Страница 14 из 50
«…Ваш сын рассказал мне о своей проблеме. Я работаю с ним 8 часов в сутки, 5 дней в неделю и готов взять на себя великую миссию по наблюдению за его вещами. В частности за подаренным вами вельветовым пиджаком. Думаю, это заставит его уважать труд работников текстильной промышленности.
С уважением, коллега и близкий друг вашего сына, Алень Даунхем».
Разумеется, это была шутка. По крайней мере, так планировал Алень, но он не учёл важную деталь – когда дело касается Безила Фоу, его мать мгновенно теряет чувство юмора, забывает, как отличать реальность от фантазии, и становится одним сплошным ухом, или в случае с этим письмом, глазами.
Какого же было его удивление, когда через 20 минут с момента отправки письма он услышал её голос в трубке своего телефона. А ведь он даже не знает, как она выглядит! Вечером того же дня в доме Марции Фоу состоялся званный ужин, на который были приглашены её сын и его лучший друг, а теперь уже и друг семьи – Алень Даунхем. Весь вечер Безил бросал косые взгляды в его сторону. Он и сам был не в восторге. Кто ж знал, что его мать все воспримет всерьёз. Он мило беседовал с его матерью, и каждый раз встречаясь взглядом с Безилом, не знал, что ему делать, плакать или смеяться.
После ругани и попыток Даунхема оправдать себя, которые сотрудники отдела наблюдали в течение целой недели, а то и больше, они все же помирились и сошлись на том, что над этой ситуацией остается только посмеяться…
«И… – Безил многозначительно вкинул палец вверх - …никому не рассказывать».
Рассказать все же пришлось. Даунхем не хотел этого делать, все вышло само собой. Именно на следующий день после того, как они помирились, состоялась проверка парня Лилы на вшивость, и ему пришлось раскрыть ей то, что должно было остаться тайной. Он умолял её молчать и ничем не выдавать то, что она узнала о Безиле и его матери. Но для Лилы это было непосильной ношей.
Говорят, когда долго всматриваешься в бездну, она начинает всматриваться в тебя. Это и произошло с беднягой Лилой. Постепенно характеристики полиграфа стали переноситься в её сознание, и хотя, когда она слышала чью-то речь в свободное от допросов время, перед её глазами не появлялись дергающиеся линии, она стала слишком скептически относиться к тому, что говорят другие.
У неё вдруг возникла острая потребность отпускать другим комментарии, вроде «если вы говорите правду, то почему держите руки таким образом», «вы говорите, что были в тот вечер с друзьями, а ваши глаза говорят, что нет», «как вы объясните своё учащённое дыхание?». Неудивительно, что вскоре ей стало трудно заводить новых знакомых, не говоря уже о друзьях. Никому не нравится ощущение, словно тебе в лицо светят лампой.
Ещё одной чертой полиграфа, которую унаследовала её хозяйка, было желание самой говорить правду, даже когда её об этом не просят. Однажды начальник отдела как бы невзначай спросил её, идёт ли ему новый галстук, на котором были изображены разноцветные шарики. Лила ответила, что он ужасен, никоим образом не желая его оскорбить или расстроить.
Тем не менее, она сделала и то, и другое, за что начальник, стиснув зубы, её и поблагодарил. Больше он не появлялся в этом галстуке, не смотря на то, что в тот же день Лила опомнилась и искренне извинилась за свой ответ, сославшись на то, что в последнее время ей слишком много приходится работать, поэтому её органы чувств стали воспринимать окружающую реальность с некоторым искажением.
Со лба начальника тут же слетела огромная морщина, которую он носил с того самого момента, как обратился к Лиле за оценкой своего внешнего вида. Он улыбнулся и понимающе закивал. Более того, он уговорил её уйти на неделю в отпуск, чтобы остановить «стремительное искажение реальности её сознанием».
- Возвращайтесь с загаром и обновленными отдохнувшими органами чувств. Чтобы завтра я вас тут не видел. – сказал он, невзначай отодвинув мусорное ведро с порезанным галстуком за стол.
Узнав об этом, остальные сотрудники отдела вдруг сделали для себя неожиданный вывод – начальнику нравится, когда ему грубят. С того дня чуть ли не каждый пытался перед ним выслужиться, говоря всякие неприятные вещи. Поэтому когда Лила вернулась из отпуска, то узнала, что двое сотрудников уволены, а трое получили выговор...
С прямолинейностью, свойственной, наверное, всем полиграфологам, она подошла к столу Безила Фоу в тот самый момент, когда он увлеченно поглощал пиццу, и, нагнувшись к его лицу, прошептала - «я знаю про твой уговор с матерью». Он поперхнулся. Если бы не мощный тумак в спину от парня, сидевшего за соседним столом, это было бы последним, что он услышал, и грибная пицца стала бы последней пищей, оказавшейся в его желудке. Против пиццы он не возражал…
- И к тому же что? – Даунхем ткнул в его бок локтём, тем самым вырвав из воспоминаний.
Фоу громко вздохнул.
- Она сказала, я должен присылать ей фото пиджака, чтобы она была уверена, что с ним все в порядке.
- Теперь понятно, почему в последнее время ты пристрастился к селфи.
- Это всё? – спросила Лила, продолжив просматривать бумаги, которые они получила от секретаря минут 20 назад. – Извини, конечно. Но я думаю, твоей матери нужен психолог или даже психиатр.
- Такой, как доктор Оккам? Нет уж, увольте. Вместо того, чтобы избавить её от навязчивого желания все и всех контролировать, они создадут клуб «Любителей обсудить Безила Фоу». Давайте подумаем, какие вопросы будут обсуждаться в этом клубе? – начал заводиться Фоу. – Правильно ли сделал мистер Фоу, кинув в чай 3 кубика сахара вместо 2? Нужно ли ему начать отпускать бороду или перестать заправлять рубашку в штаны? Какая девушка подойдет Фоу? Та, которая у него уже есть или троюродная племянница свекрови, которую она наметила мне в пару в момент её рождения? И я сейчас говорю не о рождении племянницы!