел раздосадованным и злым.
– Я знаю, что такое щит. Любому человеку известно, что против смерчей Алмазного Дракона нет спасения, иначе его атаки не составляли бы такой колоссальной проблемы.
– Вы уверены? – второй раз спросил Ватто.
– Ты доведешь меня до бешенства, – вполне спокойно сказал Кейлот. По крайней мере, без той дрожи в голосе, которая появлялась, когда он был взбешен.
– Ладно, давайте поразмышляем. Что делают смерчи Алмазного Дракона?
– Обращают все в стекло, – Кейлот чувствовал себя учеником–тугодумом, который вынуждает учителя затрачивать лишнее время на объяснения. И едва сдерживал раздражение по этому поводу.
– Верно. В стекло обращаются камни, деревья, вода, огонь, металл, земля, плоть…
– Все, – подытожил Кейлот и ребром ладони рассек воздух перед собой, как будто подвел невидимую черту.
– А что остается неизменным?
Кейлот тряхнул головой:
– Ничего.
– Нет. Кое-что все-таки остается. Я вижу, господин, что вас раздражает мое нежелание сказать вам это прямо. Но меня на эту мысль навело именно ваше сновидение. Если бы вы не рассказали мне о нем, то я бы продолжал оставаться в неведении. А теперь ума не приложу, почему я раньше этого не замечал. Почему никто не замечал?
– Что это? – Кейлот задумался. – Стекло?
Ватто молча кивнул.
– О небеса! – воскликнул Кейлот. – Стекло! Только стекло остается неизменным! Подумать только, прозрачное, тонкое и хрупкое вещество. Но означает ли это, что стеклянный щит сможет защитить от смерти?
– В обыкновенном бою – едва ли. В поединке с Алмазным Драконом – почти наверняка.
– Ты сказал «почти»?
– У нас будет только одна возможность в этом удостовериться.
– Но у нас нет ничего стеклянного.
– Там, куда мы идем, стекло – не проблема. В пещере Алмазного Дракона все стены хрустальные, а хрусталь обладает теми же свойствами.
Кейлот едва не прослезился. Однако какой толковый напарник ему попался! Даром, что заснул на дежурстве, так он успел уже сотню раз за это реабилитироваться.
– Очень жаль, Ватто, что нам остается пробыть вместе так недолго. Ты мог бы обучить меня тому, что мои военные наставники в свое время упустили из виду.
– Это обыкновенная наблюдательность. Сомневаюсь, что вы о ней не знаете.
– Нет. По-моему, это особый талант.
– Вы считаете, что нас постигнет неудача?
– Всегда нужно брать во внимание и самый плохой исход, чтобы не переоценить свои силы. А теперь иди спать. Тебе нужно сохранить ясность ума. Не считая Самума, это твое самое мощное оружие.
Но прежде чем последовать совету… или точнее, приказу Кейлота, Ватто сделал одну странную вещь. Он распахнул плащ, снял с пояса ножны с кинжалом и, держа его обеими руками, протянул Кейлоту. По стенам пещеры заметались огромные размытые тени, когда его руки простерлись над костерком.
– Возьмите, – сказал Ватто.
– Ты отдаешь его мне?
– Да, теперь он принадлежит вам.
– Нет, Ватто. Не стоит.
Но Ватто склонил голову в знак того, что не намерен слушать никаких отговорок, и Кейлоту пришлось взять неожиданный подарок. Он вытащил кинжал из ножен и оценил изогнутый клинок. Кейлот поворачивал его то так, то эдак, любуясь переливами света на остро отточенных краях, потом спрятал оружие в ножны, отметив, что оно практически такое же, как и у Лютто. С тем только отличием, что в рукоятку этого кинжала был погружен не сапфир, а рубин, ограненный в форме пирамиды.