Страница 16 из 38
- Кто вы такой? - спросил меня Дзержинский.
- Человек, - ответил я.
- Шутить изволите, сударь, - обиделся председатель ВЧК.
- Какие шутки, господин Дзержинский, - сказал я, - два месяца сижу, никто и ничего не говорит, а тут оказывается, что никто и не знает, кто я и за что посажен.
- Ошибаетесь, господин Казанов, - сказал Дзержинский, - мы знаем, кто вы, просто хотим проверить вашу искренность.
- И как, проверили? - совершенно искренне поинтересовался я.
Похоже, что я уже разозлил Дзержинского. Он закурил и стал широкими шагами расхаживать по кабинету, делая глубокие затяжки.
- Курить будете? - внезапно спросил он.
- Не откажусь, - сказал я и взял предложенную папиросу.
- Самое интересное, - сказал первый чекист, - мы действительно не знаем, кто вы такой. Знаем, что вы мелкий чиновник министерства иностранных дел, но что вы делали в Зимнем дворце? И что за бумаги вы сжигали?
- Вы бы доверили кому-то ваши семейные тайны? - спросил я.
- Конечно, нет, - искренне ответил Дзержинский.
- Вот и я решил, что мне семейные тайны доверить некому, - сказал я.
- Хорошо, а почему денежное содержание вам выплачивалось управлением военной контрразведки? Какое отношение вы имеете к военному ведомству? - допытывался Дзержинский.
- Да никакого отношения я не имею к этой контрразведке, - совершенно искренне говорил я.
- Чем занимался ваш непосредственный начальник полковник Борисов? Где он сейчас? - следовал новый вопрос.
- Не знаю, - отвечал я. Я и действительно не знал, где он. Где-то за границей. Это всё равно, что сказать - на деревне у дедушки.
Вопросы следовали один за другим. Чем занимались, что означают не сожжённые мною письма, почему я числюсь по ведомству иностранных дел, кто руководил нами, почему мы располагались в Зимнем дворце? На все вопросы следовал ответ - не знаю. Я в эти вопросы не вникал. В нашей работе вообще не положено влезать в то, что поручено не тебе. Излишнее любопытство не только не приветствовалось, но и пресекалось.
Не получив ничего нового, Дзержинский велел отправить меня снова в тюрьму. Я сидел почему-то в одиночке. Мер физического воздействия ко мне не применяли, потому что будущий генеральный прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский тогда ещё числился в рядах меньшевиков и не выражал восторга по поводу советских порядков.
В камере я встретил Новый год. Честно говоря, если не ведёшь записей или не учитываешь дни, то сбиваешься со счета. Просто в один из дней, во время раздачи пищи раздатчик шепнул - с Новым годом. Значит, 1918 год. Прожито почти двадцать семь лет жизни и кроме родителей некому даже слезу пролить по поводу моей несчастной судьбы.
До «красного террора» оставалось полгода, но в воздухе уже пахло грозой. Как это объяснить, не знаю, но у меня, сидящего в одиночке, было какое-то предчувствие перемен.
Примерно в середине января меня снова вызвали к Дзержинскому.
- Вспомнили, что-нибудь? - спросил председатель ВЧК.
- Трудно что-то вспомнить, если ничего не знаешь, - ответил я. Когда положение безвыходное, то только лишь юмор может поддержать волнение духа.
О намерениях большевиков судить было трудно. Пятого января был разгон мирной демонстрации в поддержку Учредительного собрания. Седьмого января большевики разогнали само Учредительное собрание. С первого февраля по большевистскому декрету Россия перешла на Григорианский календарь, и после тридцать первого января наступило сразу четырнадцатое февраля.
- Товарищ Ленин считает, что вы можете быть полезны Советской власти и вас следует освободить под постоянный надзор до того момента, когда вы добровольно будете работать с новым правительством России, - сказал Дзержинский. - С большим сомнением, но и я огласился с мнением председателя Совнаркома. Товарищ Мария, - громко сказал председатель ВЧК.
В кабинет вошла женщина-чекист. Будем точнее, девушка-чекист. Чекистка. Лет двадцати пяти. В красной косынке, кожаной куртке, подпоясанной ремнём с кобурой нагана, в яловых сапогах.
- Вот, товарищ Мария, ваш подопечный, - сказал Дзержинский. - Пока он наш потенциальный враг. Вы его будете сопровождать везде. Повторяю - везде. Даже спать он должен под вашим присмотром. В случае его контрреволюционных действий вы можете привести в исполнение подписанный ему приговор социальной защиты - расстрел. Если он от вас сбежит для враждебной деятельности, можете привести приговор в исполнение в отношении себя.
- А от вашего поведения будет зависеть жизнь этой девушки. Вот и выбирайте между вопросами чести и исторической целесообразности, - сказал мне главный чекист страны.
- Вы меня хорошо поняли, товарищ Мария? - спросил Дзержинский девушку.
- Поняла, товарищ председатель ВЧК! - звонко ответила чекистка.
- У этой рука не дрогнет, - подумал я.
- Вот ваши мандаты, - сказал Дзержинский и подал каждому из нас по бумажке.
В моей бумажке было написано:
МАНДАТ
Предъявитель сего, Казанов Дон Николаевич, является важным потенциальным сторонником или противником Советской власти и находится под наблюдением и защитой Всероссийской Чрезвычайной Комиссии до особого на то распоряжения.
Пред. Совнаркома В. Ленин (Ульянов)
Пред. ВЧК Ф. Дзержинский
Всё скреплено печатями управделами Совнаркома и канцелярии ВЧК.
Маленькая бумажка, а определяет жизнь мою и судьбу до особого на то распоряжения.
Глава 18
Мы вышли из кабинета.
- Давайте знакомиться, - предложил я.
- Обойдёшься, - сказала Мария и подтолкнула меня в спину.
- Весёлое начало, - подумал я. - Вероятно, надзирательница из женской тюрьмы.