Испытание

Шум. Гам. Вопли.
Это не городская больница, а какой-то сумасшедший дом. И чего обычный праздник раздувать в нечто грандиозное?
- Простите, Вы не подскажите мне, где я могу найти Марию Бронс, какой номер палаты? Пострадавшая при крушении поезда.
- Молодой человек, не кричите так! Не нервничайте. Сегодня же праздник! – заулыбалась мне в ответ медсестра.

Тяжелый вздох.
- Мадам, я так устал за сегодня, что готов убить любого, - холодным, ровным голосом произнес, лишая возможности сомневаться в серьезности моих слов. - Так что будьте благоразумны, и просто скажите мне, где я могу найти Марию Бронс.
Запнулась. Дернулась девушка. Нервически скривилась:
- Прямо по коридору, и выйдете в холл. Она сейчас там, ваша Мария.

***
Я замер. Замер, в оцепенении… Не мог поверить своим глазам.

***
(М а р и я)

Навязчивое, удушающее чувство волнения. Я не могла понять, что происходит.
Испуганно обернулась…
Короткий, скользящий взгляд, и вдруг застыла.

Наши глаза встретились…
Боль? Жалость?
В его холодных озерах сейчас взорвался истинный, горячий, жгучий гейзер и вдруг резко застыл, замер, мгновенно сковавшись льдом - заледенели струи и брызги, так и не достигнув корки снега.

Калека…
Я читала в его глазах осознание этого. Инвалид. Намертво прикованная к креслу. Ужас. Разочарование. Отвращение. Неловкость.

Резко отвернулась.
Милая, пристыженная улыбка, желая скрыть обиду и боль. Застывшие в горле слезы. Застывший крик, визг, писк… Скользящий взгляд по взволнованным, увлеченным историей, детишкам, отрезвляющий взгляд - и принялась дальше читать, оживляя в их сознании волшебный мир сказки «Гимн Рождеству».

Не думать! Не думать!
Сцепить зубы и не думать!
Всё потом. Потом. Еще успею разрыдаться, осознать всё и умереть.

***
(Л у и)

Все еще не в себе. Боялся вздохнуть.
- Молодой человек, будьте так добры. Помогите мне, - слова кружились в голове, рьяно пробиваясь к сознанию, но неуклонная оборона шока стирала все старания в прах.

Я не сразу осознал, что иду по какому-то коридору, лестнице, поворот, переход…
Что это?
Незнакомая девушка, медсестра, жадно ухватив меня за рукав, настырно тянула куда-то за собой.
Что ей надо?
Хотел, было, прошептать, спросить, но слова застряли в груди вместе с воздухом.

- Хорошо? – вдруг обернулось ко мне это странное существо и, жадно всматриваясь в глаза, попыталось отыскать там рассудок, откопать ответы.
- Что? – едва смог пошевелить языком.
- Как что? – от удивления вздрогнули ее брови. - Вы что, меня не слушали?
- Нет.
Выпучила глаза.
- Ладно, - тяжелый вздох. Перешла на интимный, вкрадчивый шепот: - В этой палате больной мальчик. Последняя стадия онко… Ему осталось… всего ничего. Так что прошу. Молю, подарите ему сказку, умоляю. Это его последнее Рождество.
И несмело ткнула мне в руки какую-то книжку.

- Вот, любую сказку. Хотя бы одну…. Они маленькие. Пожалуйста.
- А вы?
- Меня ждут другие ребята. А этот, этот слишком ненавидит врачей, чтобы… Прошу, сегодня же Рождество… Ради ребенка…

Я застыл, замер, не дыша и не шевелясь. Бессмысленный взгляд на пеструю палитурку…
А в голове ад… Хаос, последствия взрыва ужасной правды.

Они сказали, что ее здоровью ничего не угрожает. Они говорили, что она в порядке.
Они твердили, что идет на поправку…
КТО? КУДА? ЧТО ОНИ ВООБЩЕ НЕСЛИ?

И вновь взгляд невольно сфокусировался на реальности. Стою сам, посреди коридора, с нелепо зажатой в руке тоненькой книжкой в мягком переплете.
Стою у дверях чьей-то палаты.

Тихое, неглубокое дыхание, едва слышное сердцебиение. Робкий, едва слышный плач…
Несмело толкнул дверь.

***
(М а р и я)

Ушел. Ушел…
Сбежал.
От моей правды.
Ну, что же…

А ты на что-то другое надеялась, а, Мария? Да?
А я тебе твердила. Разум твердил. Сердце, глупое сердце, я ухмыляюсь, улыбаюсь, смеюсь над тобой! Смеюсь! Хохочу над твоими надеждами! Ты проиграло! Отныне я больше с тобой не дружу, не говорю. Не слушаю…
Прощай, идиотское создание, слабоумный советчик. Отныне и НАВСЕГДА я тебя проклинаю и прогоняю из своей жизни. ПРОЩАЙ!!!

С едкой, желчной, ликующей улыбкой демона, злобно, до боли стиснув зубы, я невольно откинулась на спинку своего инвалидного кресла, и непроизвольно более приподнятым, увеселенным тоном продолжила чтение увлекательной ЕРЕСИ про чудеса.
 

Глава 14. Рождество

***
(Л у и)

Шорох простыни.
Сжался, отвернулся. Тихий робкий кашель, нервно сглотнул, и тут же замер. Застыл, не дыша.
Не знаю, зачем я здесь.

«Последнее» Рождество. Умирает… этот ребенок, человек, существо.

Уйти. Убежать. Исчезнуть и забыть. Я - не трус, но и не садист. Я не любуюсь чужим горем.
Я от него задыхаюсь… Боль, обида, тоска, злость мальчика волнами накатывала на меня, заставляя ежиться.