Сумеречная мелодия

– Если захочешь.

– А ты в курсе, что у меня, между прочим, муж есть?

Цеста снова пожал плечами.

– Вот это меня совершенно не интересует.

– Потрясающая наглость! – удивленно рассмеялась Катаржина. – Почему я еще не приказала вышвырнуть тебя из моего дома?

– Я мог бы объяснить, – Цеста протянул руку, взял кончиками пальцев тугой светлый локон, лежавший на ее плече, – но ты и сама прекрасно знаешь.

*  *  *

– Вот и все, – Цеста опустил чемодан на край тротуара перед своим пансионом и протянул Павлу руку. Композитор вяло пожал ее, глядя удрученно и немного растерянно.

– Мы еще увидимся. Скоро, – пообещал Цеста. – Ведь был успех.

– Да. Впрочем – кто бы сомневался? – Павел тряхнул головой, словно стараясь отогнать ненужные мысли. – Твои уже уехали. Я могу подвезти тебя в аэропорт…

– Ушам своим не верю – ты научился водить машину?!

– Да, здесь непременно нужен был личный транспорт, а лошадь, как мне объяснили, недостаточно быстра… Поехали?

Цеста молча кивнул на угол улицы, откуда как раз эффектно выворачивал «роллс-ройс».

– А! Как глупо с моей стороны! – усмехнулся Павел. – Конечно, с тобой еще хотят попрощаться…

Автомобиль замер поблескивающей на солнце серебристой массой по ту сторону улицы, тактично ожидая.

– Пора, – произнес Цеста с извиняющейся улыбкой и наклонился к чемодану, но Павел внезапно схватил его за рукав.

– Цесто! Ты можешь устроить так, чтобы я мог вернуться?

– Не понял?

– У тебя же есть связи. Сделай так, чтобы мне позволили вернуться, – Павел заговорил с отчаянной торопливостью, бросив нервный взгляд в сторону машины, его голос истерично зазвенел. – Я подумал, вдруг, если вернусь, мне удастся снова… Здесь я бессилен, я не могу ничего. Понимаешь? Творческая импотенция, сакра! Я не могу так, я готов даже…

– Я все устрою. Обещаю, – встревоженно ответил Цеста, заметив, что бархатные глаза Павла подозрительно заблестели. – Обещаю. Ты подожди.

Павел быстро кивнул, крепко стиснул локоть Цесты и отпустил.

– Спасибо! Ну иди, тебя ждут.

– Погоди, – Цеста похлопал себя по карманам, наклонился, торопливо открыл чемодан, едва не вывернув на асфальт его содержимое, и нашарил во внутреннем кармане облезлый, в ржавых пятнах, теннисный мячик. – Держи. Может, это и по-детски, но ты его сохрани.

Павел измуленно уставился на грязно-серый кругляш в своей смуглой руке.

– Это… тот самый? Ты сумел достать его? Цесто, я не могу его взять!

В «роллсе» не выдержали, и по пустынной утренней улице разнесся нервный сигнал.

– Храни его! – приказал Цеста, захлопывая чемодан, подхватил его и быстро зашагал к лимузину. – Отдашь, когда вернешься домой!

Автомобиль с достоинством тронулся с места, а Цеста все с тем же беспокойством смотрел в заднее стекло, на долговязую фигуру мужчины, так и стоявшего на тротуаре, крепко сжимая в руке теннисный мячик. Потом Катаржина наконец заставила его обернуться к ней.

– Я буду следить за новостями, непременно буду! – обещала она между поцелуями, крепко обхватив руками его шею. – Только ты уж постарайся, чтобы это произошло поскорее!

– Катё, – Цеста слегка отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза. – Поехали со мной? – и невольно улыбнулся, вспомнив Павла, его отъезд из родной страны и теперешнее их прощание.

– Как? – она непонимающе моргнула.

– Очень просто. Всегда бывает, что кто-то отказался от полета или опоздал. Свободные места всегда есть.

– Но…

– Ты ведь этого хочешь. Послать твоего барона к черту и вернуться домой.

– Это… это невозможно, – Катаржина отступила, озирая его почти затравленным взглядом.

– Там у нас я сравнительно богат, у меня своя вилла. И теперь, когда я вышел на Запад, будут другие доходы. Поехали домой, Катё.

– Я буду следить за новостями. Когда в следующий раз ты приедешь в любую страну Западной Европы, ты получишь букет белых роз, – она резко отвернулась и не по-женски быстрым и широким шагом ремарковской героини ушла прочь.

Покачав головой и улыбнувшись, Цеста достал документы и принялся высматривать в толпе отлетающих высокую фигуру Яглы и прочих компаньонов.