Пёс имперского значения

Патриарх тем временем открыл свой портфель, с недавних пор ставший обязательным атрибутом каждого священнослужителя. Незаменимая штука – всегда найдётся место для Евангелия, нескольких носовых платков, пистолета с запасными обоймами, двух-трёх гранат, принадлежностей для соборования и причастия…. Да мало ли что может пригодиться совершенно неожиданно?

На этот раз на свет божий явились несколько ярких пакетов с грампластинками:

- Вот, как и обещал – лауреаты последнего Патриаршего фестиваля. Неплохо бы товарищей к премии представить. На Ленинскую не тянут, а вот на Сталинскую, так в самый раз.

- Балуете Вы их, Алексей Львович.

- Так есть за что. Таланты.

Иосиф Виссарионович не ответил. Поправил тлеющие угли в камине, бросил ещё несколько ольховых поленьев и вернулся в своё кресло. Огонь горел не для тепла, в начале лета его и так достаточно, а просто уютнее, когда вот так потрескивают дрова, и пляшущие языки пламени освещают полутёмную комнату.

Обстановка сама располагала к неторопливому и обстоятельному разговору. Как и негромкий гитарный перебор, доносившийся из стоящего на отдельном столике патефона.

Сталин покрутил в руках одну из грампластинок и спросил:

- И где Вы берёте такие таланты, Алексей Львович?

Его собеседник погладил седую бороду, опускающуюся на шелковую тёмно-лиловую рясу:

- Не велика проблема. Русский народ талантлив по определению, изначально.

- А этот, что в патефоне? Семён Штейнгауэр, кажется?

- А что не так, Иосиф Виссарионович? Поёт на русском языке, слова правильные. Между прочим, по степени патриотизма куда как превосходит Ваши бравурные марши, исполняемые жопастыми физкультурницами .

- Это почему же?

Патриарх вместо ответа встал, подкрутил громкость тарелки репродуктора на стене, и сделал приглашающий жест – вот, мол, наслаждайся. По радио как раз разухабистые энтузиасты возвещали городу и миру о железной стене стальной обороны, которой и прихлопнут врага превентивным ударом.

- Вот, послушай, Иосиф Виссарионович, что эти дебилы несут, - в серьёзных разговорах они часто переходили на ты. – Наша армия всех сильней! Не сволочи ли?

- Не обзывайся, Алексей Львович. Лучше поясни, что же плохого в поднятии боевого духа? Да, наши бойцы должны знать – мы самые сильные и могучие, и каждый агрессор будет разбит!

- Я разве спорю? – Патриарх выключил репродуктор. – Особенно когда ты начинаешь газетными передовицами разговаривать. Вот только в первом же бою, получив по соплям, твои энтузиасты побросают винтовки, из которых не умеют стрелять, и разбегутся по домам. Дожидаться ту самую, несокрушимую и легендарную, о которой так много слышали, но ни разу не видели. Им ведь и в голову не придёт, что они и есть та самая железная стена. А тебя во всём обвинят!

- Не понял? – удивился Сталин. – А меня за что?

- Как же? Патронов вовремя не подвёз, танки плохие сделал, каждому солдату его манёвр не разъяснил….

- А должен был?

- А разве нет? Да включи ещё раз радио, о чём услышишь? О великом и мудром вожде, который ночами не спит, думает за всех сразу и, как итог, сделает счастливыми всех, опять же, и сразу. Ладно ещё не беременными.

Иосиф Виссарионович обиженно пошевелил усами, но промолчал. Не в первый раз приходилось выслушивать от Патриарха горькую правду. Бывало и в более грубой форме. Особенно при обсуждении финансовых вопросов. Так что, как не хочется сэкономить, премию гитаристу придётся дать. Половину деньгами, а половину облигациями государственного займа, с погашением через двадцать пять лет. Иначе пропьёт – знаем мы нашу творческую интеллигенцию.

- Ну что, включить? – спросил Алексей Львович, так и не дождавшись ответа.

- Не нужно, - отмахнулся Сталин. – Я эти песенки наизусть знаю. Кстати, что это ты меня попрекаешь? У нас нарком культуры есть. Вот приедет, и спрашивай с него.

- Михаилу Афанасьевичу сейчас некогда.

- Новый роман?

- Нет, «Мастера и Маргариту» к экранизации готовит. Сценарий почти закончен.

- Интересно…. А кто будет снимать?

- Догадайся с одного раза.

Сталин засмеялся:

- Если я угадал, то в главной роли непременно Любовь Орлова? Любопытно будет на нее посмотреть в голом виде.

- И не надейся. Специально для фильма сюжет немного изменили. Теперь действие происходит зимой, и Маргариту оденут в шубу.

- А как же сцена купания в реке?

- Поменяли на бассейн.

- Опять не понял…. А откуда в бассейне русалки возьмутся?

- А их не будет. Вместо русалок – работницы суконно-камвольного комбината номер пять, сдающие нормы ГТО.

- Бред полный получается, Алексей Львович.

- Это ещё что. Там и название другое стало – «Мастер литейного цеха и буфетчица Маргарита».

- А ты куда смотрел?

- А чего я могу сделать, Иосиф Виссарионович? Это же твои любимцы.

- Кто такое сказал? – возмутился Сталин.

- Они сами и сказали. А Орлова ещё и язык показывала.

- Вот как? – вождь и лучший друг советских кинематографистов усмехнулся в усы, нажал кнопку звонка на столе, и попросил вошедшую секретаршу: - Танечка, запишите распоряжение, пока не позабыл. Готовы? Товарищу Булгакову объявить строгий выговор за искажение шедевров мировой литературы. Точка. Режиссёра Александрова направить на укрепление культурных связей города и села…. Куда бы его? Ага, пишите…. Направить на должность художественного руководителя театра в город Конотоп. Точка. Записали?

- Да, товарищ Сталин, записала. Только в Конотопе нет театра…..

- Вы в каком звании, Танечка?

- Старший сержант, - мило покраснела секретарша.