Неосновной инстинкт

Пережив жуткую ночь в квартире, где происходила какая-то чертовщина, на следующий день Полли Шелл без охоты вернулась к себе домой из магазина, но когда всё начало повторяться (не те же самые кошмары и аналогичное поведение неведомого полтергейста, а сам факт невразумительного, сверхъестественного, баловство нечистой силы, иначе и не назвать, которое бесновалось, казалось, во всех углах, и без экзорциста успокаиваться не собиралось), она попросилась пожить у подруги, что значительно облегчило работу Джело, вновь проникшему в её жилище, обыскавшему его и нашедшему диски с видеозаписями, на которых насилуют и доводят до смерти мальчишек. Последние улики были собраны и, передумав насчет отсрочки окончательной расплаты преступников, Дэн отправил эти неопровержимые доказательства в полицию. Их теперь и убивать не надо – в тюрьме с ними поступят куда хуже, когда они попадут в неё, после больниц. Против Джереми у них ничего не выгорит, потому что насчет него у них нет весомых подтверждений. Даже если найдутся люди, которые видели как-нибудь пострадавших в компании Джереми – это ни о чем не скажет, ведь в ночь расправы над ними у него алиби и никаких следов его присутствия в отвратительном подвале.

Оставалось поквитаться с писательницей, но Дэниэл Бан никак не мог придумать достойной кары, которая по справедливости соответствовала бы вине. Мисс Шелл никого не убивала, не калечила, не насиловала, и не нанимала никого этого делать. Она вдохновила на преступление, и потому её участие настолько косвенное, что не знаешь, как его охарактеризовать. Вроде бы зачинщик, а вроде и нет. Казалось бы провокатор, но тоже не то. Дэн прекрасно знал лучший аргумент в её защиту, что она не ответственна за последствия чужой нездоровой психики, но как ей доказать, что у неё и самой с головой не всё в порядке? В мире, котором они жили, и который катился в сатирно-сортирную пропасть под лозунгами толерантности, свобод и «нормальности» любой самореализации, то, чем занималась мисс Шелл и ей подобные, считалось адекватным и неосуждаемым, а те, кто это осуждал, как раз и были врагами лояльности, гуманности и равенства. То есть, такие как он, Дэн, его друзья, банда золотых, борющаяся с преступностью, по меркам молодёжи и демократов западного толка считались закостенелыми ретроградами, ведущими цивилизацию к тоталитаризму, железному занавесу и деспотичному контролю над всеми гражданами планеты. На несколько минут юрист даже задумался, в самом деле, как определить свою правоту и понять, что его консерватизм, почему-то воспринимающийся негативной чертой социально-политических взглядов, не зло, а истинная ценность. Как объяснить, что сохранение традиций и соблюдение норм морали и нравственности – это хорошо, если двадцать первый век ежедневно призывает к новшествам, обновлениям, пробованию всего и вся, смелости в заявлении любых своих недостатков и призыванию людей к тому, чтобы любые недостатки перестали считаться таковыми, чтобы любой грех и порок сделался законным, чтобы никого не надо было учить и воспитывать, потому что это «давление», «угнетение индивидуальности». От слова «индивидуальность» Дэна, как и Джереми, часто уже бросало в дрожь. Чаще всего за ним обнаруживался непроходимый эгоизм, бессовестность, грубость, хамство и нигилизм. Что ж, если быть личностью в наше время – это быть каким угодно придурком, лишь бы не как все, то адвокат предпочитает называть себя серой массой. Обычной такой золотой серой массой. Далекий прежде от элитаризма и считавший, что все люди равны, и нужно бороться на благо всех, ради абсолютно всех, сейчас Дэн задумался о том, что всё же не все достойны счастья, и даже если они напрямую никому не вредят, то не заслуживают заботы о себе. Нет, нет, от этих мыслей нужно отделаться! Если в голове зародится мысль об избранности некоторых, вот тогда и придёт конец справедливости… но разве справедливость – это не «каждому по заслугам»? Черт возьми, ведь от рождения, в самом деле, никто не равен! Зачем обманывать себя и общество? Да, у всех по две руки, ноги, и голова (кстати, и не у всех, есть ведь и инвалиды), но содержание голов у всех разное и это, пожалуй, определяющий фактор. Нет, не совсем так… В китайской письменности в иероглифе «мысль» содержится символ «сердце». Какое точное замечание. Без сердца нет мысли, правильной, хорошей мысли, стерильный рассудок, вот и всё, что имеет мозг без души. Нет души – нет человека.

Подкараулив мисс Шелл у кафетерия, в котором она затарилась пончиками, Дэниэл подъехал к тротуару и приоткрыл окно, окликнув противницу своего клиента, а так же свою идеологическую непримиримую соперницу. Едва не выронив бумажный пакет с вкусностями, она подпрыгнула от стороннего звука, и мужчина понял, что нервы её за сутки расшатались в значительной степени.

- Доброго дня, мадмуазель, - улыбнулся Дэн, пришвартовав машину у обочины и улыбнувшись. Полли Шелл моментально узнала адвоката истца.

- Добрый день, мистер Бан, - поправив очки, которые давно могла бы сменить на линзы, но не хотела, нося их принципиально везде ради имиджа творческого человека и литератора. Как будто какие-то внешние атрибуты способствовали внутреннему обогащению. Что ж, вполне суеверная надежда на талисманы и амулеты, всё идёт из древности, привычки наносить на себя отметки, чтобы обозначать свой статус или призывать помощь невидимых сил.

- Не ожидал вас встретить. Хотите, подвезу? – Полноватая молодая женщина расплылась в свойственном всем дамам при такой ситуации кокетстве.

- Да мне недалеко идти, не стоит.

- Что же вы, избегаете меня из-за того, что мы вроде как во враждующих лагерях? Запрыгивайте, мне не трудно. - «Не трудней, чем тебе ковылять на своих свиных ножках к компьютеру, чтобы начать строчить там свою гомосятину!» - не сдержался мысленно Дэниэл, включив очарование и просигналив одной бровью о том, что расположен к неформальному общению. Полли Шелл радостно сдалась. Ей нравился этот тип, и даже на слушаниях против неё же, она с удовольствием его разглядывала и мечтала о том, что с таким мужчиной неплохо было бы… На этом поток идей относительно себя таял и не конкретизировался. Рождались новые сюжеты, сценарии и Дэниэл становился их неотъемлемым участником. Если бы он узнал об этой подпольной непрекращающейся деятельности мозга писательницы, пристрелил бы её на месте, но на её удачу телепатией он не обладал.

- Разве что вы обещаете не использовать все мои слова против меня, - похихикивая, уселась она на пассажирское сиденье и пристегнулась вместе с упаковкой пончиков, запоздало опомнившись и вытащив её из-под ремня. Рассеянность от присутствия приятного мужчины сказалась немедленно. Адвокат тронулся, закрыв изнутри двери автомобиля.

- О, боюсь, что для этого немного поздно. - Он прибавил скорости и поехал по дороге, не спрашивая, куда именно нужно Полли Шелл. – Вы можете молчать, но написали уже достаточно слов, чтобы было что против вас использовать.

- Давайте не будем о делах… Вы не разгоняйтесь, мне на следующем светофоре налево.

- Да мне как-то ровно, куда вам надо, - убрал улыбку с губ Дэниэл и ещё поддал газу. Женщина непонимающе на него воззрилась, вцепившись в ручку двери.

- Что? Простите, я не совсем понимаю…

- Разговор есть, так что придётся немного покататься. - Мисс Шелл поправила вновь съехавшие немного очки и насторожено оценила обстановку, не совсем её понимая.

- Если вы о моём творчестве, то, я думала, это нужно обговаривать и при моём адвокате…

- Я о твоём творчестве, - перешел резко Дэн на неформальное общение. - Но не том, по поводу которого мы встретимся в суде. - Опасно на неё покосившись, он заставил её своим обновленным выражением лица ощутить ком в горле. – Ты же не станешь отрицать, что писала некоторые сценарии некоторым людям, которые по ним, твари, зверски размочили двух мальчишек? И ещё двух до твоего пособничества, впрочем, как же до… Они ведь черпали вдохновение из твоей писанины. - Сглотнув слюну, женщина молчала. Медленно и туманно, совсем не как одаренные поэты-импровизаторы, она собиралась с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, а для того, чтобы ответить, следовало сначала понять, откуда и что тянется, о чем именно речь, не послышалось ли ей, грозит ли ей чем-то раскрытие связи между её «подработкой» и убийствами. – Чего молчишь? – подстегнул её Дэниэл. – Давай, рассказывай.

- Что… что рассказывать? – Голос её, до этого вполне приятный, стал слегка блеющим и стекающим, как слизень по стенке аквариума. Машина продолжала ехать по направлению к окраине Нью-Йорка.

- Как дожила до этого, старушка? – Красный свет заставил приостановиться ненадолго и юрист с издевкой посмотрел на соседку. – Я сначала подумал, что ты задрочная старая дева, но поковырял в биографии и обнаружил, что ребятишки-то у тебя были, стало быть, вниманием, хотя бы периодическим, или даже вернее спорадическим, но всё-таки мужским, ты награждена бываешь. Ты же не лесбиянка?

- Нет! – помотала она быстро головой. – Я не лесбиянка… хотя у меня есть подруги из них…

- Что ж тебе, секс не нравится? – в открытую и без прикрас решил потолковать Дэниэл. Его слишком волновал вопрос о том, откуда растут ноги проблемы и как становятся такими… извращенцами что ли, как избежать тараканов в голове человека при его формировании по мере взросления? Именно таких тараканов, потому что бывают ведь и безобидные, вполне нормальные. Вот например у Рин, регулярно дублирующей себе под нос некоторые фразы на японском и английском, после того, как произнесла их на корейском, привычка переводчика, чтобы не потерять ловкости в языках, боязнь забыть слова. Или эта её неприязнь закрытых дверей в квартире, чтобы всё было распахнуто, всех было видно, всё было слышно. Она выдерживает их запертыми только при ссорах, и то потом отворяет, не пройдёт и часа. Разве мешают кому-нибудь подобные заморочки? Да никому!

- Почему я должна с вами об этом говорить? Я не собираюсь обсуждать личное, - напыжилась Полли Шелл.

- Слушай, я ведь пока по-хорошему. - Он аккуратным жестом отвел край пиджака и сверкнул кобурой, чтобы уточнить серьёзность намерений. – Так что давай говорить по душам, иначе придётся по-другому.

- Что вам от меня нужно?! – вскрикнула писательница, отстранившись дальше. – Остановите и выпустите меня!

- Я не слышал ответа. Тебе секс не нравится? Тебя шпилили плохо по ходу всей жизни?

- Прекратите немедленно! Я нормально отношусь к сексу! У меня нет никаких фобий!

- Что же тогда? Трудное детство? Родители не любили? – как психолог допытывался Дэн, сбивая с толку женщину, которая запуталась, везут её убивать, насиловать («Размечталась!» - подумал бы водитель, если бы узнал об этом её предположении) или выбивать какую-то информацию для судебного дела.

- У меня были нормальные родители. Они не лезли в мою жизнь и позволяли заниматься тем, чем мне нравилось.

- Ага, картина проясняется…

- Какая ещё картина?! – нервно задергала она приподнятыми руками, и пакет с пончиками едва не упал с колен. Поддержав его, она скомкала его верх пальцами, уже забыв о том, что её соблазнял их запах и она мечтала съесть их горячими. – Что вы ко мне привязались? Я кого-то убила? Я в чем-то виновата? Нет! Выпустите меня.

- Ты серьёзно считаешь, что ни в чем не виновата? – не удивившись, уточнил Дэниэл. Он так и подозревал, что логика этого идейного организатора «моя хата с краю».

- А какие претензии вы хотите мне выдвинуть? – Полли Шелл высокомерно хмыкнула, сделав ударение на «вы», показывая, что не такая хамка и не быдло, в отличие от этого фамильярного, некультурного мужлана.

- Ну… например, из-за тебя убили четырех мальчиков. По-твоему, ты не виновата?

- Я разве просила кого-то это делать? Да, я написала подобные романы, кто-то ими восхитился и решил реализовать, но разве я виновата в этом? Я что, отвечаю за поступки всех, кому взбредают в голову дебильные мысли? – предсказуемым путем оправдалась Полли Шелл.

- Эти мысли изначально родились в твоей голове, то есть, это твои мысли – дебильные?

- Я имею в виду реализацию написанного. Писать можно что угодно, но я же различаю выдумку и жизнь.

- Что угодно? Правда? – Они въехали в неблагополучный район и, снизив скорость, покатили по сырым переулкам. – Когда даже маленькие дети могут наткнуться на порнографию в интернете, прочитать любую дребедень, увидеть вот это «всё что угодно», ты считаешь, что надо не сдерживать себя и творить всё подряд?

- Почему я должна отвечать за чьих-то детей? – хмыкнула Полли Шелл. – Вы на меня вообще все грехи повесить решили? Пусть за ними следят родители, если не хотят, чтобы они увидели что-то плохое.

- Ну вот за тобой же не уследили, ты делала, что хотела, как только что призналась.

- И что из этого плохого вышло? Я самостоятельная женщина, зарабатывающая деньги, у меня есть друзья и, как вы заметили, личная жизнь тоже есть. Что плохого в моём воспитании? – Дэниэлу захотелось шлепнуть себя ладонью по лбу, или стукнуть пассажирку. Нет, ну это невозможно! Как, правда, как объяснить дураку, что он дурак? К слову, спорят с дураками тоже только они же. Может, и пытаться не стоит?

- Ты что, не понимаешь, что когда подобное твоим романам становится общедоступным, дозволенным и распространенным, то это признаётся нормой? Ты не понимаешь, что читающие это люди находят своих единомышленников, хотя их таких пять из нескольких тысяч, объединяются и решают, что раз об этом пишут, то это уже существует, то это реальность, которую можно воплощать? Ты не понимаешь, что без твоей писанины им бы это не пришло в голову? Это ты зарождаешь прецедент, а они лишь следуют по проторенной тобой дороге. Ты понимаешь, что на тебе есть ответственность?

- Я не согласна, - моргнула сквозь толстые стекла мисс Шелл и Дэниэл шумно выдохнул. Впереди, возле одного подъезда, у которого сгрудились мусорные баки, стояло несколько темных теней, к которым и подъезжал адвокат, притормаживая. Женщина разглядела людей и напряглась сильнее. – Вы хотите меня убить?

- Нет, - честно сказал Дэн и заглушил мотор, но двери пока ещё не открыл. – Я хочу понять, почему тебе нравится этот гребанный слэш.

- О причинах желаний спрашивать не принято.

- Разговариваешь цитатами великих? Очень забавно, но всё-таки объясни, почему тебя, если бы не некоторые нюансы, здоровую телку, прельщает ебля мужиков, а не этих же мужиков с тобой, например? Потому что они на тебя не посмотрят? Или что?

- А вы что, гомофоб? – презрительно повела носом мисс Шелл.

- Да ебёна кочерыга! – воскликнул Дэн, не выдержав. – У таких как ты вообще аргументация бывает?! Бывает ход мыслей, а не «одна извилина топчется на месте»?! Я что, притесняю геев? Собираю подобие ку-клукс-клана против голубых и мочу их из пушки, разъезжая по Нью-Йорку? Ты понимаешь что такое «гомофоб», блядь твою на лево?! – ошарашенная взрывом благого мата и ярости от оппонента, Полли Шелл притихла, усомнившись, что решение не убивать её может быть конечным.

- Я прекрасно знаю значение этого слова… - промямлила мисс Шелл. – Но вы же не станете отрицать, что относитесь к этому с неприязнью?

- А как я ещё должен к этому относиться? Я – нормальный мужик, испытывающий стыд за то, что мои собратья по полу накручивают на себя цветные шарфики, ходят в качалки, чтобы нравиться другим качкам, делают эпиляцию, жарятся в солярии и трахаются друг с другом. Я могу это игнорировать, пока эта злоебучая зараза мозга не перекидывается на баб, начинающих косить под этих же мужиков, только в какой-то лесбийской вариации… в результате педикам бабы не нужны вообще, а бабам нужны только педики. Пардон, а мне куда воткнуться? Я не имею права на мнение? Ты знаешь, какой категорией людей почти не занимаются законники и правоведы? Гетеросексуальными мужчинами молодого возраста. Феминизм, ЛГБТ, права детей, пенсионеров, подростков, беременных, психов, кого угодно, только не обычных, нормальных мужчин. Не кажется это странным? Нет, я не спорю, что нам это не нужно, к счастью, мы сами за себя можем постоять и в какой-то степени это зазорно, чтобы за нас впрягался кто-то. Но лично у меня возникает ощущение мирового заговора извращенцев против тех, кто адекватен. И я готов его поддержать из-за единственного довода: семь миллиардов как-то слишком дохренища для этой планеты, поэтому если половина станет гомосексуалистами, перестав размножаться, то население прилично уменьшится и Земля вздохнет с облегчением. Поэтому, конечно, если бы я жил желанием изничтожить человечество и возрадоваться его гибели, я бы присоединился к вашим, и пропагандировал все те же свободы и аморалку. Но пока, увы, я расположен спасти как можно большее, а не уничтожить.

- Господи, вы совсем что ли? Намешали совершенно разное! Приплели бедных гомосексуалистов к мировому заговору и раздули из них несуществующую проблему, из мухи слона. Речь всего лишь о том, что каждый человек имеет право быть таким, каков он есть, - поучительно изрекла Полли Шелл и ещё раз пальцем подтянула очки. Дэниэл устало на неё посмотрел. Они говорят на английском, но как на разных языках. Пропасть. Ноль. Невежество и узколобость. Он с малых лет приучен смотреть шире, отвечать за всех, а не только за себя, анализировать, наблюдать тенденции, видеть не только конфликт локальный, но и глобальный, где идёт борьба на высшем уровне, стран, государств. Из мухи слона… и эта женщина, не умеющая сопоставлять факты и следить за происходящим в мире, считает себя писательницей и интеллектуалом? Ради интереса она могла бы посмотреть статистику рождаемости, демографии, заключения браков и разводов в странах, где узаконивается беспредел и других, где сохраняются рамки. Могла бы посмотреть отчеты о суицидах, развитии, благополучии и преступности, здоровье, особенно психическом, в странах, где всё можно, и где можно не всё. Могла бы пошуршать в учебниках Всемирной истории и узнать, от чего погибали цивилизации и при каких обстоятельствах, как примитивные варвары, не знавшие выпивки, гомосексуализма и даже письменности, приходили на смену грекам и римлянам, изобретшим поэзию, воинское искусство, контрацепцию и принявшим полную вольницу в поведении. И не просто приходили, а завоёвывали, сменяя гнилую кровь на новую, свежую, не разложенную прогрессом и развитием, но, главное, свободой нравов, когда кроме самого себя уже ничего не идентифицируешь как ценность, когда вместо патриотизма нацизм, вместо самоуважения самолюбование, вместо заботы о ближнем безразличие, закамуфлированное под толерантный девиз «никто не имеет права вмешиваться в чужую жизнь». Столько всего завертелось в голове у Дэниэла, но желание доказывать и объяснять пропало напрочь. В таком возрасте уже никого не исправить, никому ничего не объяснить. Не пытаясь вникнуть и узнать, уткнувшись в важность, порожденную кое-какими достижениями, вроде изданных книг и корочкой из какого-нибудь университета, Полли Шелл считала себя куда более знающей, чем какой-то адвокатишка, хотя, наверное, не обладала и половиной всех знаний и опыта, которые он нажил. И с этим уже ничего было не поделать.

- Выходи, - отворил дверцы Дэниэл и сам открылся со своей стороны, отстегнув ремень. Полли Шелл несмело вышла, видя, что их, а вернее её, окружило несколько человек в масках и черной кожаной одежде.

- Что вы будете со мной делать? Насиловать? – всё-таки произнесла она, и Дэн засмеялся.

- Насиловать? Тебя? Брось, тебе же это не нравится, когда мальчик с девочкой, и всё такое.

- Тогда что?

- Я вдруг понял, что люди – они как еда, - философски промолвил мужчина. – Если подгнила, заплесневела или подпортилась, то уже несъедобно. Лучше выбросить, чтобы не подгнило всё вокруг. И поскольку в твоей голове особенно много помоев, мне кажется логичным, что ты должна питаться тем, что тебе по уровню. - Дэн вытащил пистолет и направил на неё, кивнув на мусорные баки. – Жри.

- Что?! Вы… да как вы смеете?! Я подам на вас в суд! – Кто-то из людей в масках толкнул её в плечо, по направлению к мусорке, расступившись и открыв проход к ней.

- Дерзай. При первой же попытке ты обнаружишь себя по частям в соседних Штатах, - улыбнулся адвокат, присев на капот, но не отводя от неё дула. Одну ногу он подогнул и поставил на бампер. – Давай, Полли, потом закусишь пончиками. Приятного аппетита.

- Да вы… да ты! И ты смел называть меня извращенкой? Ты больной! Ты псих!

- Это наследственное, - Дэн переглянулся с Химчаном, на губах которого заблестела ухмылка. Преодолевая вопли и сопротивление наказуемой, Джело подопнул её к дурно пахнущим пищевым отбросам, толкнув так, что она упала на колени, на мокрый колкий асфальт. Шэйк подошёл к ней и, возвышаясь, скрестил руки на груди.

- А ты бы предпочла, чтобы тебя грохнули? – Санха рядом с ним погладил явно видный револьвер.

- Ублюдки, уроды! – Не решаясь даже тронуть то, что лежало выброшенным, свалкой воняющей прелости и гнили, мисс Шелл отвернулась от этого. Санха достал пистолет и щелкнул предохранителем.

- Ты писала о тех, кто тебе нравится, - присел на корточки рядом с ней Джереми. – Но убивала их в своих фантазиях. А ты нам не нравишься совершенно, однако мы тебя и пальцем не трогаем, сдерживаемся. Так кто же хуже, а?

- Мы вообще лапочки, - прельстившись запахом пончиков, достал один из них из пакета Дэн и принялся его уминать, глядя на молодую женщину, которую ему не хватало сил даже возненавидеть. Тупая, ничего не понимающая бестолочь. Презрение не повод для убийства, пусть даже она и была причиной чьих-то смертей. Настоящая победа – это не нейтрализация противника, а умение доказать ему, что он не прав. А когда доказать невозможно, то и связываться не с кем. Эх, какую мечту о Шерон Стоун она ему разрушила! Так надеялся поработать с красивой умной дамой, но в жизни всё иначе, в жизни даже основной инстинкт великолепной и жгучей страсти между мужчиной и женщиной превращается патологическим воображением некоторых людей в неосновной, какой-то добавочный, гомосексуальный. И они пытаются выдать его за что-то верное.

Посмотрев, как запуганная и вынужденная их жертва принялась заталкивать в рот какую-то помойную гадость, Дэниэл вздохнул и убрал пистолет. К нему подсел Энтони, наблюдавший за правосудием поодаль.

- У тебя безграничная фантазия, когда что-то касается мести, - заметил парень.

- Да ладно. Вот кое-кто бы её ещё и обоссал. Мы сегодня крайне милосердны.

- Как думаешь, она перестанет писать всё вот это своё?

- Писать может и не перестанет, но издавать и показывать людям прекратит. - Дэн дожевал и отряхнул руки от сахарной пудры. – А если так, то ей придётся сменить работу, может, что-то более полезное станет делать и, кто знает, когда-нибудь одумается. Хотя я в это слабо верю. Горбатого могила исправит. - По переулку разнесся звук выворачивающегося желудка. «М-да, - задумался юрист. - Удивительно, с каким трудом в человека всякая дрянь влезает, и с какой легкостью из него она выходит. Иногда даже в письменном виде».