Страница 3 из 71
— Зачем вам это? — изумился маркиз Бертран такому странному выбору.
Он ожидал услышать любое имя, но только не это. От услышанного он почувствовал, как бешено заколотилось его сердце. Доминику казалось, что его волнение заметно каждому, кто оказался рядом с ним. Даже когда в карты проигрывал, он так не переживал.
— Дама не девственница, вдова, — проговорил Доминик растерянно. — Мне кажется, будет только рада и счастлива вступить в новый брак.
Рада, но только не с ним. Она его ни на порог не впустит, не станет выслушивать его.
О Саре Морель он знал все. Ну, или почти все. По крайней мере, он так считал.
После трагической смерти Тьери Мореля его семью приютил «добрый» родственничек. Он же выкупил у банка долговые обязательства главы семейства. Тогда всем это объявил. Информация проходила в некоторых газетах, что в семье Морелей не так все уж и плохо. Когда Сара достигла брачного возраста, дядюшка не стал склонять девушку к сожительству, а мог, он благородно принудил ее вступить с ним в брак, угрожая, в противном случае, выгнать из дома тогда уже тяжелобольную ее мать и маленького брата. Об этом сплетничали кумушки на каждом углу. Не могли эти сведения не достигнуть ушей маркиза Бертрана, продолжавшего живо интересоваться судьбой семьи своего друга.
Но вскоре после свадьбы дядюшка умер при весьма загадочных обстоятельствах. Мать Сары не намного пережила своего «благодетеля» — ее быстро свело в могилу обвинение, выдвинутое против ее старшей дочери в смерти супруга. Но на удивление, девушку даже не заключили под стражу — не доставало улик. Более того, желать смерти своему дяде Сара, может, и хотела, но реальная же его смерть Саре была абсолютно не выгодна, так как в этом случае она оставался без монеты в кармане, да еще и с маленьким братом и больной матерью на руках. Смерть ненавистного супруга Саре была ни к чему. Это понимали все — от следователя с прокурором до нотариуса, огласившего завещание, как и положено сразу после похорон. Поэтому делу ход не дали, сочтя, что старик помер своей естественной смертью — не женись на молоденьких.
Родственники дядюшки выдали Саре наличными причитающуюся ей сумму согласно завещанию и выставили вон из дома, даже не позволили собрать личные вещи, заявив, что об этом в завещании ничего не сказано. Она так и ушла ни с чем, так как тогда была напугана и растеряна…
Доминик же, считая себя виноватым в проигрыше отца Сары, потихоньку скопил денег, пока девочка подрастала, откладывая почти каждый свой крупный выигрыш, а их в ту пору было немало. Он слыл везунчиком. И купил через подставное лицо на имя девушки домик в пригороде с огородом и козой. Документы при первом же удобном случае отдал няне Саре, которая какое-то время служила одновременно сиделкой при ее матери.
И молодая вдова Сара Морель поселилась в домике, ни на секунду не усомнившись в словах няни, что это часть полагающегося ей наследства Филиппы Морель. Ее тогда больше волновала крыша над головой, чем то, откуда вдруг взялось это несуществующее наследство ее матери.
Маркиз Бертран упустил из вида только одно обстоятельство, что последние годы о Саре Морель среди знати ходили легенды о ее неприступности, но больше о холодности. Ему просто это было ни к чему знать. Он интересовался только ее спокойствием и благосостоянием. А они оставались на должном уровне — ему этого было вполне достаточно. Если бы Сара начала испытывать финансовые трудности, вот тогда он что-нибудь да предпринял бы. А так лишний раз лезть ей на глаза ему было ни к чему.
— За ее отцом, Тьери Морелем, остался невыплаченный карточный должок. Хочу получить его сполна, — произнес граф Гийом, противно улыбаясь.
— А я-то тут при чем? — совершенно искренне удивился маркиз.
Он никак не мог связать воедино свой будущий брак с Сарой Морель и долг ее отца.
— Что же тут непонятного? — хмыкнул граф, продолжая злорадно кривить свои чувственные губы. — Я не смог получить долг с отца, хочу получить с дочери. А вы, маркиз, мне в этом окажете посильную помощь, так сказать, выступите посредником. Теперь это и ваш должок. Вы же прекрасно знаете, что долг можно получить не только деньгами. И ваш сегодняшний проигрыш наглядный тому пример. Что вы поставили на карту? Насколько я помню, то были не деньги.
Да, лучше было всем, а ему в первую очередь, если бы он, Доминик, проиграл все же деньгами.
Каждый раз глядя на красивое лицо графа Гийома, искаженное злобой и презрением к окружающим, маркиз Бертран ловил себя на мысли о том, что если бы граф был несколько добрее к окружающим, то любовников и среди дам, и даже среди мужчин, хоть это и считалось позором, ему удавалось находить гораздо легче и проще — они сами бы висли на нем. А не выигрывать в карты рабов себе для ублажения. Хотя… Может, в этом что-то и было — чувствовать себя властелином, хозяином, богом.
Ему, маркизу Бертрану, ставившего благородство во главу угла, но не за карточным столом, этого не понять.
«Скажу вам убить, будете убивать, скажу лечь со мной в постель, ляжете и будете подставляться, как похотливая шлюха», — Доминику вспомнились слова графа, брошенные им перед началом игры и заставившие его поежиться, как от холода или удара плеткой. В любви он предпочитал нежность, а не принуждение.
И теперь ничего не оставалось делать, как уговорить Сару Морель, убедить, в конце концов, рассказать, в какую неприятную историю он попал, надавить на жалость. Он что-нибудь придумает — подход к женщинам у него имелся.
Только ему все равно было непонятно, как граф собирался получить долг с Сары. Насколько Доминику было известно, у той ничего не было за душой. Впрочем, он и не помнил, что в тот злополучный вечер проиграл Тьери Морель. Давно это было…