Страница 11 из 48
- А дочь твоя?
- Она у меня все умеет, - голос прямо бархатный стал, я его из самой груди слышала, - умница. Ткет, прядет. Хозяйка добрая. Даже грамоте знает. Брат мой ее учил и читать, и писать немного. В городе будет жить.
- Чего пытаете-то? - спросил один из нашей четверки, по виду такой же крестьянин-путник. - Убьете, вражины, или с миром отпустите? Я против вас не пойду, я и рад буду, если вы нашего барона с земли сковырнете. На наших землях его власть хуже войны, живьем сжигает, головы рубит за малую повинность! Хуже ворога! Я один, я и бежал. А хотите и за вас пойду, если хлеба дадите!
- Лошадей забрать, арбалет тоже, только вещи оставить. И отпустить.
Молодой цатт махнул рукой, и бородач замахал руками нам, в сторону ворот:
- Вон, вон проваливайте!
- А лошади наши? - Испуганно выдохнул оружейник, но подчинился тычкам ратника и, схватив с земли сумки, зашагал вперед.
Еще какое-то время мы шли вместе, дорога была одна. Потом поотстали. Все, что везли на лошадях, оказалось ношей неудобной и тяжелой для рук. Я несла меньше, но скоро плечи начало выворачивать, все чаще приходилось останавливаться для передышки, и, наконец, Аверс свернул в сторону леса, к холму от наветренной стороны.
- Здесь пока передохнем, может и на целую ночь останемся, если место подходящее будет. Спешить теперь некуда.
- По тракту ведь еще отряды пойдут, верно? Этот не один. И такой чистенький, словно на всем пути от Побережья никакого сопротивления не встретил. Сколько раненых оттуда везли, сколько отрядов наших ратников туда отправлялось!
- Может сдали землю... не знаю, это королевские умные головы решают. Оттянули силы дальше, где больше укреплений и непроходимее местность. Если в зиму, то, быть, может и холода помогут нам, а не теплолюбивым цаттам с того Берега.
- Долгая у нас будет дорога. - Мои мысли перескочили на наш путь. - Пешие, с малым запасом еды. Может в селениях нас будут пускать на отдых подольше? Я уже мечтаю о том, чтобы хоть где-то помыться. Хоть где-то поспать целую ночь без урывок. Ох, только не ругай меня за жалобы, мне немного становится легче, если я хоть чуть-чуть выговорюсь.
- Ты испугалась там, в Неуке?
- Нет. И не знаю от чего.
- Молодец, Рыс. Ты понимаешь, о чем они говорят?
- Да, хорошо понимаю.
У склона оружейник нашел выемку небольшого оползня. Несколько упавших деревьев, корни и кустарники шиповника с края образовали уютное и защищенное от ветра местечко. Земля была сырой, и нам еще пришлось натаскать от ельника невдалеке ветвей, набрать шишек для розжига. К сумеркам между двумя еловыми лежаками уже пылал костерок, кипела вода в котелке и пока овсяная крупа разваривалась, мы доедали сыр. Он уже был засохшим, поэтому часть от большого куска улетела в будущую кашу. Аверс нашел пару крепких ветвей и еще перед ужином, зачистил их от мелких веток и листьев, сделав пару походных посохов. В подмогу вместо лошадей. Посчитал запасы, и решил, что нам хватит их на неделю пути, а после нужно будет выменивать у селян на вещи, что дадут. Воду можно было пополнять до перевала дважды - источники знали, а вот где искать пропитание за горами, могли сказать только карты.
- Боязно их так раскрывать будет. А хорошо ты придумал с грязью!
Вспомнила я его уловку.
- Надо туда и мочи налить, вернее будет. И пальцы ею же оттереть. Верно те подметили - чернила въелись, заметно и подозрительно для простолюдинов.
Я даже не поморщилась. Вспомнила, что лекарь про свойства этого естественного отправления говорил. Неприятная, вонючая, но все же бывает полезна.
- От нас уже разит на сто шагов вперед и назад на двести. Голова зудит...
- Это как же ты привыкла к горячей воде, неженка, - насмешливо произнес мой спутник и я с радостью увидела его улыбку одними уголками губ. Развеялся хоть немного от мрачных дум.
- Холодной умывалась и обтиралась каждый день. Колодезная вода у меня всегда стояла. А горячей в кухнях раз в месяц. Да и не неженка я, это для здоровья полезно. Так Соммнианс говорит, приучил, а если вода ледяная, то это на зиму от холодов закаляет.
Тут уж у меня улыбка пропала, и Аверс это заметил.
- Тоскуешь по нему?
- Да. Он мне и друг, и брат, и отец, хоть возрастом немного и старше. Мне хочется о нем заботится также, как и он обо мне когда-то. Но лекарь в этом суров.
- Друг и брат? Говорили в Неуке, что вы тайные возлюбленные.
- Может и говорили. Нет, мы не питаем страсти друг к другу. Так по дороге случилось, что он нашел во мне собеседницу, какую среди прочих мужчин и женщин не находил, и я в нем тоже. Я ведь и не знала, что что-то знаю и о чем-то читала, пока он не раскрыл. Да и выходил он меня. А так, сердечного огня нет ни в нем, ни во мне.
- Вы оба молоды, - усомнился Аверс, - сама природа любовь зажигает.
- У него дело жизни, Сомм другим горит, и другого жаждет. Может быть он и утешает тело свое с какой-нибудь помощницей по кухне или в лекарской, не знаю про то. А сердцем не томится. А я же... - тут меня забрали сомнения, говорить оружейнику столь откровенно, или нет, - ...я словно и не молода, так чувствую. Будто с памятью ушла куда-то и сама вся я. Ничего я так не хочу, как вернуть ее, память эту, прошлое мое. Там жизнь целая, а не разбитая, там семья, там и любовь где-то. А здесь и сейчас я ратник на службе, я писарь и чтец с иных языков. Для того, чтобы не чувствовать себя совсем одиноко, у меня есть один друг, и этого хватало для счастья. Теперь же у меня два друга, да?
Я подняла на Аверса глаза, которые прежде старательно отводила в сторону, чтобы не растерять храбрости. Он смотрел на меня, сдвинув брови, своими серо-зелеными глазами с граненым разрезом, пристально так.