Страница 12 из 48
- У нас с тобой уже приключение, уже будет о чем рассказывать. А сколько впереди опасностей! - я попыталась пошутить, потому что он на вопрос не ответил.
- У меня была дочь, - после недолгого молчания я услышала его голос, - и больше не будет. Не жди, что я буду питать к тебе отцовские чувства или братские. Мне приемная семья не нужна.
- Я и не жду. - Слова Аверса не задели, даже обрадовали. - Не хочу я тебе быть дочерью! Только если для дела нужно. А так, ты ведь в Неуке всем нравился. Видный, умный, добрый. Тоже своим делом горишь. О лучшем попутчике и желать нельзя.
Тут уж меня смутило, что я так лихо наговорила ему и про то, и про другое. Пора было прикусывать свой язык и вновь превратиться в молчаливую Рыс, которая не мозолит уши пустой болтовней, словно баба, что горох лузгает.
Удивительно, но моя искренняя лесть на оружейника подействовала хорошо. Его колючий взгляд перестал быть таким уж жестким, и он сам не выдержал долгого молчания.
- Я могу помочь тебе с твоим прошлым. Довелось мне увидеть однажды человека, что заговаривал в сон. Только не обычный, а повествовательный. Вот удастся нам отдохнуть хорошо, чтобы тело не ныло от боли, тогда попробуем.
- Давай сейчас!
- Нет. Голова должна быть ясная, и не отвлекаться ни на что. Трудно будет.
- Тогда утром. Аверс, молю тебя! Зачем ты мне сказал про помощь, если собираешься меня томить в ожидании. Если хоть крупица вернется, если хоть одно лицо или имя вспомню!
- Успокойся. Давай утром.
Я успокоилась. После ужина, когда уже собирались лечь, я задала оружейнику последний и страшный вопрос:
- Аверс... а ты всех потерял? Есть хоть кто-нибудь в этом мире, кто ждет тебя где-то или ищет?
- Нет. А твое забвение, быть может, счастье для тебя. Память может милосердно оберегать от знания, что и ты одна на всем белом свете. Если бы была у нас такая возможность, я бы сменял у тебя его на что угодно.
- Как же ты там, в Неуке... смотрел на них? Если ты знаешь, что они сделали с твоей семьей? Или это другая беда была?
- Война это была. Я был далеко, вез караваном оружие к королевскому двору, а на наш город... как раз первые захватчики пришли. Они никого сильно не трогали, только гильдии ремесленников и казначеев грабили. Им нужны были деньги и знания. В плен угоняли, непокорных казнили, мастерские жгли. Мой наставник и его сын были убиты, а когда дом подпалили, там наверху его дочь с сыновьями и дочкой прятались: жена моя и дети. Бежали многие, кто остался в городе, те и рассказали все, как я к пепелищу вернулся. Наставника с сыном похоронили, а других в пепле и под руинами лишь немного нашли. Кости да два оплавленных медальона сыновей. Близнецами они были, по десять лет.
Тут Аверс замолчал и закрыл глаза. А я долго еще не могла успокоить свою воспылавшую голову. Так как же он мог при встрече с цаттами так держать себя? Как не кинулся мстить, убивать их?
Глава шестая
Следующие дни в пути были похожи на те, которые были сразу после первого выезда из Неука, только холоднее. То же молчание, та же безмятежность и безлюдность природы, та же усталость. Расстояние, что мы преодолевали верхом на наших старых лошадках, теперь удавалось пройти с одного дня до четырех, и сил не прибавлялось. Аверс сказал, что если мы не успеем добраться до Шуула до первого снега, то тогда уже и не доберемся - морозы нас в такой одежде не пропустят.
О заговоренных снах я оружейника не просила, не случалось меж нами больше откровенных разговоров, как в ту ночь у холма. Я была уверенна, что и мне и ему этого было слишком много, каждый из нас отвык от душевных бесед. Я не сожалела о сказанном, а Аверс возможно. И мы шли и молчали, редко перекидываясь словами по необходимости.
У тех же людей, в последнем перед перевалом селении, мы остановились на ночлег в доме, добрые люди без платы дали нам горячую воду и немного провизии в запас. Отмывшись, согревшись, осоловев от сытости, я уснула сразу же, как только легла на лавку. Мне хотелось перед сном подумать о будущем, о превратностях жизни, помечтать о возвращении к своим под защиту замковых стен, но сознание мое ухнуло сразу в темноту и блаженство отдыха.
Все эти мысли навалились на меня утром, с рассветом, когда я открыла глаза и увидела, что Аверс уже не спит а сидит у очага с ножом и иглой в руках и чинит нашу крестьянскую обувь. Он побрился накануне и остриг отросшие волосы, снова стал выглядеть моложе и опрятнее. А ведь выходило теперь, что мы волей не волей, связаны друг с другом. Вместе идем, вместе стараемся выжить, и сохранить драгоценную ношу. Я испытала радость от того, что еще много дней впереди я проведу с ним, и пусть с трудностями и лишениями. Говорят же, что хороший спутник, идущий рядом, делает длинную дорогу короткой, трудную, легкой, а ведущую к смерти - счастливой. И, чего было скрывать, - был он красив, и чертами его лица можно было любоваться. Такой обветренный, суровый, но с внимательным взглядом и мягкой улыбкой. Руки у него тоже были такими ловкими, что невольно засматриваешься - как он остругивает колышки для силков, как укладывает кострище или вот сейчас - латает подошву. Он был умен, воспитан, силен! Не смотря на тяжелое мастерство спина Аверса не горбилась, кожа была здоровой, и зубов, по крайней мере передних в болезнях или драках не растерял. Далеко не все таковы были, как он, даже годами помладше. За время службы в Неуке у лекаря в палатах на всяких насмотрелась. Большинство, почти все ратники, были неграмотны, грубы, неприятны. Только моя приближенность к коменданту огораживала от домогательств или нападок с их стороны. Но это не избавляло мои уши от шуток, брани или пьяного бреда.
Были в Неуке благородные люди, пусть и не все высокого происхождения. Так сложилась жизнь.
Задумавшись над всем, чем Аверс выгодно отличался от прочих, грустно отметила и про себя - Всевышний красоты и стати мне не дал. Насколько позволяли условия, я держала себя в уходе и чистоте, и это было единственным, что могло привлечь. Тело мое было худым, волосы тусклыми и жидкими, губы и щеки бескровными.
- Спрячь глаза.