Только ты

В любом случае, вся эта история давно осталась в прошлом двух подростков. Мы стали взрослыми, и я надеялась, что на этот раз сможем не осложнить жизнь друг другу.

– Девушка, вам куда?

– В Черехино.

– Это весь багаж?

– Да.

– Отлично. Поехали?

– Постойте! А сколько вы хотите…

– Договоримся!

– Ну, поехали!

И вот уже за окном мелькает дорога, таксист включает радио, и я, сделав звонок мачехе, всматриваюсь в незнакомый пейзаж. Удивляюсь, в какие сочные краски первые дни сентября раскрасили город.

Ключ лежит в траве у декоративного камня, у самого края ворот. Я не забыла, как они отпираются, и легко захожу во двор, вкатывая следом сумку. На долгую минуту останавливаюсь у края красивой, засаженной розами клумбы, чтобы окинуть взглядом дом, в котором живет мой отец и в котором мне на некоторое время предстоит остаться, пока не подыщу себе съемное жилье.

До чего же здесь все изменилось! Или это я запомнила Черехино белым, в снегу, тогда как сейчас едва отполыхало лето? Даже ели вдруг оказались незнакомыми и высокими, туи – пышными, а ведь я так часто в ту зиму любила смотреть на них из своей комнаты. Точнее, из окна спальни сводного брата. Тогда между елями на заднем дворе стояли широкие деревянные качели, которые вечером так красиво освещал фонарь, а сейчас…

Я замечаю качели у новой, затененной декоративным виноградом беседки, оставляю сумку и иду по аллейке, чтобы увидеть задний двор… А сейчас на месте качелей стоит мотоцикл. Черный, хромированный и дорогой, насколько я могу судить, совершенно не разбираясь в этом виде техники. Вряд ли игрушка отца. Скорее Стаса.

Интересно, каким он стал – Стас? Наверняка остался таким же красивым парнем, по которому сохнут девчонки. Я никогда не искала его в социальных сетях, не просила у мачехи показать фотографию. Много раз хотела, но всегда останавливала себя, напоминая, чьим был тот побег пятилетней давности. Тогда я сбежала без надежды на возвращение, с разбитым на осколки сердцем. Я так долго выздоравливала, что боялась даже воспоминания о пережитой боли. Нет, я так и не решилась.

Во дворе дома, в распахнутом настежь гараже замечаю автомобиль. Небольшую темно-синюю «Мазду», что вполне себе может принадлежать отцу. Я ничего не знаю о его пристрастиях и могу только предполагать, чья это машина, помня, что мачеха во всем предпочитает надежную классику. До сегодняшнего дня этот мир все еще оставался для меня чужим. Имела ли я право в него вторгаться? Не знаю. Сейчас я уже находилась в нем, мне осталось сделать всего лишь шаг.

Я поднимаюсь на крыльцо и вхожу в дом, воспользовавшись ключами. Переступив порог, заношу следом сумку и рюкзак. Оставив вещи в маленькой прихожей, снова, как во дворе, задерживаюсь в холле, чтобы окинуть его удивленным взглядом. За эти пять лет дом изменился и стал только уютнее. Даже не верится, что он когда-то пусть недолго, но был и моим тоже. Сегодня он больше не кажется мне таким мрачным и незнакомым, как в мой первый приезд.

Я медленно прохожу холлом и останавливаюсь на пороге кухни. Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Еще осторожно, но искренне чувствуя радость, как будто действительно вернулась домой. Это кажется странным, и я спешу вымыть руки прямо здесь, потому что устала с дороги и потому что ужасно хочу выпить кофе. Включаю чайник, достаю из рюкзака и выкладываю на стол парижские гостинцы. А еще меня вдруг потряхивает, потому что я, кажется, слышу на лестнице чьи-то шаги.

Это девушка. Высокая незнакомка с белой гривой спутанных волос, вошедшая в кухню в накинутой на голое тело мужской футболке, босиком, явно не ожидавшая в это время здесь кого-нибудь встретить. Она спотыкается об меня, пусть и находится в пяти шагах. Застывает на пороге, испуганно оглядываясь через плечо. Бормочет, неловко обхватывая себя руками, чтобы прикрыть просвечивающую сквозь тонкий белый хлопок полную грудь:

– Э-эм, привет. Мне бы воды. Может, минералки?

Она хмуро здоровается, с подозрением разглядывая меня, но в данном случае это я гостья, и я стараюсь ответить ей как можно приветливее:

– Здравствуйте. Наверняка что-то есть в холодильнике, – хотя в душе чувствую нарастающую неловкость за свое неожиданное вторжение в чужой мир.

Мачеха не упомянула, что Стас с кем-то живет, и я не могу ее винить. Возможно, просто не успела предупредить сына и его девушку о моем приезде. А возможно, не посчитала нужным. Она по-прежнему здесь хозяйка, и это видится вполне очевидным.

Незнакомка проходит к холодильнику, открывает дверцу и берет в руки две бутылки воды. Направляясь к выходу из кухни, снова оглядывается, чтобы еще раз смерить меня удивленным взглядом.

– Я тут ни при чем, слышишь? Он всегда выбирает кого-то другого, вот и все, – замечает, пожав плечом, прежде чем выйти из комнаты, но я уже отвернулась к плите, сжав в пальцах банку французского кофе, и закрыла глаза.

«Всегда выбирает кого-то другого».

Как глупо и вместе с тем ожидаемо. Вот только я не была бывшей девушкой Стаса, блондинке не стоит беспокоиться на мой счет.

Чайник свистит – громко и протяжно. Вздрогнув, я не сразу выключаю горелку. Притянув чашку ближе, бросаю в нее растворимый кофе, наливаю кипяток, стараясь не рассыпать сахар из-за внезапно появившегося в руке напряжения.

– В следующий раз воспользуйся кофеваркой. У нас чудо-машина, тебе понравится.

Рассыпала. И ложку уронила. Но силы все же хватило на то, чтобы взять новую.

Я столько раз представляла себе нашу встречу со Стасом. Думала, как это произойдет. Буду ли я спокойной? Будет ли он равнодушным? А возможно, останется привычно циничным и злым? Я не знала, насколько время его изменило или оставило прежним. В своих мыслях я была холодной, отчужденной, смешливой… разной, но только не ранимой. Никогда ранимой. Я не собиралась снова подпускать его близко.

Так как же так получилось, что он вдруг оказался под моими щитами, даже меня не спросив?

Пальцы так и прикипают к чашке, а голос пропадает. Спина застывает колом, чувствуя тепло чужого тела, почти прижавшегося ко мне.

– П-прекрати.

– Что именно прекратить?

– Все это.

– Я просто стою рядом.

Он не просто стоит, и я не просто застыла. Едва ли прошла минута с нашей встречи, а мы снова чувствуем друг друга кожей, и плевать, что я смотрю в окно, а он – в мой затылок, что так и горит под его взглядом.

– Настя… – каждый звук достигает цели, отзываясь маленьким взрывом в душе.

– Да, – я все-таки отвечаю, так же тихо.

– Неужели это ты?

– Я.

– Здравствуй, Эльф.

Я молчу. Мне кажется, что его руки сейчас коснутся плеч, как уже случалось однажды на этой самой кухне, и я стремительно оборачиваюсь, пытаясь сохранить за собой хоть последний барьер. Упираюсь взглядом в крепкую грудь под накинутой рубашкой, забыв, какой он высокий. И только теперь медленно поднимаю глаза.

– Здравствуй, мой сводный брат.

Я оказываюсь к нему очень близко, но он не отступает. Не поднимает рук, да это и не нужно. Прошло пять лет, но когда наши взгляды встречаются, я точно так же, как в ту памятную первую встречу, не могу сделать вдох. Смотрю в темно-серые, до боли знакомые глаза, что так часто снились мне, с изумлением встречая выползающую из спящих уголков души тоску. Зазвеневшую опасным звоночком в сердце. Понимая, что в эту самую минуту теряю себя.

Глупая! Когда-то эти глаза опалили меня ненавистью, а сейчас… Я готова к чему угодно, но только не к тому, что читаю в них.

Стас всегда был красивым парнем. Уже в подростке за привлекательным лицом и дерзким изгибом губ, за прямым взглядом, который остро глядел из-под рваной челки, и упрямо натянутой линией скул в нем угадывалась сила. Просыпающееся в сильной личности мужское начало. Сейчас же оно читается в каждой черте его лица, в запахе незнакомой женщины на теплой коже, в развороте крепких плеч стоящего прямо передо мной молодого мужчины.