Человек в стене

Первые эксперименты в области автоматизма и письма породили доску уиджа и спиритический планшет — два инструмента, которые помогают духам взаимодействовать с материальным миром. В планшет может быть установлен фиксирующий движения карандаш. Доска уиджа представляет собой подобие рулетки для казино с буквами по краям. С помощью стрелок, которые на них указывают, составляются слова и предложения.

Наиболее известен случай автоматизма с Перл Кёррен, публиковавшейся под псевдонимом Пейшенс Уэрт. Миссис Кёррен, американская домохозяйка из Сент-Луиса, родилась в 1834 году. У нее не было зафиксировано ни раздвоения личности, ни других психических заболеваний. Женщина средних умственных способностей, она не выказывала никаких попыток заняться писательством, пока не появилась Пейшенс Уэрт.

В течение четырнадцати лет Пейшенс Уэрт написала при помощи Перл Кёррен более двух миллионов слов. Она удивительно быстро создавала стихи, басни, афоризмы и прозу.

Уэрт писала, что жила в Англии в середине тысяча шестисотых годов. Молодой девушкой она прибыла в Америку, где была убита во время столкновения с индейцами. Действие многих ее произведений происходит в Англии семнадцатого века, в них использован язык того времени. Поэма “Телька” длиной в двести сорок страниц, восемьдесят процентов лексики которой соответствует древнескандинавской, была надиктована в течение тридцати пяти часов.

За свой последний роман Уэрт была удостоена Пулитцеровской премии, ее поэзия тоже была хорошо принята. Миссис Кёррен умерла в 1937 году, и Уэрт исчезла из литературного мира».

Альва понимала, что книга открылась на этой странице потому, что именно этот отрывок она читала много раз. Клея, удерживающего изрядно захватанную бумагу, уже совсем не осталось, и девочка захлопнула книгу. Ничего нового она не узнала.

Ее стало клонить в сон. Она снова спустила одеяло и вдохнула поглубже — воздух за пределами пещерки был гораздо свежее.

Альва что угодно отдала бы за бабушкины дневники, но мама сказала, что они пропали во время переезда и никто не видел их больше двадцати лет. Дочь ей не верила. Дневники — слишком важная вещь, чтобы вот так взять и затеряться. Альва при каждом удобном случае принималась за поиски.

Ей захотелось пописать, и она соскользнула с постели, сунув ноги в тапочки. Потом надела халат и плотно закуталась в него. Мама права, тут холоднее, чем в их старом доме.

Она открыла дверь и вышла в коридор. Там было очень темно, и она подождала, чтобы глаза привыкли. Тишину темной кухни нарушали лишь звуки капающей из крана воды.

На цыпочках Альва прошла по толстому ковру в туалет. Закончив свои дела, она помедлила мгновение, прежде чем открыть дверь. Что-то было неправильно, она нутром чувствовала, но не боялась.

Капли из крана падали быстрее, чем раньше. «Кап-кап-кап» — это вода ударяется о раковину. Альва затянула пояс халата и направилась в кухню. Тучи расступились, и теперь луна озаряла стены и потолок пульсирующим голубовато-белым светом.

Альва посмотрела на двор. Все окна были темными, освещались лишь песочница и гравиевая дорожка. Она открыла окно. Не пели птицы, но издалека слышался замирающий в ночи звук проезжающих машин. Альва закрыло окно, подошла к раковине и завернула кран. Из него перестало капать.

Тучи снова закрыли луну, и стало темно. Понять, где в гостиной стоит мебель, теперь было сложно. В старом доме она точно знала, где что, но здесь пока еще только осваивала планировку и особенности новой квартиры. Стены старого дома иногда потрескивали и пощелкивали, когда там топили камин, но тут, в квартире, из стен иногда доносились скребущие, царапающие звуки. А в трубах свистело и пищало.

Сейчас царапающие звуки становились все отчетливее и отчетливее. Может, в стенах жили крысы. Альва подошла к стенному шкафу, обращенному фасадом к коридору, и открыла его. Там оказались залежи старых CD-дисков, которые Ванья пока не разобрала. Соседние полки были пусты, и Альва приложила ладонь к задней стенке шкафа. Скрежет прекратился.

Она закрыла дверцу шкафа и направилась к противоположной стене комнаты. Теперь она уже почти привыкла к темноте и поэтому прошла между креслами и кофейным столиком, ни на что не наткнувшись. Мебель выглядела для нее плотными спресованными тенями, маячившими в черноте комнаты.

Скрежет за стеной возобновился. Это не крыса. Судя по звуку, то, что там скребется, гораздо крупнее крысы.

— Бабушка? — прошептала в темноту Альва. Царапанье снова прекратилось.

У нее возникло отчетливое ощущение, что за ней наблюдают.

— Бабушка? — опять проговорила она, на этот раз чуть погромче. — Ну же, бабушка, все нормально, я не боюсь!

Альва постояла несколько минут и подождала, но все было тихо. Сколько она ни прислушивалась, больше не раздалось ни звука. Она вернулась в свою комнату, легла в постель и закрыла глаза.

* * *

Пришкольная игровая площадка была меньше, чем в Лудвике, и вокруг нее стояли городские дома. Высокая изгородь отделяла баскетбольные площадки от улицы, где автомобили неслись куда быстрее, чем следовало. Через дорогу был небольшой участок, засаженный деревьями, но школьникам не разрешалось туда ходить. На школьной площадке не было деревьев, чтобы собирать под ними шишки, слушать птиц или прятаться. Там вообще не было ни единого местечка, чтобы спрятаться.

Альва стояла, так тесно прижавшись к стене, что чувствовала сквозь рубашку ее неровную поверхность. Большие часы над входом показывали, что до начала следующего урока остается ровно пять минут. Возможно, столько она вытерпит, но весь остаток дня? Сейчас только первая перемена, потом будет обед, а потом вторая перемена, послеобеденная. Завтра вторник, учиться еще четыре дня. Закончится эта неделя, за ней придет другая, а за той — еще одна.

Чуть подальше на игровой площадке прыгали через скакалку вместе с девочкой-шатенкой Эбба и Санна. Они помахали ей, а она — им, и на этом все. Альва знала, что сестрам не нравится, когда она всюду ходит за ними. К тому же им, наверное, нужно было много чего обсудить, ведь они впервые оказались в разных классах. В Лудвике они сидели в огромном кабинете, общем для четвертого, пятого и шестого классов. А теперь Санна учится в пятом, Эбба — в шестом, а Альва — всего лишь в третьем классе.

Зазвенел звонок, и Альва проскользнула обратно в школьное здание. Она первой зашла в кабинет и уселась на выделенное ей место возле окна. Это было хорошее место — никто не мог сесть сзади и кидать в нее ластики и записки.

— Ну, начнем, — сказала учительница, открывая детскую книжку с акварельными иллюстрациями. — Толстым зеленым маркером она написала на доске «Красная Шапочка» и повернулась к ученикам: — Когда вы закончите читать «Красную Шапочку», пожалуйста, придумайте сами какую-нибудь сказку и запишите ее. Пишите о чем вам только захочется. После обеда вы нарисуете к своей сказке картинки, а потом мы соберем все ваши истории в одну большую книгу.

Учительница пошла по классу, раздавая бумагу. Альва точно знала, о чем ей писать: о призраках. Она как следует сосредоточилась и сочинила сказку про девочку, которая хочет встретиться со своей умершей бабушкой. В конце истории ей явился призрак бабушки.

— Кто хочет прочитать свою сказку всему классу? — спросила учительница.

В воздух поднялось три руки. Альвины руки на коленях сжались в кулаки.

— Альва, может быть, ты? — спросила учительница. Девочка не отводила глаз от своей парты.

Во время обеда Альва последней вошла в столовую. Она села на свободное место рядом с мальчишками из своего класса, но не разговаривала с ними. Мальчишки болтали о какой-то игровой консоли, о которой она никогда не слышала.

Когда она встала, чтобы унести грязный поднос, один из мальчишек повернулся к ней. Она вспомнила, что его зовут Арвид; ей было известно это из утренней переклички по классному журналу.