Расстояние между нами

На часах где-то около половины второго. Мне не спится. Я просто лежу в кровати, свернувшись калачиком, и упорно смотрю в стену. Я даже не удосужилась переодеться или расправить идеально застеленную кровать. К чёрту!

Слёзы уже давно высохли. Кожу на лице всё ещё неприятно щиплет от количества соли, которую я нанесла этим вечером вместо очищающей маски. Если бы эта «маска» очищала бы и душу. Я бы хотела очистить себя от этой разрушающей любви.

Внутри всё ещё болит. Это необратимый процесс. Я на грани самоуничтожения. Кнопки «отменить» в устройстве моих чувств не предусмотрено. Почему быть человеком так сложно?

Я не могу заставить себя ненавидеть Эвана. Вместо этого с каждой секундой я только больше проклинаю саму себя. Ненавижу за то, что точно знаю, что в смерти Кристофера точно есть его вина, но вместе с этим оправдываю его во имя преданных чувств, от которых я пытаюсь избавиться вот уже несколько лет. Всё напрасно. Я не могу разлюбить его. В этом мне не поможет ни Питер, ни Дин. Господи, почему ты посылаешь мне на жизненный путь так много хороших парней, когда я не могу перестать любить одного ублюдка?

Переворачиваюсь на спину. Сжимаю белое одеяло до побеления костяшек. Хочется кричать, что есть сил, но вместо этого я выпускаю из груди лишь хриплый вздох. Это невыносимо! Я в клетке собственных безответных чувств. Сама заперла себя в ней, проглотив ключ свободы, отчего так сильно теперь першит в горле.

Вскакиваю с холодной постели. Сами стены будто давят на меня. Мне нечем дышать. Даже свежий воздух, проходящий через открытое окно, кажется, наполнен пылью. Поднимаюсь с кровати и иду искать покой в другом месте.

Запираю двери тихо. Не хочу, чтобы кто-то мог словить меня и остановить. Особенно Дин. Я ценю его заботу и доброту, но не могу ничем отблагодарить его. Кроме чувства благодарности, я не испытываю к нему ровным счетом ничего.

На цыпочках спускаюсь вниз. Выхожу из здания. Теплый летний воздух касается моей раскаленной от внутреннего жара кожи. Серый асфальт выдыхает пыль, что разносят люди, роняя из своих разбитых сердец. Я всё ёще не могу дышать. Что-то внутри по-прежнему меня гложет.

Я осматриваюсь вокруг. Не знаю, куда мне идти. Туман осел на город, и лишь линия фонарей, что выстроились в ряд, маячит где-то вдалеке. Ни черта не вижу. Может, мне и не надо видеть? Ведь столько лет я слепо верила в то, что значу хотя бы что-то для Эвана. Когда ему всегда было плевать на меня.

«<i>Каролин, скорее всего после той ночи ты не хочешь слышать от меня и слова. Но я хочу… Хочу просто поблагодарить тебя напоследок. Спасибо, что позволила мне заботиться о себе, заставив напрочь забыть о преследовавших меня самого проблемам. Ты стала некого рода болеутоляющим.

Я не хотел тебя избивать. Прости, что всё время позволял тебе верить в то, что ты значишь что-то для меня. Я не хотел, чтобы твои чувства были ко мне столь сильными. Очень жаль.

Ты заслуживаешь гораздо большего, Каролин. И я уверен, что ты ещё найдешь того, кто будет любить тебя так же искренне и сильно, как ты любила меня.

P.S. Как только Крис оправится скажи ему, что мне жаль</i>».

Одно письмо на электронной почте. Я заметила его только осенью, когда нашла в себе силы открыть свою почту лишь для того, чтобы прочитать наши старые переписки.

«<i>Крис умер</i>».

Написала я. И больше от Эвана я ничего не слышала. Я удалила все письма с почты, среди которых было и затерянное письмо с модельного агентства. Я даже не рассказала о нем родителям. Один лишь Крис знал о нем. У нас была одна мечта на двоих, к которой мы так стремительно шли. И я сама всё испортила. Я сама убила её.

Двери за моей спиной отворяются. Я бы и не обратила на это внимание, если бы в следующую секунду меня бы не схватили за руку и не повернули резко лицом к себе. Это был точно он. Его хватка была слишком сильной, что заставило меня мысленно вернуться в ту ночь. Он избил меня, вылил всю свою ненависть к миру на меня. Эван ошибочно думал, что мир несправедлив к нему, ведь его любимая девушка не любит его. Но ему было плевать на то, что в его руках была единственная, что любила его. Несмотря ни на что, мои чувства к нему не слабели. Скорее слабела я под их воздействием. Это будто наркотик, что, введенный однажды, навсегда оставил свой яд в моей крови. Только мне кажется, что наркотическая зависимость хотя бы лечится, в отличие от этого.

Я не осмеливаюсь смотреть ему в лицо. Знаю, что стоит мне поднять глаза, и я превращусь в статую, что будет безмолвно стоять, глядя своему страху в глаза, не в силе отвести влюбленного взора от него.

— Каролин, ты должна перестать винить меня в смерти Криса. Мы были лучшими друзьями, — его голос звучит по-прежнему. Усыпанный чёрным бархатом, он ласкает мой слух. И я не могу ничего сделать с тем, что моё сердце выстукивает в такт каждый его выдох и вдох.

Я никогда прежде не слышала, как звучит из уст Эвана имя моего брата. Он редко говорил со мной о нем. Я могла жаловаться Эвану на запреты Криса и докучающие предостережения, но Эван лишь смеялся в ответ, а затем целовал меня и в следующую минуту переводил беседу на что-то несущественное. Я знала, что когда-то они дружили, мне рассказал об этом сам Крис, но подробности мне не были известны и по сей день. Хотя думаю, это уже и не так важно. Для Кристофера это уже точно не имеет значения.

— Она ведь тебя не любит, — из водоворота моих мыслей вырвалось облако слов. Я пожалела о сказанном уже в следующую секунду, когда его рука ещё больнее сжала моё запястье. Я провела взглядом по жилистой руке парня, мой взгляд остановился на ключицах, что были открыты через полупрозрачную серую футболку. Его почерком на них была написана фраза «Memento mori» — «Помни о смерти». Эта же фраза очернила белые листы ежедневника парня. Однажды я просто открыла его, когда Эвана не было поблизости. Мне было интересно прочитать его мысли, о которых я и догадки не имела. Кто же знал, что мысли этого парня крутились лишь вокруг этих двух слов.