Чужая кровь

Если поначалу Малекит еще говорил, что-то пытался объяснить, доказать, то теперь, после шести часов с момента попадания в ловушку, только рычал и отвечал крайне односложно на простейшие вопросы: сложных он уже не понимал, а об абстракциях и речи не шло.

Деградация шла настолько стремительно, что Люк плюнул на наказание и принялся просто вырывать из угасающего сознания хоть какую-то информацию о причине такого состояния. В итоге, после долгих мучений, удалось поймать картинку, слегка проясняющую ситуацию.

Умертвие, похожее на обезьяну, принесшее к ногам Малекита каменный сосуд, из которого вырвался черный гудящий рой, впитавшийся в тело альва.

Эта картинка прояснила если не все, то многое.

И почему ощущения от присутствия Малекита практически такие же, как от сидящего на пальце перстня с Камнем Реальности, или Эфиром, как его называли. И почему альв совершенно сошел с ума, деградируя бешеными темпами. И почему напал именно на Фриггу — хотя в здравом уме, Люк был уверен, ни за что не начал бы на нее охоту, не желая портить отношения с возможным союзником. И почему сейчас стремительно умирал.

На свою беду, Малекит оказался слишком умным, сам себя перехитрив в тот момент, когда посвятил убийство Тюра двум разным адресатам.

Первая его ошибка была в выборе жертвы: Тюра Люк хотел убить лично. Перед этим допросив, естественно… Люк был практически уверен в том, что именно Тюр убил Фенрира — волка он создавал с расчетом на участие в битвах, шкура у ситхского отродья была очень прочной, а погиб он от одного-единственного удара, совершенного неимоверно острым лезвием. Под подозрение попадали сразу несколько личностей, но Тюр был на первом месте — у остальных обнаружилось алиби. А сын Одина владел очень подходящим трофеем…

Может, Люк и воспринял бы смерть Тюра по-другому, если бы Малекит не начал кокетничать, расточая авансы направо и налево. Если бы он просто и незатейливо дал знать, что преподносит голову врага как дар, в качестве декларации о намерениях создать союз, то Люк согласился бы не раздумывая. В конце концов, этикет ситхов такое полностью одобрял, четко регламентируя поводы и количество бантиков на подарочной коробке.

Но Малекит повел себя как престарелая кокетка, желающая напоследок урвать всего и побольше. Мало того, что заодно порадовал и Хель, так еще и дар самому Люку обставил неправильно: нюансы, они ведь такие, меняют целое.

Неизвестно, сам он до такого додумался или помог кто по доброте душевной, но результат налицо: Хель такую «стрельбу глазами» тоже не одобрила. Причем радикально.

Вторую ошибку Малекит совершил, когда поддался жадности, приняв щедрый ответный дар. А ведь Хель, скорее всего, как-то дала понять, что подарочек с подвохом: рассыпавшееся в пыль умертвие намекало. И, скорее всего, на сосуде или в нем тоже должно было быть что-то. Хоть какая-то зацепка! Ведь Хель, увешанная гейсами*, не могла врать. Она могла недоговаривать, умалчивать, подменять понятия, но не врать напрямую. И она обязана была предупреждать о том, что нападает.

Естественно, орать на каждом углу, что идет войной на такого-то, Хель не собиралась — ее гейсы такого не требовали. Но предупреждать она предупреждала: символом, магией… Чем угодно, служащим намеком. И если этот намек пропустили — не ее вина. Она — предупредила.

Малекит или не знал — Люку стоило огромных трудов добыть эту информацию, — или банально пропустил намек. За что и поплатился.

Копия Эфира: такая же коварная, как и оригинал, только еще разрушительнее. Если настоящий Эфир, завладевая телом жертвы, подтачивал ее исподволь, не торопясь, то здесь процесс проходил стремительно. Кроме того, срок действия подделки явно был коротким — фальшивый Эфир умрет вместе с носителем. Хотя работа была хороша: если бы Люк не носил принявший твердую форму камня Эфир на пальце, то мог бы и купиться. Вполне вероятно.

Уж слишком похоже звучали в Силе оригинал и копия.

Вот и Малекит купился…

Впрочем, это Люку только на руку: спасти Малекита он не спасет, но послужить своим планам уговорит.

Вплавленный в камень альв зарычал, Люк, собравшись, встал у его головы на колени, протягивая сцепленные в знаке милосердия руки. Он запел, умоляя Силу откликнуться и подарить несчастному альву возможность умереть достойно. Ритуал Нежной Милости: абсолютно светлый и чрезвычайно энергозатратный. Люк пропел положенное обращение к Великой, щедро жертвуя свою силу умирающему врагу. По вискам ситха потекли крупные капли пота, золото глаз неожиданно расцветилось голубоватыми точками. Они появлялись и появлялись, сливаясь постепенно, по мере наполнения умирающего тела альва Силой Люка, в единое целое, пока радужки не стали голубыми, с металлическим отливом.

Люк резко хлопнул в ладоши, так, что стены каземата загудели, и поклонился, благодаря Великую. Малекит затрясся, захрипев так, словно кожу заживо сдирали, похожий на недосушенную мумию альв хватанул ртом воздух, тяжело дыша и обводя помещение диким взглядом. Чернота белков растворялась, в глазах появилось осмысленное выражение.

Люк еще раз поблагодарил Великую за оказанную милость: этот ритуал, хоть и абсолютно простой, был с подвохом.

Он требовал обращения исключительно к Светлой стороне Силы, огромного личного запаса Силы и применялся только к умирающему врагу, погруженному во Тьму. Казалось бы, проще некуда, но мало было подпитать почти труп личной энергией, надо было еще и забрать себе всю боль, ярость, агонию и болезнь, «переварив» их, превратив в Свет и только тогда отдав обратно.

Люк тяжело поднялся, буквально упав на стул: чувствовал себя он пожеванным и выплюнутым, единственное что радовало — такое состояние продлится недолго. Вся прелесть Светлых ритуалов: чем больше отдаешь, тем больше возвращается. Естественно, при условии, что все сделано правильно — с искренним желанием помочь.

Ситх достал платок, вытирая кровавый пот: Малекит, засранец, почти выпил его досуха.

— Где… — каркнул Малекит, оживающий на глазах.

— Мидгард, — лаконично ответил Люк, утомленно прикрывая опухшие веки. — Подземелье моего дворца.

Альв открыл было рот, но тут же его захлопнул: судя по посеревшему лицу, память к Малекиту возвращалась стремительно.

— Я…

— Я знаю.

Малекит подергался на пробу, но все было бесполезно: камень держал крепко.

— Понял уже, что произошло? — поинтересовался Люк, с интересом наблюдая работу мысли на все больше разглаживающемся лице альва.

— Да уж трудно не понять, — мрачно фыркнул Малекит. Люк подвинулся вместе со стулом ближе.

— Я тебя подлечил. Но не вылечил.

— Сколько у меня времени? — прохрипел, судорожно дернув щекой, альв.

— Час.

— И… что ты будешь делать, Локи? — Малекит старался придать голосу равнодушие, но получалось плохо, а в Силе вообще полыхал чистой ненавистью.

— Хочешь отплатить Хель той же монетой? — оскалил белоснежные зубы Люк, наклоняясь. Малекит мгновение неверяще пялился на него, а затем захохотал.

— Ты действительно умеешь искушать, — прошептал альв. — Согласен!

***

Хельхейм

Хельгард.

По древнему замку разносился звонкий смех. Хель смеялась, счастливая, словно маленькая девочка, получившая неожиданно в подарок куклу своей мечты: радостно, восторженно. Счастливо.

Афера удалась даже не на сто процентов: Хель и сама не ожидала, что Малекит не просто клюнет, как судак на малька, но еще и сожрет приманку вместе с крючком и грузилом. И нить зажует, дотягиваясь до удочки.

Много веков назад она видела Эфир и держала Камень в ладони. Минуту, не больше, но этого хватило, чтобы запомнить исходящее от него ощущение, сделать мысленный слепок магии. И вот, спустя годы и годы, бесполезное, казалось бы, знание, неожиданно пригодилось.