Страница 48 из 73
&а корточки и осторожно вынимает клочок конской шерсти, застрявший в спутанных узлах седельных сумок.
- Вот, дорогой мой, - проговорил Дзигоро, подходя, - за что я и не люблю Иран. Неумеренность - один из самых страшных пороков... Мудрец обогревается головней, а глупец ей же сжигает свой дом. А ведь он был неплохим человеком. Сильным, отважным даже, по своему честным...
Был во времена не слишком давние такой случай. В Куте, недалеко от базара, был постоялый двор, где постоянно останавливались самые богатые купцы, и поэтому он был огорожен высоким забором, за который невозможно было проникнуть ворам. - Услышав о подобном, бывший король воров Кашмера иронически хмыкнул. Уловив его недоверие, Дзигоро согласно кивнул. - Ты прав, замки, они в основном от честных людей. От ловкого вора никакой замок не спасет. А на этом постоялом дворе был вырыт колодец, сразу же за забором была городская баня. Один ловкий вор прорыл подземный ход от банного очага прямо в тот колодец и в полночь, когда постоялый двор закрыли и на дверь навесили увесистый замок, он забрался в подземелье, выбрался из колодца наверх, и все, что было самого ценного на постоялом дворе, унес тем же путем.
Ранним утром купцы подняли шум и потребовали найти вора. На постоялом дворе собралась городская стража и судья. Стали размышлять, как исчезли деньги и вещи, когда двери были на замке. Наконец решили, что это дело рук сторожа. А сторожем был уже старый человек. Привели его к судье, но тот не поверил в его невиновность, сколько тот не клялся Ахура-Маздой. Тогда решили сторожа подвергнуть пытке - подвесить за большие пальцы рук. Вор стоял тут же и все слышал. Ему стало жаль ни в чем неповинного старика. Он вышел вперед и сказал:
- Старик ни в чем не виноват, постоялый двор обокрал я.
Его спросили:
- Раз ты признался, тогда скажи, куда ты унес добро, и что с ним сделал?
- Спрятал в колодце, - ответил вор, - принесите мне веревку и я достану ваше добро, но за это вы должны меня отпустить.
- Ишь какой хитрый! Он украл, и его же теперь и отпусти! - возмутился почтенный судья. - Нет уж! Сначала достань добро, потом я тебя судить стану...
- Хорошо, - согласился вор и стражники принесли веревку. Один конец вор обвязал вокруг пояса, а другой схватили стражники. Вор спустился в колодец, развязал веревку, прошел по подземному ходу, выбрался наружу, схватил добро и был таков. Долго ждали его стражники, потом спустили в яму человека, и тот нашел подземный ход. И тогда только судья догадался, что вор сбежал.
- Хитер! - Восхитились люди. - И безвинного освободил, и сам ушел, и добро унес.
Тогда и прозвали вора - лисицей... Только вот благородства у него с тех пор заметно поубавилось. Хитра лисица, а в ловушку попадается, так и этот хитрый вор попал в ловушку, да в такую, из которой не выбраться ни хитрому, ни сильному, ни отважному...
С этими словами Дзигоро вновь поднес к лицу обрывок халата и Йонард, наконец, догадался, чем он пахнет.
Внезапно Йонард сообразил, что, слушая притчу Дзигоро о собрате по ремеслу, непростительно увлекся. На горизонте возникло облако пыли, которое быстро приближалось к оазису, и вскоре Йонард различил глухой топот копыт по песку и высокие выкрики.
- Ты куда? - Удивленно спросил Дзигоро, хотя Йонард еще с места не двинулся, но, видимо, его напряженная спина и подрагивающие уши были достаточно красноречивы. Отряд приближался со стороны Хорасана, который Йонард не любил давно и прочно, еще с юности. А появление хорасанской конной стражи доставило бы ему примерно такое же удовольствие, как тарантул за пазухой. Но китаец с места не двигался и, волей-неволей, остался и Йонард.
- Отряд сабель тридцать, не меньше, - оценивал пес, - драные халаты, грязные тюрбаны, а оружие в серебре... хотя сталь ни на что не годится. Они и есть, кому же больше. Нанес Танат!
Всадники, меж тем, окружили Дзигоро, с опаской посматривая на пса. Один из них, в ярко-голубом халате, похоже, был здесь за старшего.
- Эй, оборванец! - крикнул он, не слезая с седла. Видимо, это было в обычае у всех военачальников, начиная с Шапура.
Дзигоро не шевельнулся, чтобы подойти ближе, но смотрел на хорасанца без неприязни, спокойно и доброжелательно.
- Ты давно здесь околачиваешься? Я преследую шайку Хаима-Лисицы, ты его не видал?
Если до этого Йонард никак не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь до сегодняшнего дня лицо всадника, то, услышав его голос, больше не сомневался - Ардашир! От былого его великолепия не осталось и следа, видно, правитель Хорасана все же был парень не промах, знал, как наставить своих подданных на путь истинный. Вспомнив Патмарка, германец с удивлением обнаружил, что в отношении начальника конной стражи он не был настроен столь решительно. В конце концов, каждый из них был по-своему прав. Один убегал, другой догонял. Победитель прав. А тут еще северянин взглянул на китайца.
Улыбка, осветившая его малоподвижное лицо, могла означать только одно - китаец решил позабавиться.
- Господин имеет в виду невысокого, толстого человека, который ездит на лошади саловой масти, носит зеленый, расшитый шелком халат, а за отворотом рукава прячет лепешку гашиша?
Едва Дзигоро начал говорить, как хорасанец насторожился. С каждым словом китайца волнение его нарастало. Наконец он не выдержал и перебил:
- Да, это он! Куда провалилась эта грязная компания?
- Господин, я их не видел...
Лицо Ардашира перекосила ярость. Он ястребом слетел с седла и скогтил Дзигоро за ворот.