Страница 30 из 36
Конечно, сейчас я разбегусь, предоставлю им слуг как римским гражданкам и поселю их в господском таблинуме. Некоторые читатели уже предвкушают развитие романтических отношений странного римлянина с женщиной, упавшей ему прямо в руки по воле богов. А, может быть, сразу с двумя.
А что, нравы того времени были более свободными, нежели сегодня. Рабыни доступны всегда, а свободные женщины не отличались большой целомудренностью, потому что любили совмещать приятное с полезным, получая от близости с мужчиной то, что им нужно. Женский практицизм всегда был в цене.
Совсем другое - это наши российские женщины. Именно в присутствии их хочется быть джентльменом, пропускать везде, помогать надеть пальто, уступать место и делать массу всяких разностей, от которых жизнь у женщины становится более приятной. На Западе я буду чувствовать отвращение к себе, но ни в коем случае не буду пропускать вперед женщину. Не буду, подавать ей руку. Не буду помогать надевать пальто. И, даже если она будет тонуть, то крепко задумаюсь, а спасать ли мне ее? Спаси, а она после этого подаст на меня в суд за то, что я прикоснулся к ней, вытаскивая из воды или еще что-нибудь. Да лучше уж западная мадама потонет, а я буду спокоен от того, что не проявил по отношению к ней мужского сексизма.
Как раз перед моим исчезновением французский председатель международного валютного фонда был обвинен в изнасиловании афроамериканской горничной в США. И сразу все бледушки зашевелились в надежде подоить богатого папика, стали вспоминать, как лет десять-пятнадцать назад он делал им неприличное предложение. Да я сам лет десять-пятнадцать назад делал такие же предложения, но в очень приличной форме. Если человек не делает предложение, значит - он больной или извращенец, или вы не из тех, кому делают такое предложение.
А помните, когда одна стажерка в Белом доме захотела заработать на минетах, так столько бабенок начали вспоминать о том, что и они оказывали сексуальные услуги на безвозмездной основе и захотели получить то же самое, но только с процентами, набежавшими за полтора-два десятка лет.
Так что, никаких романтических историй в моем повествовании не будет. Будет голая правда.
- Как это? - скажете вы.
А так, у каждого своя голая правда.
Давайте скажем прямо, просто так женщины гроздьями не падают. Да и я с большим подозрением отношусь к западным женщинам. Они ничуть не изменились со времен Древнего Рима и до сегодняшнего дня.
Под колпаком
Какой-то древний француз воскликнул, глубокомысленно подняв вверх указательный палец:
- Шерше ля фамм! (Ищите женщину!)
Возможно, что первым был не француз, а кто-то другой, пришедший к выводу, что все зло и добро в женщине и фраза была совершенно другая, но те, кто умел писать, записали ее по-своему и стали тиражировать везде как высшее достижение философской мысли того времени. А в то время как раз свирепствовала инквизиция и поэтому фраза пришлась к делу, отправив на костер тысячи прекрасных женщин, отчего популяция женщин на Западе сократилась.
Две Талии в моем доме постоянно мелькали у меня перед глазами, не делая попыток найти своего дядю и показывая мне, что они настолько обносились, что все их прелести являются их единственным украшением.
Через три дня два моих менеджера Толик-Птолемей и Петроний, а по сути два резидента моей контрразведывательной сети, доложили, что обе Талии усердно трудятся на Марка Юлия Хромого (не Хромой, а Хромый), ведающего хранилищем тайных вещей римских императоров.
Вещей в его ведении нет никаких, но зато он свободно запускает руку в казну для оплаты услуг, оказываемых лично императору. Причем Хромый остался на своем месте от прежнего императора и не потерял доверия. Естественно, кто знает подноготную двора и может влиять на настроения, то человек этот весьма ценный и его хранить нужно. Похоже, что и аудиенции императора я удостоился с подачи господина Хромого.
Старшая Талия постоянно находилась на вилле, а младшая повадилась ходить смотреть, как работают гончары и резчики по дереву. С появлением в доме дам пропала моя ручка со стальным пером и графитовый карандаш. Самолично делал. Возни, конечно, было много, особенно с пером. Раньше, в доперестроечные времена перо одну копейку стоило, столько же стоил и коробок спичек. Графит я нашел и обрабатывать его несравненно легче, а деревянную оправу, то есть сам карандаш и школьник сделает, зато как много легче карандашом рисовать чертежи. Пропал и мой кисет с табаком.
Кто-то крутил мою подзорную трубу, в которую я веду наблюдение за местами работ. А потом я заметил, как младшая Талия, что-то прячет под камень недалеко от тропинки, а вечером кто-то со стороны города приходит и забирает то, что туда положили.
Все понятно и все старо как мир. Я под плотным наблюдением. Если я начну обрубать все возможности для наблюдения за мной, то меня попросту арестуют и подвергнут пыткам. Хотя, меня могли давно арестовать. Так и так, песенка моя спета, и нужно готовиться к худшему.
Правление Нерона, похоже, подходило к концу. Он казнил своих жен, патрициев, своего учителя Сенеку, травил христиан, а потом плюнул на всё и стал писать пьесы и трагедии.
Всё свое имущество я переписал на Петрония и Птолемея, которые были как «не разлей вода». А приглядевшись, я понял, что они еще и любовники и тщательно это скрывают это от меня.
Конечно, я рисковал. Западный менталитет предполагает, что если кто-то передал свои дела другому человеку, то он расписался в собственном бессилии, его место в доме престарелых или его нужно отвести в тайгу и бросить там, на съедение волкам, как в одной из известных стран, где отец и мать не являются близкими родственниками.
И это везде в порядке вещей. Старые башмаки снимают и выкидывают. Но на Петрония и Толика я надеялся. Мы все трое были бродягами, спавшими на сене под лестницами Колизея, дрались за деньги и перебивались случайными грошами, пока не стали теми, кто мы есть.