Страница 6 из 41
- Ты всё равно будешь моей, Лариска, - прошипел он. – Назло твоему хахалю.
Вот дурак! Блин… Ну кто тянул его за язык? Как такое можно было говорить сейчас? Виктор резко остановился и дёрнулся к пьяному дебоширу. Он рванул его за грудки и просипел прямо в лицо:
- Твоей? Твоим будет небо в клеточку, урод!
Не посчитав нужным пререкаться с дураком, мы пошли дальше.
И тут самолёт затрясло, как в лихорадке. Я испугано посмотрела на стюардессу. На её лице была паника. Стюардесса тут же постаралась продемонстрировать спокойствие, и ровным голосом сказала:
- Наш самолёт находится в зоне турбулентности. Прошу всех занять свои места и пристегнуться ремнями безопасности!
- Но вы хотели пересадить нас, - напомнила я, косясь на Женьку.
- Пока что сядьте сюда! – она ткнула в места рядом со связанным дебоширом.
Опять сидеть здесь? Ну уж нет! Я так не хочу! Мой испуганный взгляд остановился на лице мужа. Его челюсти стиснуты, глаза злы, но всё же держит лицо спокойным. Он сел рядом с Женей, а потом села я.
Самолёт стало трясти ещё сильнее. Из отделений для ручной клади посыпались сумки. Люди испуганно заорали. Дети заплакали, запахло паникой.
Нас бросало из стороны в сторону так, будто мы – маленькая щепка, брошенная в ревущий океан. Страшно было так, что я замерла. Даже кричать страшно. Виктор схватил меня за руку. Я посмотрела на него и увидела в глазах столько боли и отчаяния, что чуть не задохнулась от безысходности. Я поняла: он смотрит на меня, прощаясь. Самолёт скрежетал и хрустел. Стонали переборки и, казалось, что гнётся фюзеляж. Хорошо, что это только казалось…
Потух свет. Несколько секунд темноты. Рука Виктора до боли впилась в мою. Я закрыла глаза.
- Господи, миленький, не оставь нас. Помоги нам! Помоги! Я хочу жить! Я хочу чтобы был жив Виктор и все люди, что здесь с нами! Господи, помоги нам! Не дай умереть! Помоги нам! Помоги! Господи… Господи…
Странно, но ничего более путного на ум не шло. Даже не нашлось слов прощания с Виктором, и не нашлось места воспоминаниям о близких.
Говорят, что перед смертью человек должен покаяться, и прочесть молитву. Какая на фиг тут молитва, да простит меня Бог! Кроме хаоса в голове нет ничего! Животный страх, всепоглощающий, испепеляющий душу и сердце. Перед глазами мелькнули лица родителей.
- Господи, не дай нам умереть! ПОМОГИ!
Кажется, это я прокричала. Точно не могу сказать, так как вокруг было столько крика и шума, что услышать себя оказалось невозможно. И тут среди этого бедлама я услышала рингтон мобильника. Ещё перед вылетом я выставила сигнал, чтобы он прозвучал в полночь. «Вот тебе и Новый Год», - заплакала я и, не сдержавшись, крикнула: «Хочу жить».
В ту же секунду включилось аварийное освещение. Словно новогодний фейерверк он подарил мимолётную радость, но тут же паника опять взорвала ум и сжала сердце. Самолёт тряхнуло так, что объёмная дамочка, сидящая неподалёку, взмыла вверх и брякнулась о потолок – замок на ремнях безопасности не выдержал нагрузку. Дамочка рухнула обратно, попутно придавив соседа.
Вывалились кислородные маски.
- Виктор, я люблю тебя, - заплакала я, глядя в его огромные карие глаза. – Я не хочу умирать. Мы с тобой так счастливы! Виктор, я люблю…
Я не договорила, увидев невероятную боль в его глазах. Такого взгляда я никогда не видела. В нём была и любовь ко мне, и страдание, и безысходность, и борьба за жизнь. Но он ничего не мог сделать в данной ситуации. Он мог лишь сидеть и держать меня за руку. Вся надежда была на командира корабля и на волю Бога.
Мы смотрели друг на друга. Его лицо расплывалось перед глазами из-за непослушных слёз, но сдержать их я не могла.
И тут снова раздался рингтон моего мобильника. Он отзванивался повторно, через пять минут после первого сигнала.
- Ты ж его специально поставила, чтобы Новый Год не пропустить, - грустно улыбнулся Виктор. – С Новым Годом, любимая.
Он потянулся ко мне и поцеловал в губы. Казалось, что весь мир замер, что всё, что происходит сейчас – это не с нами, а на экране большого кинотеатра, а мы на задних рядах целуемся, так как сюжет фильма нам не интересен.
Я ни разу в жизни не испытывала того, что сейчас. Более чувственного и трепетного поцелуя в моей жизни не было. Но отчего при этом так скручивается душа? Почему так больно, что хочется выть?
Когда наши губы разомкнулись, на глазах Виктора блестели слёзы. Я не знаю, есть ли в жизни более острые ощущения или ещё более сильные чувства? Пожалуй, нет. В минуты расставания с жизнью, всё обостряется. Душа разрывалась от переполнявших её эмоций.