Только ты

– Нет. Я редко вижу Стаса.

Я стараюсь держаться отстраненно и собранно, но парень слишком внимательно смотрит, чтобы не заметить промелькнувшее в моих глазах отчаяние, измучившее меня в последние дни.

– Значит, несвободна, говоришь, – повторяет, закусывая губы, стирая с лица улыбку. Делает паузу, не отрывая от меня острый взгляд. – Когда я узнал, что ты вернулась, я подумал было, что вы вместе. Спросил Маринку, но та разревелась и не захотела о тебе говорить. Дура. Сколько можно по Фролову страдать, ничему ее жизнь не учит. Такие, как он, никогда не останавливаются.

– А ты, значит, обещаешь хранить верность?

– Я обещаю внимание и защиту, а это немало.

– Да ну! – не могу я сдержать горькой усмешки. – От кого собираешься защищать, Сергей? Мы вроде как в цивилизованном обществе живем.

– От таких, как я, – ничуть не смущается парень. – Ты красивая девушка, Настя. Мимо таких не проходят. Я всегда знал, еще с той самой первой минуты, когда увидел тебя в доме Фроловых, что однажды захочу быть с тобой. Уверен, Стас тоже это почувствовал. Ты сделала нас врагами, как только переступила порог дома мачехи, девчонка в смешном пальто. И вот теперь ты снова вернулась.

– Прекрати, – я не верю своим ушам, что он все это говорит. – Что ты несешь?!

– Правду! Тебя не было пять лет, а мы так и не смогли примириться, а ведь когда-то были лучшими друзьями.

– Уверена, что причина вашей ссоры известна только вам, хотя мне очень жаль.

– А мне нет. К черту, Настя! Он не вылезает из мотогонок, для него девчонки и деньги всегда были важнее всего прочего. Не ты! Он никогда не изменится, Стас не умеет по-другому! Ты по-прежнему ему не интересна! Настя, на что надеешься? На нем же зарубки ставить негде!

– Хватит, Сергей! Перестань! Я не хочу это слушать!

– Не веришь, у Маринки моей спроси, как он умеет убеждать. Она знает, она расскажет!

Блондин запрокидывает голову, чтобы перевести дыхание и продолжить:

– Стоило задаться вопросом: как бы я вел себя на его месте, если бы ты вновь оказалась рядом, а я что-то к тебе чувствовал. И ответ нашелся сам собой.

Сергей опускает подбородок, сужая взгляд. В этот момент его лицо так же отталкивающе-некрасиво, как сорвавшиеся с губ слова.

– Или он трахнул тебя, Матвеева, и забыл, как многих, или ты все так же ненавистна сводному брату, как прежде. Потому что я бы не сбежал и не зависал в ночных клубах, зная, что ты рядом.

А вот это уже слишком для разговора двух малознакомых людей, которых в жизни никто и ничто не связывает друг с другом. Я вдруг смеюсь – грустным тихим смехом, за которым прячу слезы и все то, что показать нельзя. От которого хочется реветь, потому что досадно и больно от правды, прозвучавшей в чужих словах.

Удивительно! И этот парень всего пять минут назад приглашал меня сходить на свидание?! Как же затейлива на сюрпризы и жестокие уроки наша жизнь!

Я подхожу к машине и опускаю букет на капот.

– Сергей, возьми цветы, они уж точно не для такой, как я. Не знаю, почему ты решил задеть меня, хотя ничего о моей жизни не знаешь. Я не говорила, что это Стас. Ты увидел то, что захотел, и не постеснялся вывалить догадки. Я счастлива с тем, кто меня любит. А сводный брат… – я стараюсь на прощанье смотреть на парня твердо, – я приму его любым, как уже случилось однажды. Даже с ненавистью ко мне.

Сумка с тубусом падает к ногам, и мне приходится наклониться, чтобы его поднять.

– Прощай, Сергей. И не вздумай предлагать помощь, чтобы подвезти домой, я все равно не соглашусь. Просто забудь обо мне, так будет лучше, – говорю, отворачиваясь от помрачневшего в лице Воропаева, и направляюсь по узкому тротуару к оживленной части улицы, чтобы уехать в Черехино. В дом, в котором комната Стаса пустует вот уже шесть ночей. С того самого утра, когда я его прогнала.

– Мама Галя, пап, привет!

Я захожу в дом и здороваюсь с родителями. Этим вечером они сидят в гостиной, сегодня у них гости в Скайпе, решается деловой вопрос, и мачеха сосредоточена на разговоре. Зато отец через некоторое время присоединяется ко мне на кухне.

– Как дела, Настя? Как университет? Как успехи с Лесовским? Тебе что-то нужно, дочка? – спрашивает участливо, и я отвечаю:

– Нет, пап. Все хорошо, спасибо.

В последние годы многое изменилось в наших отношениях, и я больше не смущаюсь и не теряюсь в словах в присутствии отца. Сегодня я знаю, каких усилий стоило Григорию Матвееву вернуть внимание дочери. А тогда, после своего бегства пять лет назад из дома новой семьи, я была уверена, что мне больше нет места в его жизни.

Отцу понадобилось время и опора жены, чтобы я наконец поверила, что что-то для него значу.

Он подходит и садится за стол. Смотрит с тихим неодобрением на одинокую чашку с кофе в моих руках.

– Ты который день совсем ничего не ешь, Настя, – огорченно замечает, пододвигая ко мне вазу с печеньем. – Вот и Галина тоже растеряла аппетит. Не знаю, что с вами делать?

Он огорчен и не играет. Мы оба привязаны к мачехе. Как ни странно, но именно это роднит нас и сделало ближе.

– Как она? Мама Галя?

– Переживает, конечно, – вздыхает отец. – Только что толку? Стас не мальчик, он и раньше уходил из дому, пропадал на несколько дней. Для нас это не впервые. Возможно, ты помнишь: он всегда был своевольным парнем и доставлял матери хлопот.

Да, помню. Прячу виноватый взгляд в чашку с кофе, но ненадолго.

– Пап, а где Стас может быть? Ты, случайно, не знаешь? Может… может, у него появилась девушка?

– Не знаю, Настя, вряд ли. Не помню, что бы кто-то забирал его внимание настолько долго. Вроде как пропадает в клубе у своего друга. Галина звонила. У Виктора известный в городе клуб «Бампер и Ко», и парни крутят какой-то совместный бизнес. Во всяком случае, у Стаса давно свои деньги, так что им не очень-то помыкнешь в этом смысле.

Отец качает головой.

– Здесь Гале не позавидуешь, ее сын не особо впускает нас в личную жизнь. А вместе с тем – самостоятельный вырос парень. Ну а характер… Так и у нашей мамы Гали характер не сахар. Есть в кого нрав показывать.

Если бы только нрав. Отец не знает причину, и мачеха наверняка даже не догадывается, что между нами произошло и почему ушел Стас. Да я и сама не знаю, что тогда накатило на парня. Просто испугалась вдруг, увидев перед собой серый, горящий голодом взгляд, почувствовав в его руках силу желания, готовую выплеснуться на меня, – что все вернулось назад. Когда потянуло к нему словно магнитом – испугалась, что не смогу устоять и снова придет боль. Потом, после, когда останусь одна. Снова останусь одна, а он забудет – боль вернется. Я все еще помню, как долго саднило сердце.

– Пап, послушай…

– Да, Настя.

– Вы в прошлый раз с мамой Галей настояли, но… Мне кажется, будет лучше, если я съеду. Найду квартиру или комнату, неважно. Ты сможешь объяснить маме? Я очень не хочу ее обижать.

Отец удивляется. Искренне. В последние годы он старался, как умел, стать мне ближе.

– Для кого лучше? – хмурит взгляд.

– Для всех.

Да, уклончиво, отводя глаза, но ведь не рассказать обо всем, не объяснить просто.

Не знаю, о чем задумывается Матвеев, что видит в моем лице, но отвечает с тихим чувством, как глупому, заплутавшему в мыслях ребенку, неожиданно накрывая рукой мою ладонь.

– Настя, не надо. Хватит бежать. Мы и так с Галей наделали много ошибок. Я наделал, когда столько лет жил с тобой порознь. Никому не будет лучше, поверь. Никому.

И вдруг слишком проникновенно и лично, так, что от его слов колет в груди:

– Ни тебе, ни ему. Пожалуйста, дочка, дай время всему вернуться на круги своя. Если ты решишь съехать – Гале точно легче не станет.