Братья наши меньшие

— Давай не будем об этом, — попросил я. — Не хочу. Сменим тему. Повезло Эдику — и хорошо. Ну его. Дурак все равно был, а дуракам везет. Скажи лучше, откуда у тебя пистолет. Я ж не успокоюсь. Хочу все знать. Украл где-то? Ты ж меня как облупленного… никому ни слова не скажу! Только признайся!

— Кирюнатор, — ответил он спокойно, — пожалуйста, больше не говори ни слова.

— Но…

— Ничего не скажу, Кир.

Игорь — мой лучший друг. И я промолчал. А вскоре совсем забыл о том случае или, по крайней мере, постарался забыть. Не до того было: диплом защищал, свадьбу играл, семейная жизнь началась… Год проходил за годом, когда профессионалы обещали скорый конец мясного кризиса, но кризис не кончался, а животные продолжали дохнуть. Тех же, которые не успевали умереть естественным путем, успешно съедали люди.

Прошло много лет. Студенческие годы остались позади.

Сейчас я разглядываю несчастных девушек с порносайтов, и мне становится страшно. Их так много, этих девчонок, что иногда кажется, будто каждая женщина на земле хоть раз снималась без одежды.

Когда я выхожу на улицу после работы, то не могу смотреть женщинам в глаза: приходится останавливаться и отворачиваться, притворяться, что разглядываю витрины или смотрю на часы. Такое чувство, что вот-вот мелькнет нежное личико с порносайта; мелькнет и растворится в толпе, а мне будет безумно стыдно, и выход останется только один — пойти в кабак, вонючую наливайку, чтобы напиться там в хлам.

Иногда я представляю фотографа, старого, побитого жизнью, в морщинах и шрамах, который носится по земному шару и снимает женщин на цифровую камеру. Он подглядывает в замочные скважины, сверлит в стенах дыры, притворяется мойщиком окон — все для того, чтобы сфотографировать обнаженную красавицу. В его глазах застыла боль, потому что он спешит; хочет сфотографировать всех женщин на свете, но не успевает.

Мастер предчувствует смерть женщины, которую не довелось щелкнуть фотокамерой, Он беззвучно плачет, но остановиться не может: бежит со всех ног к следующему дому.

Мне очень жаль несчастного фотографа. Когда я рассказал о невеселых этих мыслях Мишке Шутову из отдела убийств, он повертел пальцем у виска и предложил выпить по сто граммов для успокоения нервов. Мишкина вселенная тверда и незыблема, он знает точно, что в нашем мире есть живые. Что, несмотря на огромное количество сайтов, посвященных членовредительству, живые люди еще встречаются.

Чтобы убедиться в этом, достаточно выйти на улицу, говорит Шутов. И скалится при этом, шакалья морда. У меня так не получается.

Представьте сайт «девственницы.ру», где показывают молоденьких девчонок в чем мама родила. Представьте сайт «пьянаямама.ком», где лежат порнофотографии «мам» и их «сыновей». Представьте сайт «копро.нет», где на скверного качества видео можно увидеть, как… впрочем, не будем об этом.

Представьте сайты, посвященные зоофилии и некрофилии, эксгибиционистам и онанистам. Представьте всю ту мерзость, гниль, которая скопилась во Всемирной сети за последние годы.

Я ее разгребаю.

Случилось так, что после года работы я заметил, что женщины повторяются. Например, кареглазую блондинку, которая любит раздеваться на улице, я видел на сайте, посвященном сексу с гарцующим пони. Фотографии молоденькой нимфоманки с шиньоном расползлись по пяти или шести страничкам. Нимфоманка везде проходила под грифом «девственница», но по глазам было видно — это не совсем так. Вернее, совсем не.

Я обрадовался. Подумал, будто рано или поздно выяснится, что женщин на порносайтах не так уж и много; поверил, что скоро я вычислю их всех и тогда можно будет успокоиться. Но появлялись новые. И не было им конца: улыбающиеся лица, игривые позы — мне хотелось плакать, когда я видел их. С веселых лиц подмигивали выплаканные в сушь глаза, а в светящихся, подкрашенных компьютерной программой радужках я не видел мысли.

Решившись, я пошел к нашему психологу, а он стал задавать наводящие вопросы о моем трудном детстве и юности, поэтому пришлось быстренько сворачивать тему. Так ведь и о моей профпригодности могла зайти речь.

По-настоящему, вдрызг, я напился, когда увидел девушку с порносайта в реале. Тряпочное, снятое старенькой аналоговой камерой видео я просматривал несколько раз подряд — черноглазая лолита, с виду цыганочка, занималась любовью со здоровенным губастым мужиком. Было противно, но, в общем, как обычно. Работа есть работа.

Вечером я встретил лолитку в собственном подъезде. Девушка жила этажом ниже одна, без родителей и без парня. Я не знал ее имени, но пару раз встречал в подъезде. Иногда мы болтали — о пустяках. Я знал, что живет она этажом ниже, а больше ничего.

Почему одна живет? Чем занимаемся? Мало ли. Может быть, студентка; квартиру снимает, чтобы спокойно учиться, обстоятельно прочитывать конспекты, изучать пухлые тома университетской литературы; хорошая, в общем, девушка. Догадку эту, кстати, подтверждали ее аккуратные интеллигентные очки с тонкими стеклами. Девушка в таких очках не будет пить водку, гулять до полуночи и развратничать.

На записи она сняла очки. Наверное, поэтому я не узнал «студентку» сразу.

И вот душный летний вечер, запахи цветов и заводской пыли щекочут ноздри, а рядом стоит она, девушка с видео, в легком синем, с вышитыми цветами — ромашками и тюльпанами — сарафане. Стоит на площадке между этажами в босоножках, нога за ногу, и курит. Смотрит в окно на огни вечернего города и о чем-то думает. Я не знаю, о чем она думает, глядя на город из окна десятого этажа: я бы на ее месте думал о той пленке. Мне было б стыдно, и я думал бы о том, что надо найти парня, который снимал меня на камеру, и уговорить его отдать кассету. Или просто убить ублюдка, забрать пленку и сжечь. А самой, сгорая от стыда, повеситься на ближайшей сосне.

Я замер, когда увидел девушку, и мысли эти, словно скорый монорельсовый поезд, мелькнули в голове; мелькнули и исчезли, осталась только пустота и неприятное щемящее чувство; слабая, уколом булавки, боль в сердце. Девушка обернулась, улыбнулась мимолетно, смешно сморщила носик, вспоминая, а потом сказала:

— Здравствуйте, Кирилл.

— Здравствуйте… э-э…

— Наташа.

— Наташа, — повторил я.

— Да, Наташа.

— Я уже понял.

— Угумс…

Надо было улыбнуться, по всем правилам нужно было, но я не мог себя заставить. Я видел не женщину, нет; не красивую незнакомку, не трудолюбивую студентку; я видел свою унылую квартиру с обоями, заляпанными жиром. Видел и бутылку выдержанного коньяка, а с ним за компанию — маленькую тарелочку с нарезанным дольками лимоном.

Я напьюсь, как свинья, а эта маленькая… будет заниматься тем же. Обидно!

Она молчала, улыбаясь, а я осторожно разглядывал Наташу в слабой надежде убедиться, что обознался. Заметил черную родинку на подбородке — такая же была у девушки с видео — и шрамик над левой бровью, заклеенный неровно вырезанными кусочками скотча крест-накрест. К сожалению, все совпадало.

— Кирилл?

Я не ответил. Я склонил голову и протопал мимо нее, разглядывая побитые, разрисованные табачным пеплом ступеньки. В каждой черной пылинке я видел лицо девушки с видео; девушки, которая курит семь ступенек назад… восемь… девять… десять…

В тот вечер я опустошил заначку: выдул бутылку дорогущего армянского коньяка. Потом упал, не раздеваясь, на кровать и считал «алкогольные вертолеты», наслаждался состоянием блаженного отупения.

Иногда в уши проникал некий звук: скрип матраца, отфильтрованные стенами мерные движения.

Может быть, этажом ниже снимали очередное порновидео. Возможно, завтра я увижу его на главной странице сайта «сладкиегубки.ру».

Наташа.

Шлюха, шлюха, шлюха…

Вышло так, что сейчас я возглавляю отдел порно. Как это получилось? Причина в том, что я могу определить возраст человека с точностью до двух-трех суток. Стоит мне посмотреть на человека — и сразу же вижу его возраст: как бы он ни выглядел, в каком бы состоянии ни было его лицо. По идее, я могу почувствовать, сколько прожил на свете человек, у которого сняли с лица кожу, но пробовать не приходилось, да я и не стремлюсь к такому опыту.