Чужое

– Вот оно, чудо природы! – проревел Семеныч, распугав мелких птиц, походящих на чаек. Чайки с кряканьем умчались в небо, а потом камнем рухнули в озеро и показали, что умеют неплохо нырять и плавать под водой.

Двое мужчин, которые шли впереди, уже расположились у одного из щупалец мега-осьминога. Первый от души размахнулся, разрезая воздух блестящей нержавеющей пилой фирмы «Шворц», второй прижал руки к бокам и нарочно, солдатиком, упал на щупальце чудища, прижал его животом к гладким камням. Первый стал пилить. Щупальце вздрогнуло, но тут же успокоилось. Первый пилил профессионально, в стороны брызгала кровь, аккуратно стекала по желобкам обратно в озеро.

– Пора и нам, нос-понос, – сказал Семеныч, шмыгая носом, и повел их к незанятому щупальцу. Дождь немного усилился, Шилов поскальзывался на мокрых камнях. Он балансировал при помощи рук, и удивлялся невозмутимости Проненко, который так запросто шел впереди и ничего не боялся.

У самой кромки берега они остановились. Семеныч вооружился пилой, Проненко тоже. Стало понятно, что почетная роль «удерживателя щупальца» досталась Шилову. Шилов поморщился и заорал, перекрикивая ливень:

– Семеныч, я никогда не рыбачил!

– Ничего сложного! – ответил Семеныч весело. – Это тебе, нос-понос, не космический корабль водить! Пр-ридави осминожью лапищу к земле – и порядок.

– А она меня не столкнет?

– Не боися, салажонок, кракен смирный, как теленок!

Читатель может заметить, что в речи героев не достает какой-то живости; однако, это легко объясняется: во всем виновата злобная цензура, которая вырезала все эти «блят-ть», «нах» и даже «жопу» – одно из любимых, кстати, слов Семеныча.

Наши герои подошли к щупальцу. Вблизи оно выглядело еще массивнее. Присоски на нем были громадные и то, что издалека представлялось щелочками, оказалось дырами в полпальца толщиной с мохнатыми краями, усеянными будто бы волосками, состоящими из кожи. В одни дыры проникал воздух, из других выходил пар. Выходил со звуком, напоминающим свист закипающего чайника.

– Боевое крещение! – объявил Семеныч, подставляя лицо дождю: – О, бог северных морей! К тебе мы обращаемся, великий и ужасный! Не соблаговолишь ли ты, о ужаснейший и величайший…

Шилов посмотрел вверх, в нос немедленно попала капля, и он чихнул, расстроив величие момента. Семеныч смотрел на Шилова с немым укором, ковшиком сложив огромные ручищи у груди.

– Извини, – буркнул Шилов.

Становилось зябко. С озера несло холодным дыханием чудища. Озеро бурлило: водную гладь дырявили поднимавшиеся со дна воздушные пузыри, вода у берега помутнела от крови. Шилов старался держаться подальше от кромки, потому что ему казалось, что из-под воды в любой момент может появиться осминожье скользкое щупальце, чтобы утащить его на дно.

– Среди нас есть два новичка, ни разу еще не охотившихся на злобную тварь, которую создал никто иной, как сатана Северных морей! – закричал Семеныч. – Они молоды, да, но настойчивы и сильны и в эту первую рыбалку они не разочаруют тебя, о, бог Северных морей! Я клянусь!!!

Он добавил тише: – Ну, поехали. Костик, приступай.

Шилов выбрал место, как ему казалось, посуше и с превеликой осторожностью опустился на колени, перекрестился и упал животом на щупальце. Щупальце вздрогнуло, но выдержало и принялось мягко пружинить под Шиловским животом, как бы массируя его. Под гладкой кожей щупальца бугрились мускулы, и Шилов подумал, что щупальце сильное, такое сильное, что запросто может скинуть его с себя, схватить за щиколотку и в миг утянуть в озеро. Но щупальце не скидывало, не тянуло, а покорно ждало своей участи. Дождь бил Шилова по спине. Вода заливала глаза. Шилов смотрел на щупальце, и ему становилось жаль его до слез. Проненко и Семеныч начали пилить, и в нос Шилову ударила вонь, напоминающая сразу о протухшей рыбе и о прорвавшей канализации. Он кривился, но терпел, лишь иногда булькал, надувая щеки, чтобы сдержать чих, или же чихал, если сдержать не получалось. Проненко желал ему здоровья, а Семеныч не желал, потому что злился, что Шилов ведет себя неподобающе для рыбака.

Рядом что-то чавкнуло, ударившись о влажный песок, и Шилов почувствовал, что щупальце выбирается из-под его живота и уходит под воду. Он поспешно вскочил на ноги и успел увидеть, как обрубок, из которого множественными тонкими фонтанчиками хлещет кровь, медленно втягивается в озеро. Налетели птицы, бесстрашно нырнули и понеслись за раненым щупальцем, сверля воду острыми клювами. Они клевали щупальце, откусывали мясо, проворно вылезали из воды, глотали урванный кусочек и снова ныряли. Вблизи птицы напоминали не чаек, а, скорее, беркутов, только маленьких. Кажется, то, что Шилов принял за перья, было на самом деле кожистыми образованиями.

Шилов повернулся. Довольные, в испачканных кровью дождевиках, Семеныч и Проненко держали в руках по куску щупальца. Ломти были здоровые, килограмм по семь-восемь каждый.

– Отличная рыбалка, парни! – крикнул Семеныч. Проненко улыбался и, кажется, на этот раз от души. Шилов почувствовал, что и сам усмехается. Он дрожал от возбуждения. Все-таки рыбалка – захватывающее дело. У него даже материться сил не оставалось, как пару минут назад: так вымотала рыбалка этого исконно русского доброго молодца.

Семеныч положил свой кусок на умытую дождевой водой гальку и сказал, засовывая руку за пазуху:

– Мы, ребята, отлично потр-рудились и должны обмыть р-рыбаческое крещение. Ваше крещение. – Добавил он со значением и погрозил пальцем куда-то между Проненко и Шиловым. – Вот, кстати, захватил тут…

Он извлек из-за пазухи ту самую бутыль вина, из холодильника.

– Чужая все-таки… «Воровать – нехорошо». Кажется, это в Библии говорится, одна из заповедей.

– Какая еще чужая? Наша, нос-понос! В нашем холодильнике нашли, значит, наша!

– А шашлык как же? – спросил Проненко, который никак не мог расстаться со своим куском и нежно прижимал его к груди, баюкал.

– Сейчас выпьем и спр-росим у малыша. – Семеныч кивнул на палатку и первым приложился к бутылке, приложился крепко, от души, глотая вино с наслаждением, словно то была божественная амброзия. Вылакав примерно половину, крякнул и вручил бутыль Проненко. Проненко едва-едва смочил вином губы и передал бутылку Шилову. Теперь они оба смотрели на Шилова, и ему ничего не оставалось, кроме как пить до дна. И он выпил вино до дна, чувствуя, как нос щекочут запахи винограда и лимона, корицы и миндаля. Как огонь в чистом виде, проникает сначала в горло, а потом льется лавой по пищеводу и согревает измученное тело. Как дождь тут же становится незначительной неприятностью, как прямо на глазах к серому миру возвращаются цвета, а ноги так и просятся пуститься в пляс и очень сложно удержать их, чтобы не пустились. Шилов слизнул с горлышка последнюю каплю и с размаху ударил бутылкой о большой острый камень, как бы принимая крещение. Осколки разлетелись в воздухе и тут же растаяли, словно сахарная вата. Бутылка была сделана по особой технологии, и полностью опустевшая, растворялась, превращалась в воду, а вода, подчиняясь заданной программе, испарялась.

– Мол-л-лодцы! – закричал Семеныч, обнял их обоих, подхватил свой ломоть и повел друзей к палатке. Вонючий кусок упирался Шилову чуть ли не в нос, но благодаря волшебному воздействию алкоголя, он совершенно не чувствовал вони. Ему чудилось, будто от кровавой раны пахнет цветами: ромашками и незабудками. Подумав о цветах, Шилов вспомнил Сонечку, свою тайную любовь, оставшуюся там, на Земле, и тяжко вздохнул. Но больше тяжко вздыхать было не резон, потому что они подошли к палатке вплотную. Семеныч отпустил их и обратился к продавцу, смешливому мальчугану в кепке.

– Парле ву франсе? Шпрехен зи…

– Да русский я, блин, – буркнул мальчишка, убирая со лба непослушный вихор. Внутри палатки было совсем сухо. Наверное, она генерировала особое водоотталкивающее поле. Шилов невольно прикипел взглядом к точно такой же бутылке, из которой они только что выпивали.