Страница 2 из 71
Маркиз отхлебнул из высокого бокала вина и скинул двойку на десятках, разбивая фул и оставляя тройку на дамах на руках — на фуле он сегодня проиграл. Граф тоже скинул две карты. Доминик взял две карты из колоды, снова почувствовав крап, — похоже, граф колоду подменил целиком. Взглянув на карты, он чертыхнулся про себя — снова две десятки, и значит, на руках у него снова фул.
— Показывайте, граф, — усмехнувшись, попросил маркиз Бертран, хотя по правилам он первым должен был положить карты на стол.
Граф улыбнулся плотоядно и представил изумленной публике свою комбинацию — флеш рояль. «Дальше только небеса», — любил повторять он. Доминик даже не стал вскрывать свои карты, демонстрируя всем еще раз проигрышный фул. Какая бы ни была его комбинация, она все равно была меньше.
— Имя, — сказал он сурово, обращаясь к графу.
Тот щелкнул пальцами, и виконт Дюфор, про которого сплетничали в кулуарах, что он какое-то непродолжительное время был любовником графа, как по волшебству развернул бумагу и, словно глашатай на площади, громко объявил:
— Сара Морель.
В клубе воцарилась мертвая тишина. Маркиз Бертран услышал, как громко бухнуло его сердце в груди и, казалось, остановилось…
Восемь лет назад.
— Почему вы не сказали об этом в том клубе, где мой супруг проиграл все на свете?
Филиппа Морель, прижимая к себе маленького сына, почти кричал, обвиняя Доминика. Тот признался ей, что граф Гийом, скорее всего, в той партии подменил колоду, именно поэтому супруг Филиппы проиграл имение и, едва покинув клуб, тут же застрелился, оставив свою жену и двух маленьких детей, младшему из которых едва исполнилось два года, без поддержки и средств к существованию. Семье оставалось лишь побираться, если кто-то из родственников не приютит их.
А что Доминик мог поделать? За язык Тьери Мореля никто не тянул, бумаг под угрозой смерти подписывать не заставлял. Крап Доминик почувствовал, да и только. Граф скинет крапленые карты, только он заикнется об этом, а он и двое других игроков не успеют. И как следствие, кого-то из них же обвинят в шулерстве.
Двенадцатилетняя Сара подошла к Доминику и негромко произнесла: — Я ненавижу вас, маркиз Бертран. И всегда буду ненавидеть.
— Это вы убили моего папу! — прокричала она истерично. — Вы! Вы могли спасти его, но не сделали этого.
Доминик не понимал, откуда она взяла это.
А потом девочка кинулась с кулаками на него, она вцепилась в его руку, принялась царапать и кусать его.
Девочку оттащили, с трудом оторвав от Доминика. Но тогда все на кладбище слышали, как она обвиняла маркиза в смерти своего отца. И все это запомнили.
Только вот проигранное имение Морелей графу не досталось. Сделку, совершенную в клубе, сочли ничтожной, не имеющей юридической силы, так как задолго до этого Тьери Морель заложил имение в банк. Скорее всего, он и застрелился, потому что Мореля могли объявить мошенником, а граф потребовать от него любую компенсацию за обман, что, вероятно, и произошло. Тьери Морель позору предпочел смерть…
А что он, Доминик Андре, предпочтет? И вообще, как его, всегда такого осторожного, угораздило оказаться за одним карточным столом с графом, ведь он не садился с ним играть в карты долгие восемь лет, когда понял, что тот нечист на руку?