Страница 167 из 188
- Ааааа! – истошно кричу, падая на колени и хватаясь за голову. – Аааааа! – сгибаюсь пополам, утыкаясь лицом в холодный пол. – Хватит! Ааааааа!!!!
Кажется, словно мои голосовые связки вот-вот разорвутся в клочья, заполняя лёгкие кровью и даря удушье, даря избавление. Кажется, что барабанные перепонки вот-вот не выдержат, лопнут, избавят меня от этого душераздирающего звука. Кажется, что бешено стучащее сердце вот-вот споткнётся и наконец-то успокоиться навек…
- Не смей! – сквозь крик Кары слышу такой знакомый голос, но спутанное ужасом сознание никак не может идентифицировать его. – Не смей! – звук удара.
Собираю все свои угасающие силы в кулак и открываю глаза.
- Мама… - срывается с моих губ. – Мама! – кричу я, боль на мгновение отступает.
- Не смей трогать моего сына! – кричит мать, очередной раз ударяя главного злодея прикладом его же автомата.
Мужчина падает, потеряв сознание. Мама откидывает назад взлохмаченные рыжие волосы, кричит мне:
- Элиот, сила! Возвращай силу! – сдавленно киваю.
Напрягаю каждый сведенный судорогой страха мускул и встаю. Шатаюсь, падаю, вновь встаю. Цепляюсь разломанными ногтями, израненными пальцами за генератор, опираюсь на болезненные руки, встаю. Держусь, без опоры я тотчас упаду. Держусь, начинаю беспорядочно водить ладонями по глади стекла, словно ища секретную кнопку, но мои пальцы даже не находят ни единого стыка. Ищу. Спутанное сознание отказывается логически мыслить и давать осмысленные команды телу.
- Элиот, - кричит мать, - лови!
Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть летящий в меня автомат, брошенный матерью. Моей замедленной «песней Яущена» реакции не хватает, чтобы словить оружие, но я быстро поднял его с пола и в недоумении уставился на мать.
- Разбей стекло! – кричит она. – Разбей стекло!
Как же я сам не понял? Сжимаю орудие в немеющих руках, поворачиваюсь к кубу, ставшему тюрьмой моей силе, замахиваюсь.
- Нет! – истошно кричит какой-то мужчина.
Приклад автомата с силой опускается на стеклянную поверхность, рождая паутину трещин. Заношу руки и второй раз обрушиваю удар на стеклянную тюрьму, трещины углубляются. Я уже почти не слышу крика Кары, остался только оглушающий гул крови в ушах. Я уже почти ничего не вижу – весь мой фокус зрения сузился до размеров стеклянного куба, до размеров шара моей силы. Заношу автомат в третий раз и обрушиваю удар на стекло. Жалобный треск, быстро растущая сеть трещин, мелкие осколки, падающие к моим ногам, и стекло лопается, обрушиваясь на пол, выпуская энергетический шар на свободу.
Выпускаю автомат из рук, оружие ударяется об пол у моих ног и ложится на него, замирая за ненадобностью. Тяну трясущиеся руки к своей силе, касаюсь кончиками окровавленных пальцев переливающейся искрящейся поверхности, через порванную кожу проникают мельчайшие колкие разряды, устремляясь по проводам нервов к сердцу. Делаю глубокий вдох и подцепляю невесомый шар пальцами, подкатывая его по воздуху к себе. Энергетический сгусток плавно подплывает ко мне, замирая у моей груди, согревая кожу даже через толщу одежды. Так трудно решиться сделать этот самый последний шаг…
Прикрываю глаза и направляю силу в свою грудь, возвращая её на истинное место. Энергия касается моей кожи, проникает под тонкую кожную оболочку, опаляет жарким дыханием лёгкие, сжимает и резко, до предела расширяет сердце, которое заходится в победном стуке-крике. Шар силы исчезает во мне, резко распахиваю удивленные глаза. По каждому моему сосуду растекается чистая энергия, подсвечивая мои вены и очерчивая их голубизну под тонкой материей кожи. Свет достигает кончиков пальцев, проходит волной по всей поверхности моего тела и опускается в самые его недра, резко устремляясь назад, к сердцу, врываясь в него цунами и заставляя выгнуться, распахнуть удивленные глаза и упереть застывший взгляд в потолок. Глаза мои сейчас наполнены светом, зрачки мои сейчас излучают свет. Выгибаюсь сильнее, чувствуя удивительную лёгкость и пластичность, на мгновение мои ноги отрываются от земли и вновь касаются тверди.
Свет под моей кожей угасает, свет из зрачков пропадает, прячась в глубины тела и души, где ему и предписано находиться. Слияние окончено.
Повисает тяжёлая тишина. Кара больше не «поёт», враги не кричат, только лишь моё тяжёлое дыхание нарушает мнимый ночной покой. Я медленно поднимаю глаза.
- Горите в аду, ведьмы! – кричит пришедший в себя вражеский командир.
Мужчина выхватывает пистолет и поднимает его. Воздух разрывает выстрел, раскаленная стремительная пуля проносится, отражаясь молнией в моих глазах, и врывается в грудь моей матери. На её лице отражается удивление, сменяющееся в больших светлых глазах тенью боли. Её колени подкашиваются, и она медленно оседает на пол.
- Ублюдок! – кричу я так, что мой крик, отразившись от тяжёлых каменных стен и вылетая в раскрытое окно, разорвал сон всей окрестности.
В миг я подлетаю в мужчине, он направляет на меня пистолет, нажимает курок. Выставляю вперёд ладонь, легко отражая пули. Во мне кипит злость и ненависть.
- Я уничтожу тебя… - рычу я сквозь зубы.