Страница 7 из 48
Аверс не продолжил и я попыталась закончить его мысль:
- Выходит, что в Неук добираются ради нас? Везут кого-то больного, или ценную книгу, что нужно перевести, или особое оружие, к которому ты должен применить свое мастерство?
Он кивнул:
- Да, но это не объясняет почему за этим едем мы двое?
- Магический кинжал с древней надписью на лезвии...
Воображение начало разыгрываться и настроение подниматься. Поездка на миг слала мне казаться интересным приключением, а не трудным поручением по поиску неизвестных.
- Быть может, - во взгляде оружейника промелькнуло недоверие, и на том разговор закончился.
Я свернула карты обратно, растопила восковую палочку и вновь запечатала футляры.
Перешеек между скалами был коротким - здесь было самое тонкое и самое низкое место гряды, и проложенная дорога единственная по которой было можно пересечь горы без труда. Даже наши лошади справились с переходом легко. Далее открывались все те же холмы, пролески и каменистые пустыри, только дорога вела в более холодные края. Мы проехали еще до сумерек, и немного свернули к реке, изгиб которой удобно подходил к пути, так и приглашая на привал. Аверс развьючивал лошадей, а я отправилась за хворостом. Заблудиться было сложно - шум перекатов у речных скальных порогов был сильным, так что ориентир был даже не смотря на быстро сгущающиеся сумерки.
Недавно шел дождь, ближе к реке и так было немного деревьев, потому много веток я не набрала. Мне пришлось пройти дальше, обратно к дороге, в более густую чащу - я искала дерево, которое упало не на землю, а осталось опираться на камни или другие стволы. Его ветки достаточно сухи для костра и не прогнили, лежа в сырости половину осени. Шла осторожно, вглядываясь и под ноги, чтобы не угодить сапогом в нору или яму, и тут различила помимо шума воды еще какой-то. Всхрап и позвякивание. Замерев и сосредоточившись, поняла, что слышу едущего всадника. Кто-то рысцой проезжал по дороге, с которой мы сами свернули не так давно. Поначалу у меня не всколыхнулся страх, я прежде всего подумала еще о каких-то путниках, возможно, едущих встречно или догнавших нас после перевала. Любопытство взыграло больше и я отложив ветви, пошла на звук. Что меня удержало от того, чтобы выйти из гряды кустарника открыто и сама не знаю, но ненарочная осторожность меня и спасла - всадников было много, отряд растянулся целой вереницей, едущей по узкой каменистой дороге в том направлении, куда и нам было нужно. Только путь их лежал не от перевала, а от иной дороги. Выше, за грядой низкого леса, открывалась унылая серая пустошь предгорья, и оттуда черным паводком накатывала эта волна новых и новых отрядов. Были уже сумерки, и живая их масса - людей, лошадей, скота перемешивалась с огоньками зажженных факелов, словно по той реке плыли сотни оранжевых светлячков.
Вот где страх накатил меня и заставил оцепенеть. Это были наши враги, цатты, и они каким-то образом подобрались с той стороны, где мы считались надежно укрытыми и горной грядой, и дальше на юге - приморскими скалами и частыми штормами. Сердце забилось панически и, преодолев оцепенение, я была готова уже рвануться к Аверсу, как почувствовала, что жесткая холодная ладонь накрыла мне рот и плечи прижала к себе другая рука.
- Не кричать, - шепнул оружейник, и дождался моего кивка прежде чем убрать от губ руку. - Умница.
А я и не собиралась кричать, не дура. Это в замке я разнежилась, при такой защите ослабила бдительность и не помнила об опасностях, а ведь поначалу моей новой жизни эта же самая жизнь быстро учила меня настоящей, звериной осторожности, когда я не попалась в руки ни насильникам, ни убийцам, и при том - звериной же скрытности и терпению, когда приходилось словить залетную птицу или самой прятаться полдня не шевелясь в уголках и ямах.
Оба мы отползли сначала до валуна, потом, не смотря на надежно закрывавший нас лес, пригнувшись, добежали до лагеря. Аверс уже загасил костер, и лошади были уведены в грот. Он услышал что-то раньше меня, принял меры от дыма и от лошадиного ржания, чтобы не дать себя обнаружить, а потом пошел по моим следам.
- Нужно сейчас же обратно. В Неуке должны знать о вторжении как можно скорее. И теперь уже лошадей не жалеть, у нас нет столько времени.
Выехали мы тут же, как только собрались. Кролик остался сырым, лошади не отдохнувшими. И на темной дороге они все больше спотыкались и запинались о камни. Аверс хотел добраться только до перевала, заночевать и с рассветом уже гнать так, как силы позволят. Я согласна была с ним - молча слушалась, выполняла его указания и не роптала на то, что уже на второй день нашего быстрого и почти беспрерывного бегства, все мое тело мучительно болело. Спина и ноги ныли так, словно кто-то избил меня палкой в наказание, руки едва держали поводья. С нашими клячами, конечно, ни о каком галопе и речь не шла, но та рысь, которую оружейник выжимал из своей кобылки, уже грозила скорой гибелью животному. Он давал всем нам отдохнуть ровно настолько, чтобы я не свалилась, и чтобы лошади не пали. На одной вдвоем далеко не уехать, а пешком тем боле не уйти. Разговоров меж нами, кроме как по делам насущным не было.
В первый день мои мысли только и роились что вокруг страшного события - в наши земли, в тыл, вторгся враг. Что сейчас там, за грядой, творятся те же бесчинства, что и на Побережье. А потом поостыла. Усталость тела передалась и уму. Не могла я думать, не могла больше волноваться за чужие судьбы, за наши, и не могла переживать горячо за ту войну, которую видела только по следам - по раненым и по беженцам. Все умирали. И в Неуке, и где-то по пути...
А я уже не хотела ничего, кроме как лечь и заснуть мертвецким сном.
Аверс был не таким. Двужильный, выносливый - он спал мало и только по посеревшему лицу можно было догадаться, что и ему не совсем легко. Переживал ли он что-то от вторжения, я не знала и не спрашивала. Нами в первую очередь руководил долг. Задание не столь было важным, как предупредить Неук, разослать гонцов, чтобы успели собрать силы для отпора.
Как только добрались до первого поселения, оружейник сменил лошадей на более крепких, заплатил сколько запросили. И обувь нам нашел более простую. Карты замаскировали в котомках всяким барахлом. Нам надлежало еще больше скрытничать - кто знает, что творилось на этой стороне? Вдруг цатты успели и с этой стороны вторгнуться, и наше предупреждение запоздало и потому бессмысленно. А на дорогах уже ходят не наши патрули, а чужие....
До поселения слухов никаких не дошло, - четыре дома, четыре семьи, занимающиеся овцами, кроме нас путников за последний месяц и не встречали больше. Лошадей могли дать, тем более, что с запасами корма в этот год не так хорошо было, и лучше лишнюю скотину было сменять на серебро, которое греть и кормить не нужно. А лошадки наши, - да кто его знает, что с ними станется. Сдохнут в зиму, наверное.