Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 35



На рассвете восемь всадников покинули деревню Игрис. Они все двигались на юг и на юго-запад, в направлении, куда Желтоглазый унес Найрани. Они разъедутся по разным селам и городам. Будут заезжать к разным кланам и общинам. Опросят всех, кого смогут. Кто-то же должен был видеть Желтоглазых. Или хотя бы что-то знать о них. Сам Вегран отправится искать мага-поисковика. Они самые сильные в поисковой магии. Он заручится поддержкой мага. Пообещает ему какую-нибудь выгоду. Он ведь самый успешный торговец в клане. Ему есть, что предложить. Маг поможет найти ее. На всякий случай Вегран прихватил с собой ее вещи. В его седельной сумке лежали ее гребень, зеркальце, ее любимый платок и вышитый пояс от ее свадебного наряда. Она сама его делала. Вегран не много знал о магии, но он слышал, что личные вещи того, кого ищут, очень помогут в деле. Вегран найдет ее во что бы то ни стало. И этого Желтоглазого тоже. А потом он придумает, как уничтожить наглеца вместе с его кланом. Никто не смеет воровать у Веграна! Лошадь Веграна легко шла рысью по проселочной дороге. Вегран строил планы, пытался просчитать варианты поисков. Спустя несколько часов пути Вегран вдруг заметил, что кто-то едет за ним на некотором расстоянии. Вегран пустил лошадь в галоп, но преследователь не отставал. Дорога шла через лес и на поворотах на короткое время преследователь скрывался из вида. Но вскоре непременно показывался позади. Вегран нахмурился. Это еще кто? Он резко осадил коня и, развернувшись, поскакал на встречу преследователю. По мере приближения он смог узнать того, кто следовал за ним.
-Джарра! Ты что здесь делаешь?!!
-Вегран, возьми меня с собой!
-Ты как додумалась уехать за мной?
-Я тоже хочу искать Найрани! Я не могу сидеть в деревне и ждать новостей, пока она неизвестно где и неизвестно что с ней делают!
-Почему ты в деревне не просилась?
-Я знала, что ты не взял бы меня!
-И правильно! Тебе не место здесь!
-Вегран, не гони меня! У меня есть лошадь и деньги! Я не буду обузой! Я хорошо езжу верхом. Я не буду мешать. А может и помогу чем-нибудь.
-Ты понимаешь, что ты наделала? Отпустить тебя домой одну — опасно. Если я буду провожать тебя, я потеряю полдня!
-Так и не отсылай меня! Пожалуйста, Вегран! Позволь поехать с тобой!
Вегран потер переносицу и посмотрел на Джарру. Проклятая девчонка! Навязалась же! Время дорого. Оно уходит. Чем больше промедлений будет, тем меньше будет шансов найти Найрани.
-Ладно. Поедешь со мной.
-Спасибо!!! - Джарра просияла.
-Не благодари! И запомни: не отставать, не мешать, не разговаривать, когда мы будем проезжать деревни и города.
-Хорошо! Я все сделаю!
-Да, и еще... Спрячь волосы и перетяни грудь. Нам ни к чему неприятности.

Когда Найрани пришла в себя, они снова были в воздухе. Солнце было уже высоко. Снова верхушки деревьев далеко внизу, снова когти сжимают ее, снова мерно взмахивают широкие крылья, унося ее все дальше от дома, от ее мечты. Если бы ничего не случилось, ее бы сейчас купали, натирали тело ароматными маслами, заплетали бы волосы, одевали бы ее для праздника. А потом чуть позднее, отец бы поздравлял ее, утирая тайком слезы счастья. И были бы танцы, а она сидела бы во главе стола вместе с мужем. Найрани тихо плакала, давила всхлипы, кусала губы. А встречный ветер моментально высушивал дорожки слез на щеках. Все бесполезно. Ее магия бессильна против этого странного человека. Да и человек ли он вообще? И почему вчера перед тем, как усыпить ее, он сказал, чтоб она не лезла к НЕМУ в голову. Она ведь не собиралась. Почему он почувствовал связь? Может она слишком перенервничала и устала? Может она в какой-то момент выпала из настроя и какая-нибудь случайно проскользнувшая мысль переметнула связь на этого охотника? Отец бы наверняка знал, почему так вышло. Она слишком мало внимания уделяла развитию своих магических способностей и теперь в сложной ситуации она оказалась не в состоянии управлять ими. Отец не настаивал, а она больше интересовалась вышивкой гладью, чем своей магией. Да, она по прежнему заговаривала деревья и домашний скот, чтоб лучше росли и размножались. И все. Чем больше магии, тем выше риск, что жители деревни заметят и поймут, кто они с отцом такие. Это был риск. Удивительно, что Вегран ничего не заподозрил. Он был очень близок к ним с отцом последние годы. Сейчас Найрани жалела, что не научилась ничему, кроме как выращивать яблоки. Да и у кого она училась бы? Ни книг, ни записей, никакой информации. Отец в свое время тоже не вступил в полную магическую силу. Он подавал большие надежды в своем клане, но выбрал жизнь простого человека. И вот теперь Найрани чувствовала себя недоучкой в сравнении с этим странным желтоглазым охотником. И сейчас в лапах его крылатого ящера она безуспешно пыталась подавить волну отчаяния и страха, мешавшую ей думать.
В полдень примерно они приземлились отдохнуть и перекусить. Найрани отказалась накануне от ужина и теперь останавливала себя, чтоб не наесться слишком много этих неизвестных фруктов, которые охотник сорвал с одного из деревьев. Белая мякоть с маленькими черными семечками была сладковатая, с чуть пряным ароматом. Сейчас они казались Найрани вкуснейшим лакомством, какое только приходилось ей пробовать. В округе Игриса такие не росли. Она даже подумала о том, что было бы здорово посадить такие в ее саду. Ее сад. Тоска снова подступила, сжимая горло. Нет у нее больше сада.
На закате они снова встали на ночлег. Найрани сидела у костра, опустив голову. Она устала. Ее платье в когтях ящера стало мятым. Кое-где появились дырки там, где когти цепляли ткань. Ее волосы были в пыли. Найрани накручивала на палец растрепанную прядь и смотрела на огонь. Желто-оранжевые языки пламени плясали на дровах, по бокам костра уже тлели угли, в которых запекалось какая-то дичь, завернутая в какие-то листья. Хорошо у костра. Она бы так и сидела у этого островка тепла и безопасности. Здесь все ясно — возле огня тепло, мясо вкусно пахнет, травы в ее подстилке мягкие. И будто нет за ее спиной этого ночного леса и этого прохладного ночного воздуха, нет над ее головой бесконечного ночного неба. И не хотелось думать о завтрашнем дне. Там была неизвестность. Там этот непонятный охотник и его непонятные соплеменники с их дикими законами. Как он сказал? «Станешь подругой одному из мужчин клана...» И они похищают женщин, забирают силой. И ее тоже заберут, принудят. Заставят жить с таким же дикарем, как этот ее «сопровождающий». Они наверное в шалашах живут, или может на деревьях. А где они держат своих ящеров? Наверное с собой жилище берут. Спят рядом с ними, как вот сейчас. Неужели она тоже будет спать рядом с ящером. И жить на дереве. Будет растить желтоглазых детей и готовить еду на костре. Ей придется терпеть чужие мужские прикосновения. Найрани съежилась, вжала голову в плечи. Она не сможет! Она просто умрет там. Кто-то тронул ее за плечо. Найрани вздрогнула и подняла взгляд. Опять эти глаза. Желто-оранжевые с крапинками.
- Поешь, - рядом с ее коленями лег ароматно-пахнущий кусок мяса, завернутый в листья и кожаный мешок с водой.
Этой ночью Найрани не пыталась бежать. Она лежала без сна на своей подстилке и смотрела в черную бездну неба. Она не могла унять тревожных мыслей. Страх подстегивал воображение, которое выдавало ей бесчисленное множество картинок нерадостного для нее будущего. У нее отобрали все, что ей было дорого. И отберут даже то немногое, что осталось: ее тело, ее достоинство. Найрани обхватила себя руками за плечи и перевернулась на бок. Тело напряглось и как-будто наэлектризовалось от эмоций.
- Спи! И уйми свою магию. Она мешает мне спать. Завтра мы прибудем на место. Тебе там понравится. Всем нравится, - усмехнулся со своего лежака охотник.
Как может понравиться насилие? Как можно заставить полюбить место, где ты даже не сможешь решать за себя, когда и перед кем раздвигать ноги? Как можно принять людей, которые вывернут наизнанку твою душу? Как не потерять себя, когда чужаки навяжут тебе свои традиции, станут ломать твои привычки? Проклятый всезнающий зверь! Негодование вырвалось откуда-то изнутри души и захлестнуло ее. Как же ей хотелось броситься на него и стереть с его губ эту его пренебрежительную ухмылочку. На короткий момент она ясно представила себе, как ее ногти полосуют это лицо, оставляя глубокие следы. Ее трясло от бессилия, страха и негодования. Она понимала, что ей ни за что не справиться с ним. И он это прекрасно знает. Самоуверенный наглый дикарь! И она презирала себя в этот момент за то, что он вызывает в ней это стремление — добавить на его лице еще несколько шрамов. И она ненавидела его за то, что он уже изменил ее жизнь, что уже заставил ее меняться. Вопреки учению отца, гасить в себе проявления агрессии, держать свои эмоции под контролем, как полагается умным и благовоспитанным людям. Нет, ей не понравится! Она хочет домой, к отцу, к подругам, к своей привычной и такой понятной жизни. Она будет искать возможность сбежать и вернуться туда. Она не отступится. Она скорей порвет себе вены, чем станет терпеть на себе дикаря. В ней все восставало против того, что ждало ее там, в клане желтоглазых. Охотник поднялся со своего лежака и направился к ней. Нет! Нет, только не это снова! Найрани вскочила с лежака и дернулась было прочь. В желтом взгляде четко читалось это намерение. Не надо! Нет! Охотник быстрым движением руки поймал ее за волосы. Голова ее запрокинулась. Мужчина сильно потянул намотанные на кулак волосы назад и вниз, заставляя ее опуститься на колени. Слезы унижения собрались в уголках ее глаз. Вторая его рука снова легла ей на лоб. Доля секунды и Найрани обмякла в его руках. Он уложил ее на лежак и вернулся на свое место.
Ближе к обеду пейзаж вокруг летящих путников начал меняться. Найрани видела, как под ними ковер леса пошел волнами холмов. Затем вокруг них выросли сопки, поросшие деревьями. А еще позже скалы прорвали лесной ковер своими почти голыми вершинами. В долинах текли горные реки. Ящер уверенно лавировал между горами. Быстрая река разрезала  плато, образовала неширокую долину и пенилась белоснежными бурунами, огибая крупные камни. В один момент летуны преодолели какой-то невидимый барьер. Найрани почувствовала давление чужой магии и в следующий миг ее удивленному взору открылась небольшая деревня, ютившаяся у подножия горного перевала. Найрани подивилась щиту. Он скрывал поселение надежно. Любой бы, кто хотел бы найти его, не увидел бы ничего кроме скал. Ящер снизился и сделал полукруг над деревней. Деревня в прочем не оправдала ожиданий Найрани. Аккуратные бревенчатые домики, редкие деревья между ними, кривые дорожки, созданные исключительно ногами ходивших по ним людей. Найрани видела, как жители — мужчины и женщины, занятые своими делами, поднимали головы и смотрели на спускающегося ящера. Стайка детей бежала на встречу ящеру, приветственно размахивая руками. Впрочем других ящеров Найрани не заметила. Ящер пролетел над небольшой круглой площадкой, в центре которой было костровище, выложенное камнями. Со всех сторон на площадку стекались люди. Ящер приземлился возле крохотного домика на краю поселения. Охотник взял за локоть Найрани, нетвердо стоявшую на ногах после полета, открыл дверь, втолкнул девушку внутрь и закрыл дверь на ключ. Найрани огляделась. Домик состоял из одной маленькой комнаты. Возле одной стены располагалась узкая кровать. Рядом с ней стоял небольшой шкафчик. На противоположной стене было небольшое окно, открывавшее вид на горы. Возле него стоял столик и стул со спинкой. В углу возле двери был еще один стул, на котором стояла деревянная кадушка с черпаком. В противоположном углу стояла квадратная небольшая печь с белеными боками. Найрани села на кровать, зажав ладони между коленями. Ну хоть не на дереве спать придется. Найрани горько усмехнулась своим мыслям.
- Как ты додумался притащить сюда краденную девку? - один из старейшин клана наседал на охотника.
- Мы и раньше крали женщин, - прибывший охотник стоял перед гневом старейшин спокойно.
- Мы не крали женщин более века! Слишком часто возникали проблемы с ворованными. Ты раскрыл нас! Ты похитил девку на глазах людей! Это снова спровоцирует войну между нашими народами! На нас снова будет идти охота!
- Никто не знает, где нас искать. Да и не убудет от их клана от отсутствия одной девицы.
- От нее будут одни проблемы!
- Или она станет хорошим пополнением нашего клана, - возразил охотник. - Она обладает магией, схожей с нашей. У нее нет мужчины. В клане давно не было новых женщин, а у нас много одиноких мужчин. Клан должен расти.
- Ты погорячился! Снова! Клан должен быть в безопасности в первую очередь. Если мужчины захотят себе пару, они сами добудут себе женщин. Последние сто лет женщины сами уходили за нашими охотниками добровольно.
- Зачем тратить время на уговоры? Привыкнет, согласится.
- А если не привыкнет? Ты хочешь ее себе? Ты сможешь провести жизнь с женщиной, которая тебя не хочет?
- Мне вообще не нужна женщина.
- Мы бы еще поняли, если бы ты взял ее для себя!
- Я старался для клана.
- Довольно, - прервал спор глава клана. - Приведите девицу сюда.
Спустя несколько минут Найрани стояла перед Главой клана, опустив глаза и переминаясь с ноги на ногу. Туфли Найрани потеряла еще в первый день полета и теперь босые ноги мерзли на быстро остывающей в сумерках земле.
- Подойди, - мягко позвал Глава. Найрани приблизилась и подняла взгляд. Глава был молод. Наверное, моложе ее отца. Светлые волосы спадали по его плечам. Голубые глаза смотрели пристально. Легкая морщинка между бровями, тонкий прямой нос, загорелая чуть обветренная кожа. Найрани физически ощущала его спокойную силу.
- Это Ару-Кечи, наше поселение. Мое имя — Дараман. Я — глава этого клана. Как тебя зовут?
Найрани сжав губы, смотрела исподлобья. Пару минут ее молчания спустя Глава сказал.
- Я понимаю, что поведение одного из наших братьев оправдывает твою неучтивость к нам.
Найрани опустила взгляд себе под ноги. Ее щеки заалели от стыда и злости.
- Ты проживешь год в Ару-Кечи. Если за это время никто из наших братьев не приглянется тебе и ты не выберешь себе пару, мы отпустим тебя.
Найрани вскинула голову. Надежда вспыхнула в ее глазах.
- Пожалуйста, отпустите меня сейчас! Я не хочу!!!
- Отпустить тебя сейчас — очень большой риск для нас. А пока будь нашей гостьей. Жить будешь в том домике, который ты видела. Сегодня тебе принесут все необходимое. Ты можешь обустраивать дом по своему желанию. Ты можешь ходить свободно по всему селению. Тебе все будут рады. Ты можешь присоединяться к нашим праздникам и трапезам. Только уйти ты не можешь. Щит вокруг Ару-Кечи не выпустит тебя. А через год мы устроим тебе жизнь в какой-нибудь милой деревеньке среди людей.
Найрани сникла. Кто-то проводил ее до домика. Она не запомнила, кто. У нее не было желания знакомиться  с кем-либо здесь. Ее оставили одну. Закрывать в доме ее не стали. Иллюзия свободы. Найрани залезла на кровать. Какие могут быть праздники и трапезы? Здесь все чужое ей. Она чужая здесь. Она хочет домой. У нее все прекрасно было и там. Любящий отец, жених, красивый дом, будущее, мечты, подруги... А здесь? Здесь ничего нет для нее. Все, что ей нужно — продержаться здесь год и надеяться, что Глава сдержит свое слово. Хорошо, если не заставят жить с каким-нибудь местным... Хотя можно ли ожидать этого от дикарей, которые похищают людей?  Год — это так много. За год можно собрать урожай, построить дом, родить ребенка. А теперь у нее украли год. Найрани плакала. Оплакивала свои рухнувшие мечты, неудавшееся замужество. Скучает ли Вегран по ней? Ищет ли ее?  Конечно ищет! Он и отец перевернут небо и землю, но найдут ее. Слезы окончательно исчерпали запас ее сил. Найрани сама не заметила, как уснула.
Она проспала всю ночь и проснулась только на рассвете. На кровати появилась аккуратная стопка постельного белья и два вышитых полотенца. В углу возле кадки с черпаком стояли два ведра с водой. На стуле теперь лежала стопка какой-то одежды. На столе Найрани увидела кусок мыла, гребень для волос, небольшое зеркальце, несколько свечей с подставкой в комплекте, огниво, деревянную кружку, ложку, крынку с водой и деревянную миску, накрытую крышкой. Она не слышала, как кто-то приходил? Как ее угораздило уснуть вот так беспечно? Надо было дверь подпереть стулом хотя бы. Найрани встала, подошла к столу и глянула на себя в зеркало. Спутанные волосы, на щеках грязные разводы от слез, припухшие глаза. Что бы сказал отец, если бы увидел ее такой? Нет, даже заточение в этой неизвестной дыре не должно быть поводом забывать о культуре. Найрани закрыла дверь на засов, так вовремя обнаруженный на толстом дверном косяке, плеснула в кадку воды из ведра. Она хорошенько умылась, вымыла шею и руки. Освежилась насколько смогла, имея в распоряжении только небольшой ковшик. Потом она долго расчесывала волосы гребнем. Было что-то успокаивающее в мерных движениях руки. После Найрани быстро разделась и обернула вокруг себя простыню из принесенного кем-то набора постельного белья. Она выстирала свое платье в остатках воды и повесила сушиться на спинку стула. Стопка принесенной одежды была решительно переложена в шкафчик на дальнюю полочку. Носить местную одежду Найрани не собиралась. В миске под крышкой девушка обнаружила остывшее тушеное мясо с какими-то специями, пару кусочков хлеба и какие-то мелкие свежие овощи. Найрани позавтракала и снова забралась на кровать. Так она провела следующие три недели. С кровати слазила, чтоб только поесть и привести себя в порядок. Найрани уже наизусть и на ощупь знала все неровности на бревнах возле кровати. Вот там пятнышко, похожее на бегущего кролика, а чуть ниже и левее глубокая чуть изогнутая трещина, а чуть дальше овал от спиленного сучка, немного более светлый там, где видно было сердцевину дерева. Из дома Найрани выходила, только чтоб справить нужду и выставить ведра с использованной водой. На крыльце она каждое утро находила ведра с чистой водой и поднос с едой. Она не знала, кто готовит для нее еду и кто приносит. Ее это не интересовало. Иногда в дверь кто-то стучал. Найрани никогда не открывала. В один из первых дней, когда она вновь не ответила на стук в дверь, она обнаружила под дверью метелку, совок для мусора и две тряпки. Она продолжала наращивать вокруг себя защитный панцирь отчуждения и поддерживала в себе нежелание общаться с этим местом. Найрани продолжала носить свое платье. Время от времени она стирала его вечером, сушила на стуле и утром одевала снова. Оно изрядно пострадало после полета с ящером, но это было единственное напоминание о доме.  Платье было сиреневого цвета. Отец говорил, что этот цвет очень шел к ее карамельного цвета коже и карим глазам. Платье состояло из простого лифа с круглым вырезом, украшенным вышитыми белыми цветами и широкой юбки чуть прикрывающей лодыжки. Найрани любила это платье. Оно хорошо на ней сидело. Его ткань была легкая и струящаяся. Вегран купил ее специально для Найрани у каких-то известных ткачей. Она сама вышивала лиф.  Часто Найрани теребила руками тесьму на подоле платья и проводила пальцами по шелковистой глади вышивки на лифе и вспоминала такие уютные посиделки с подругами за рукоделием. Это было своеобразное таинство. Девушки садились в полукруг возле окна или в саду, сплетничали, смеялись и работали. Негромко постукивали спицы, ловко набирали петельки деревянные вязальные крючки, постепенно вырастали из разномастных ниток и других материалов всевозможные изделия. И так приятно было чувствовать себя частичкой этого процесса, осознавать, что сделанная тобой вещь найдет свое применение, сделает уютнее дом, или станет украшением для тебя. Найрани с теплом в сердце заботливо расправляла складки юбки после стирки и пыталась заделывать шелковые нити вышивки, вылезшие от шершавых лап зверя. Она жалела, что нет иглы с нитками, чтоб зашить прорехи от когтей ящера, но выходить и просить у кого-то инструменты она не хотела. С каждым днем все сильнее наваливалась апатия. Казалось, эмоции и чувства отмирали, выгорали постепенно. Найрани все меньше хотелось вставать с кровати. Ей все реже хотелось есть и все больше хотелось спать. Во время бодрствования одна мысль свербила в мозгу: «Хочу домой! Хочу домой! Хочу домой!». Однажды поздним вечером Найрани вдруг поймала себя на том, что она ходит кругами по комнате и с фанатичностью повторяет как мантру эту незатейливую фразу: «Хочу домой! Хочу домой! Хочу домой!». И в такие моменты эмоции испарялись почти до полной пустоты.  «Хочу домой! Хочу домой! Хочу домой!» В тот вечер зажженная свеча стояла на столе сбоку от окна. Неспешно танцевал на фитиле желтый огонек. Найрани, проходя мимо окна, вдруг увидела свое отражение в оконном стекле. С отражения на нее смотрела девушка с погасшим взглядом, с потерявшим краски лицом, в порванном платье. Найрани вдруг испугалась. Испугалась своих мыслей, испугалась за себя совсем по-другому. Если раньше она больше боялась физического насилия над собой, то теперь поняла, что она движется к чему-то более страшному. Вот он настоящий страх — страх потерять себя по-настоящему. Вот этого она боялась тогда, когда лежала на подстилке из трав у лесного костра рядом с охотником. Если так продолжится дальше, то она потеряет связь с миром. Уйдет в себя окончательно. У них в деревне жила одна старушка. Она была безобидная, никому не делала зла. Просто ходила по деревне с поленом, завернутом в детское одеяльце. Она укачивала его на руках, пела ему колыбельные, любовно оправляла одеяльце. Когда-то давно у этой женщины в родах умер ребенок. И с тех пор несчастная смотрела только внутрь себя и на своего воображаемого малыша. Ее семья пыталась вытащить бедняжку из этого состояния. Первое время жители пытались отобрать у нее полено. Но женщина так кричала и молила, что ее оставили в покое. Ей многие помогали по мере сил. Кто в доме приберет, кто обед принесет, кто одежду справит. Найрани всегда немного боялась старушку и всегда имела внутреннюю уверенность, что уж  с ней-то такого никогда не случится. Мы всегда боимся предположить, что однажды может придти такая беда, которая вытрясет все силы, вынет душу, лишит желания смотреть на этот мир дальше. И вот теперь Найрани ловила себя на том, что она как заведенная оглаживает кончиком пальца вышитые на платье лепестки. Когда это платье успело вдруг превратиться чуть ли не в идол? Да, это единственная вещь, свидетельствующая о ее связи с домом. Но это всего лишь вещь, пусть красивая и любимая. Найрани прежде всего необходимо сохранить ясность ума, иначе ей уже будет неважно, где она и с кем. Она  не узнает отца, не поймет, что она наконец дома, потому что все это перестанет для нее существовать. Нет, Найрани этого не хотела. Она тряхнула волосами, решительно подошла к двери и откинула засов. Брякнул о толстые доски кованный плоский крюк. Дверь чуть слышно скрипнула петлями, когда Найрани толкнула ее. Выдохнув, девушка вышла на крыльцо и впервые за три недели подняла взгляд к небу. Оно было темное и бездонное. Яркая круглая молочно-белая луна висела в просвете между двумя горами. Найрани стояла, запрокинув голову, и смотрела на темно-синий купол, усеянный серебристыми звездами. И вдруг теплом в груди пришло осознание, что где-то там далеко ее отец смотрит на это же самое небо. И впервые за эти три недели Найрани почувствовала, как где-то в глубине ее естества пробуждается ее магия.
Утро выдалось чудесное. Найрани сидела на верхней ступеньке крылечка, прислонившись спиной к закрытой двери домика. Собственно ступенек было всего две и ступни сидящей девушки как раз доставали до земли. Солнце нагрело доски крылечка. Крохотные растения с круглыми листочками зеленовато-голубым пушистым ковром стелились между домиками. Маленькие стебельки щекотали босые ступни. Роса уже давно высохла. Небо без единого облачка. Солнечный диск восходил над горным перевалом, заливая золотистым светом долину. Найрани прикрыла глаза, чувствуя на коже теплые прикосновения солнечных лучей.
Звук чьих-то шагов по тропинке вырвал Найрани из неги. Она вздрогнула, выпрямилась и подобрала под себя ноги. По тропинке прямо к ее домику шла женщина. Она была не молодая, но еще и не старая. Ее виски чуть посеребрила первая седина, длинные тяжелые волосы скручены в незатейливый узел. В руке женщины был поднос с едой. Так вот кто приносил завтраки!
- Вышла на солнышке погреться? Молодец! Хватит в доме киснуть, - улыбнулась женщина. Найрани хмуро молчала.
- Меня Улой зовут. А тебя как? - женщина поставила поднос на крылечко возле Найрани. В ответ — молчание.
- Мой дом - вон тот с белой дверью, тот, что ближе к реке. Если нужно чего — заходи, - не обиделась Ула, добродушно улыбнулась и легко пошла к домику с белой дверью.  
Найрани сердито проводила ее взглядом и снова устроилась на крылечке. Закрыв глаза, она снова попыталась поймать то благостное настроение, которое у нее было всего несколько минут назад до прихода женщины. Найрани силилась и напрягалась, но тревожные мысли уже каркающими воронами заполонили разум. Она ерзала на ступеньке и злилась все сильнее. Солнце теперь казалось слишком жарким, а ступенька — жесткой. В конце концов Найрани порывисто встала и огляделась. В домик идти не хотелось. И, немного подумав, Найрани решила прогуляться к реке. Осторожно, чтоб по возможности не быть ни кем замеченной, Найрани обошла деревню за крайними домами. Почти сразу за ними шло высохшее русло реки - широкий и неглубокий естественный желоб, покрытый сероватыми камнями, обточенными водой. Найрани предположила, что это один из рукавов реки, который наполняется водой во время весеннего паводка. А сейчас, на исходе лета, желоб был абсолютно сухой. Найрани, осторожно ступая по гладким камням, перебралась на другую сторону высохшего русла. Основное русло горной реки делало небольшой изгиб. Участок суши, врезавшийся в реку был довольно ровный, покрытый светлым мелким песком и поросший редкой невысокой травкой. По обоим берегам реки росла узкая полоска деревьев. Эта неглубокая река была так не похожа на широкую и спокойную реку, которая текла в Игрисе. Эта река петляла между горами, разветвлялась на множество мелких рукавов и снова собиралась в один стремительный поток. Река пенилась и шипела в узких местах, где крупные камни высовывали свои блестящие спины из под воды. Найрани прошла по камням почти на середину реки и теперь стояла, разглядывая камни в прозрачной воде. Дома Найрани очень любила сидеть на берегу реки, опустив босые ступни в воду, и слушать трели кузнечиков в высокой траве. Ощущение близости воды приносило умиротворение. Особенно вечером, когда уже спадала дневная жара. А сейчас бурлящий поток под ногами лишь усиливал чувство одиночества и тоски. Найрани наклонилась и потрогала воду рукой. Холодная. Найрани подобрала юбку и ступила в воду. Вода тисками ухватила щиколотки. Нет, вода не холодная. Вода ледяная. Найрани сделала еще несколько шагов по гладким камням. Вода доходила ей до середины голени. Найрани меньше минуты стояла в воде, а пальцы ног уже начинало сводить судорогой от холода. Что за место?!! Даже река какая-то неправильная. Не искупаться, не посидеть на берегу, слушая насекомых. Ведь из-за шума воды их просто не слышно. Найрани мысленно обругала и охотника, притащившего ее в этот конец мира, и свою несчастную судьбу, и эту недружелюбную реку, и эти горы, непроходимыми стенами вставшие вокруг. Найрани развернулась и пошла к камню, с которого спустилась в воду. Река тянула и толкала ее в ноги, обвиваясь вокруг голеней. Идти было тяжело. Камни были скользкими и качались под ногами. Река все время норовила вытянуть из-под Найрани опору. Заледеневшая стопа скользнула по камню. Река с готовностью усилила  свой нажим. И в следующий миг Найрани взвизгнула, когда ледяная вода моментально пробралась под тонкое платье и вцепилась в тело ледяной хваткой. Вода сомкнулась ледяными тисками вокруг лица и потянула за волосы, как разозленная девка, дорвавшаяся до прически обидчицы. Найрани больно ударилась о камни на дне. Юбка намокла и мешала встать. Найрани на четвереньках ползла к берегу, цепенея от холода. Река злилась, с готовностью  добавляя пинки и толчки. Когда Найрани выбралась из воды, зубы стучали от холода, тело била мелкая дрожь. Волосы мокрыми сосульками свисали на лицо. Мокрая юбка прилипла к телу. Найрани обхватила себя руками и на негнущихся ногах поковыляла к домику. На этом однако злоключения сегодняшнего дня не закончились. Найрани упала второй раз в высохшем русле. Когда она уже выбиралась из желоба, камень укатился из-под ноги. Коленка была сильно разбита, локоть ободран, а вывихнутая щиколотка сильно болела. Найрани, зажав руками кровоточащую коленку, сидела на камнях и плакала.
Найрани не знала, сколько времени она просидела на камне, рыдая. Видимо не много, потому что, когда кто-то аккуратно тронул ее за плечо, ее ноги все еще не отошли от холода реки, а с волос все еще капала речная вода. Найрани подняла голову и увидела Улу, склонившуюся над желобом.
- Ты чего здесь сидишь? Ты чего такая мокрая? В реку упала что ли? То-то мне показалось, что кто-то кричал у реки. А что с коленом? - Ула нахмурившись, смотрела на розоватые подтеки, стекающие из-под пальцев Найрани. - А ну, пойдем ко мне.
Найрани отвернулась, не желая разговаривать. Сдерживая слезы, она смотрела перед собой. Ее подбородок дрожал от холода и слез. Пальцы на ногах сводило судорогой от переохлаждения.
- Не упрямься же. Пойдем! Ты заболеешь, если не переоденешься. Да и ранку твою полечить нужно.
Найрани снова посмотрела на Улу и колебалась. Ведь это похоже на предательство — попросить о помощи врага. Ну и что, что женщина. Она все равно одна из НИХ. Найрани тряхнула головой, оттолкнула руку Улы и попыталась встать. Распухающая прямо на глазах  подвернутая лодыжка тут же отозвалась резкой болью. Найрани сморщилась и покачнулась. Ула ловко сошла на дно высохшего русла и подхватила Найрани под локоть.
- Нет ничего постыдного в том, чтоб признать, что тебе нужна помощь. Не отказывайся. Это ничем тебя не обязывает.
Найрани сдалась. Опираясь на руку Улы, она стала медленно продвигаться по камням к вершине желоба. И уже через пару шагов Найрани поняла, что сама бы торчала на этих камнях еще очень долго. Нога нещадно болела и наступать на поврежденную ногу становилось больнее с каждым шагом. Ула поднялась на край желоба первая и ловко вытянула Найрани наверх за руки. Затем, поднырнув под руку Найрани со стороны больной ноги аккуратно повела ее к дому. Домик был маленький, сложенный из бруса. Он был немного больше домика, выделенного для Найрани, и имел небольшую пристройку с покатой крышей. Ула завела пострадавшую в дом и усадила ее на стул возле стола.
- Посиди здесь. Я принесу лекарства.
Ула вышла. Найрани осмотрелась. Домик имел две комнаты: прихожую, объединенную с кухней, в которой сидела сейчас Найрани, и спальню. Дверь в спальню была приоткрыта и в щель была видна высокая кровать с кучей подушечек на ней. Найрани подперла рукой щеку и вытянула травмированную ногу вперед. Лодыжка заметно опухла. От входной двери к стулу вела цепочка грязных следов. На полу возле стула с мокрой юбки накапала уже приличная лужица. Найрани стало неловко. Она уже пожалела, что поддалась на уговоры женщины. Нужно уйти отсюда. Нужно добраться до домика. А там уже Найрани спокойно залечит свои ушибы. В момент, когда Найрани уже вознамерилась встать, дверь отворилась и вошла Ула с тряпичным свертком в руках и каким-то мешочком. Она положила сверток на стол перед Найрани.
- Вот, это тебе. Пойдем, я покажу, где ты сможешь переодеться. А я пока отвар для тебя сделаю, - Ула помогла Найрани подняться и захватила сверток со стола. Она провела девушку к приоткрытой двери в соседнюю комнату. Положив сверток на кровать, Ула оставила Найрани одну. Найрани вздохнула и развернула сверток. В нем оказалось небольшое белое полотенце и льняное платье с длинным рукавом. Найрани принялась стягивать с себя мокрое сиреневое платье. Она взяла полотенце и растерла продрогшее тело. В самом деле, заболеть сейчас будет очень не кстати.  Закончив, Найрани через голову натянула на себя чужое платье. Ткань была простая, не такая мягкая, как на ее собственном платье. Горловина платья имела небольшой вертикальный вырез спереди и затягивалась на кулиску шнурком. Такие же шнурки были вдеты в манжеты рукавов. Платье было прямого кроя и доходило почти до пят. Пояса не было. Найрани затянула шнурки на рукавах и горловине и как могла вытерла волосы. Подобрав с пола мокрое платье, Найрани поковыляла к двери. Кухня ожила. В печи горел огонь, на плите уже пыхтел пузатый чайник. Ула толкла что-то в ступке, стоя у стола.
- Повесь платье возле печи. Пусть просохнет.
Печь была большая, прямоугольная. Она стояла в углу и была огорожена от основной комнаты небольшим резным деревянным заборчиком с дверцей. На него-то Найрани и накинула свое платье.
- Этот заборчик был сделан, чтоб дети не лазили к печи. Только вот детей у меня так и не было, - вздохнула Ула. - Да ты садись за стол. Сейчас ногу твою полечим.
Найрани хромая добралась до стола и села. Ула ловко растирала в ступке какие-то травы. Найрани раньше таких не видела. Светлые серебристо-зеленые листики превращались под пестиком в благоухающую кашицу. Запах был пряный и терпкий. Ула почерпнула ложкой из ступки лекарство, размазала тонким слоем на небольшом кусочке полотна, наложила компресс на распухшую лодыжку Найрани и крепко забинтовала. Потом Ула попросила Найрани приподнять подол и промыла разбитую коленку каким-то отваром. Еще через несколько минут ступка, пестик и остатки лекарств были убраны, а на столе появился круглый керамический чайничек с ребристыми боками и такие же кружки. Рядом встало блюдце с засахаренными ягодами, пиалка с медом и корзинка с маленькими круглыми булочками. Ула разлила в чашки ароматный чай с какими-то горными травами.
- Пей. Этот чай поможет тебе согреться и даст силы, чтоб не заболеть, - с этими словами Ула отправила в рот несколько ягодок и глотнула из своей кружки. Найрани осторожно поднесла кружку к лицу и вдохнула аромат. Напиток пах восхитительно. Кружка приятно согревала ладони. Найрани сделала маленький глоток. Вкусно, хоть и не привычно. Ула пила свой чай в прикуску с ягодами, намазывала мед на булочки и говорила, говорила. Найрани неспешно пила свой чай и слушала. Ула рассказывала, как пришла в деревню за своим Охотником, как он строил дом, как она собирала целебные травы и лечила жителей деревни, как ее охотник в тот же год погиб в горах во время обвала. Найрани смотрела на нее и видела на лице женщины всю гамму ее чувств. Видела, как светилось любовью лицо женщины, когда она говорила о своем суженом. Видела глубокую, но светлую скорбь о потерянном счастье. Найрани слушала и сердце ее замирало от сострадания и от желания тоже ощутить что-то подобное. Сейчас здесь, сидя рядом с этой открыто и тепло улыбающейся женщиной, Найрани чувствовала себя необычайно уютно. Перестала ныть щиколотка, отогрелись пальцы ног. Да и в душе что-то тоже отогрелось и отзывалось сейчас каким-то теплым чувством. Найрани не могла дать ему определение.
День уже клонился к закату, когда Ула проводила Найрани к домику, снабдив ее мазью и ценными указаниями о том, когда и как сменить компресс. Ула чмокнула девушку в лоб, махнула рукой на прощанье и пошла к себе. Найрани, так и не сказавшая за вечер ни слова, стояла на крылечке, придерживаясь за дверной косяк. А потом вечером она долго лежала в своей кровати глядя в потолок. Она не могла заснуть. Найрани вспоминала рассказ Улы. Она ведь любила своего Охотника и сама пришла за ним сюда. И Ула любила эту деревню и ее жителей. Это слышалось в ее голосе, когда она рассказывала о них. Найрани вспомнила того, кто похитил ее и не смогла представить себе, чтоб она добровольно пошла за кем-то, похожим на него. Но Ула — другая. Найрани чувствовала это. Рядом с Улой было тепло и уютно. Ула отдавала любовь щедро и легко. Найрани понимала, что она сама так не умеет. Да и нужно ли это? Если вот так отдавать себя всем, что же останется? Вот Ула хоть и любима всеми в деревне, все равно по-своему одинока. Найрани чувствовала это в ее словах, жестах. Подчиняясь внезапному порыву, Найрани встала с кровати. Накинув на плечи одолженную Улой шаль, девушка двинулась в сторону домика с белой дверью. Ула открыла дверь довольно быстро. Тоже еще не спала, догадалась Найрани.
- Меня зовут Найрани, - сказала девушка, глядя в улыбающиеся карие глаза.
Прошла неделя. Нога Найрани почти зажила благодаря мазям Улы. Каждый вечер Найрани приходила в домик с белой дверью. За маленьким столом с чашками ароматного травяного чая в руках, Ула и Найрани разговаривали. Найрани и сама не заметила, как привязалась к этой улыбчивой и открытой женщине. Рядом с ней Найрани не прятала свою тоску по дому. Чувствовала – ее поймут. Найрани рассказывала о доме, об отце, о подругах и не могла остановиться, пока в горле не вставал ком, а глаза не наполнялись влагой. И тогда Найрани плакала, вытирала слезы рукавом. В этот раз Найрани тоже  плакала. В груди жгло, щемило сердце. Остывала в ладонях кружка с чаем. Найрани смотрела на желтовато-оранжевую зеркальную поверхность напитка. Ула тронула ее за рукав. Найрани выплыла из воспоминаний.
- Милая, перестань нырять в эту боль. Ты утонешь в ней. Взгляд твой погаснет, ум притупится, - Ула ласково погладила девушку по щеке, вытирая пальцами слезы.
- Я и сама это чувствую. Я не могу думать ни о чем. Я хочу домой! Здесь все чужое мне.
- Займись делом. В одном народе говорят: занятые руки – голове делать нечего. Хочешь -  помогай мне отвары и настои лечебные делать, травы собирать и сушить. Обустрой свой домик. Тебе в нем еще долго жить придется. Скажи, что нужно тебе для этого, я помогу достать.
- Мой отец был целителем. И я помогала ему. Но я в травах местных не разбираюсь совсем.
- Не бойся, я научу тебя, какие травы целебные в горах растут. Здесь удивительное место, богатое!
- Чем богатое? Камнями да колючками? - Найрани с сомнением и иронией посмотрела на Улу.
- Не отвергай это место, девочка, иначе оно тоже будет отвергать тебя. Оно чувствует, с чем ты к нему приходишь и отвечает тебе тем же.
Найрани удивленно хлопала глазами.
- Глава клана говорил о тебе, что ты обладаешь магией. Неужели ты не чувствуешь магию этого места? Я простой человек, но даже я это чувствую. Оно живое, оно дышит и оно очень многое может дать тебе, если ты его полюбишь.
- А за что мне его любить? Меня насильно сюда притащили. Я это место не выбирала! И людей этих я не выбирала!
- Ты и место, где родилась не выбирала, - улыбнулась Ула. – Но ты же его любила!
- Да, но там это было родное для меня место!
- Место – это просто место. Оно не хорошее, не плохое. Оно просто есть. Сила его чистая. Это ты место наполняешь. Чувствами, поступками, воспоминаниями. Чем наполнишь, тем и станет для тебя оно. Ты можешь создать из него тюрьму для себя, а можешь – рай. Ты хочешь жить в тюрьме, девочка?
Найрани закусила губу и нахмурилась.
Ула продолжала: - Перестань жить прошлым. Прошлого нет, оно уже ушло. Живи настоящим, радуйся ему.
- Но тогда я предам отца, предам всех, кого люблю.
- Нет, не предашь. Сохраняй любовь к родным светлой. Не примешивай к ней сожаление и скорбь. Просто верь, что однажды ты снова увидишь тех, кто тебе дорог. А время, отведенное тебе здесь, проведи с пользой для себя.
- Очень сложно, Ула. Здесь все по-другому.
- Конечно, по-другому. А ты подумай о том, сколько женщин всю свою жизнь прожили в одном месте, в одинаковых заботах каждый день. Все верно, ты не просила этого, но тебе выпал шанс научиться чему-то новому, увидеть, как живут другие люди, не похожие на тебя. Эти люди не хуже, чем те, кто жил рядом с тобой в твоей деревне. У этого Клана своя история, своя культура. Постарайся уважать его.
-Все будет хорошо, - добавила Ула, глядя на задумавшуюся Найрани.