Сказки Пятиречья

Лаони лежал с закрытыми глазами и думал: не нужно ли встать? Он чувствовал себя выспавшимся, но было еще темно. Лежать дальше не имело смысла: да, тело было тяжелым и неповоротливым, но нехватка сна тут была совершенно ни при чем. Поразмыслив над этим еще минутку, маг все-таки открыл глаза. И сразу понял, что встать нужно было уже давно: небо было темным вовсе не от того, что землю еще укрывала ночь, а от того, что Лаверген, как верный пес, с рассветом незаметно материализовался над головой эльва и, как обычно, заманчиво помахивал веревочными лестницами.

Лаони сел и оглядел каменное пузо города. Вот ведь привязался. Интересно, как господин Марен отнесется к новоприобретенной привычке Лавергена всюду следовать за, как красочно выразился архимаг, «волосатым недоразумением»? Тем не менее, определенная польза в этом тоже была: теперь, куда бы ни шел Лаони, дом родной всюду следовал за ним. Кстати, а почему бы не воспользоваться его услугами? Маг, недолго думая, поднялся на поверхность, отыскал свое жилище и с удовольствием принял ванну.

Привычка к сытой, размеренной жизни появилась у него относительно недавно: каких-то сто-двести лет назад. Нет, он и раньше был неторопливым человеком, но все знакомые долгожители отмечали, что пару сотен лет назад он был к тому же аскетом. Теперь же Лаони любил мягкие постели, хороший чай и возможность посидеть вечерком на балконе с бокалом вина и теплым пледом на коленях. Сам маг этих изменений не замечал: слишком уж медленно они происходили. Но ему смутно помнилось, что раньше он действительно любил простоту быта и держал тело в строгости. И сейчас, лежа в ванне, заполненной ароматной горячей водой, он поймал себя на мысли, что наслаждаться комфортом, когда коллеги собираются вмешаться в мировой порядок, несколько несвоевременно. С другой стороны, если их действия необратимо нарушат баланс, то почему бы не порадовать гудящие мышцы такой мелочью, как горячая ванна, прежде чем наступит конец света? Эта мысль была настолько неуместной, что Лаони нервно рассмеялся в пустой комнате, чего не делал уже… Да никогда не делал.

«Это все мертвая магия, - подумал Лаони, рассматривая уходящие под кожу струны тлекара. – Постоянное давление меняет мой характер. Становлюсь раздражительным и капризным, как ребенок, всюду ищу возможность скинуть напряжение. Еще немного, и на стену полезу».

Он действительно чувствовал себя паршиво. Ему было тяжело и физически, и морально. Хотелось выдохнуть, выкрикнуть из себя эту зудящую массу и вместе с ней – воспоминания. Он не первый раз прощался с друзьями и неплохо научился справляться с утратами, тем более, что каждую ночь из его памяти стирался еще один день, и подсознание в первую очередь скармливало забвению все, что Лаони не желал помнить. Было ли это правильно – некому решить. Но так уж были устроены эльвы.

Лаони потер виски. В голове болтались обрывки мыслей. С тех пор, как он научился отнимать жизнь, с его разумом происходили странные вещи. С одной стороны, он старался действовать так, как привык: не вмешиваться в мировой порядок и удерживать от этого других – таких же могущественных, но слишком юных, чтобы оценить последствия своих действий. А с другой стороны, Лаони все труднее было сосредоточиться на том, что он делает, и время от времени хотелось все бросить и действовать по велению случайно возникающих желаний: бежать куда-то, не разбирая дороги, вытянуть всю окрестную магию или разнести к чертовой матери полгорода. Особенно сейчас, когда тело стало таким непослушным и бесчувственным, словно его завернули в слой свинца.

Горячая вода лишь немного снимала неприятные ощущения. Выбираться из ванны и снова отправляться на поиски нерадивого ученика ужасно не хотелось, но маг заставил себя встать, одеться и выйти на балкон.

И тут его поджидал сюрприз: город двигался. Не совершал очередной скачок, а медленно и величаво плыл куда-то на юго-восток – как раз туда, куда и собирался ехать Лаони. Совпадение?

Лаони прищурился, пытаясь разглядеть магические потоки, и обнаружил тонкие и на редкость сложно сплетенные узоры мертвой магии, тянущиеся от его тлекаров куда-то вниз, к каменному остову города. Маг тут же попытался разорвать связь, до глубины души потрясенный этим открытием. Нити послушно ослабли, провисли и распались на отдельные частицы, хлопьями опавшие вниз и втянувшиеся в жадное брюхо города. Это что: Лаверген пытался подпитаться от него?

Лаони тут же осмотрел свое тело: мертвая магия бурлила в нем в прежнем количестве. Маг посмотрел вниз: город еще двигался, хотя и по инерции, и постепенно замедлялся. Лаони присвистнул, осознав масштаб возможностей Хранительниц: если он сдвинул такую махину, использовав столь малую толику мертвой магии, что даже не почувствовал этого, на что же способны эти легендарные женщины, в чьем распоряжении была вся мертвая магия мира? Поневоле начнешь верить в их всемогущество.

Впрочем, сейчас его интересовал куда более практичный вопрос: нельзя ли потратить эту чертову магию, чтобы хоть как-то ослабить ее давление на тело. Лаони направил ладони вниз, уже целенаправленно пытаясь напитать город магией, но не тут-то было: из тела не вырвалось ни одной частицы.

Маг нахмурился. Управлять живой энергией его никто не учил: это получалось само по себе. Конечно, обывателям казалось, что маги колдуют с помощью пения, но голос лишь направлял энергию, и не всякий певец мог колдовать. Но Лаони-то с детства чувствовал живые частички магии, пропускал их через себя, управлял ими и таким образом изменял мир вокруг. А мертвые частицы не желали откликаться на зов. Даже оказавшись внутри тела мага, они оставались чужими, их невозможно было не то что направить, но даже сдвинуть с облюбленных мест. Лаони от бессилия врезал кулаком в перила. По разбитым костяшкам потекла кровь. Эльв с некоторым изумлением осмотрел руку: боли он совершенно не почувствовал. Только раздражающее онемение.