Страница 7 из 41
И тут всё стихло. Двигатели смолкли? Или нет? Я даже ойкнула от неожиданной тишины.
Эх! Ну зачем я ойкала? Может, именно из-за этого самолёт опять начало трясти, и он стал падать. Я заорала, как бешенная. Впрочем, орали все. Сидящая невдалеке женщина перекрестилась. От этого стало ещё страшнее – каждый из нас просил Бога о помощи… но он не слышал…
Самолёт дёрнулся и стал плавно снижаться, будто передумал падать. Кто скажет, что там в его электронной башке происходит? Неужели трудно не пугать нас? Почему бы не сесть на землю, как положено? Для чего всё это?
- Дамы и Господа, - раздался мужской голос из динамиков. – С вами говорит командир корабля лётчик первого класса Ковригин Алексей Васильевич. Мы попали в зону турбулентности, и наш самолёт совершает вынужденную посадку на аэродроме военной базы. Прошу соблюдать спокойствие и следовать инструкциям стюардесс.
В проходе появилась бледная, как полотно, девушка. Уже никакой пилотки, шейного платка и кителя на ней не было. Всклокоченные волосы, испуганный взгляд. Она кричала, чтобы мы наклонились, прижались грудью к коленям и обхватили руками головы.
Не знаю почему, но мне до боли в груди не хотелось выпускать руку Виктор. Пока мы касались друг друга, мы являлись одни целым. Но выбора не было. Я отпустила его, пригнулась и обхватила голову.
В висках стучала кровь, и каждая секунда стала размером в жизнь. Я осознала, что это конец. А что потом? Страх? Боль? Пустота?
Неизвестность пугала ещё больше, чем происходящее.
Тут раздались оглушающие шум, лязг, скрежет, треск... От одних только этих звуков внутри всё стянулось в тугой жгут. Из-за страха начало тошнить. Хорошо, что ничего не ела…
И сколько это будет длиться? Почему всё грохочет? Опять выключился свет. Кто-то закричал. Где-то плакал ребёнок.
Опять тряхнуло, И раздался звук, будто что-то заело.
- Шасси не выходят, - ляпнул кто-то.
После такого «радостного» сообщения все затихли.
Сквозь непрекращающийся рёв было слышно, как грохочет моё сердце.
И вдруг удар!
Он был такой силы, что часть кресел вырвало с креплений, и они ударились о соседние, прищемив ноги сидящим. Вопли и плачь смешались с жутким скрежетом металла.
Самолёт юзом пошёл по короткой взлётно-посадочной полосе военной базы, высекая брюхом искры. Скорость бешенная. Остановиться не сможем. Самолёт трясло, и он стал заваливаться на бок. Но тут он выровнялся и, проскользив ещё пару сотен метров, врылся носом в землю: взлётно-посадочная полоса закончилась.
В салоне воцарилась такая гробовая тишина, что можно было подумать, будто все умерли. От этого стало жутко. Я разогнулась и угодила в объятия Виктора.
- Мы живы, - прошептал он мне на ухо.
В проходе послышалось движение – кто мог, протискивался к выходу. Люки уже отдраили и выкинули спасательные трапы.
Пышнотелая дама, которая вывалилась из кресла и ударилась о верхнюю переборку самолёта, лежала без сознания. Её поволокли к выходу. Кто-то помогал пассажирам, чьи кресла вырвало из креплений. Сами они идти не могли: ноги перебиты. Но других травм ни у кого не было.
- Живы, - заплакала я, наконец-то осознав, что всё закончилось. Я смеялась и плакала одновременно. И глотала слёзы…
Но тут запахло дымом. Вокруг оживление стало более нервным.
- Мы горим! – истошно заорала сухопарая бабулька.
Виктор резко отщёлкнул мой ремень безопасности, а потом свой.
- Бежим, - велел он, и дёрнул меня к выходу.
Прикрывая нос и рот от дыма, мы кинулись навстречу свободе. Вокруг толкались и плакали люди.
- Стой! – услышала я позади хриплый голос. – Лариска, стой!
Меня будто ударили! Женька! Он сидит привязанный и не сможет выбраться. Я вскинула глаза на Виктора. Он тоже услышал Женьку и оглянулся.
- Ты беги. Я вытащу его и догоню тебя, - Виктор пхнул меня к выходу, а сам рванул назад.
- Без тебя я не уйду! – закричала я.
- Если ты не хочешь, чтоб я насильно вытолкал тебя из самолёта, то уходи, - прорычал он в ответ, отчего мне стало ещё страшнее, чем во время адской посадки.
Но тут полыхнуло в хвосте. Огонь взметнулся неожиданно, и с рёвом стал рваться вперёд.