Страница 54 из 121
Лаони разбудили крики людей. Он шевельнулся, попытался встать. Новое, тяжелое и непослушное тело плохо слушалось его. Отнятая уже у четырех людей мертвая магия гудела в тлекаре, пытаясь отыскать себе местечко. Но Лаони не относился к роду Серенталей, его тело не было приспособлено для накопления энергии. С трудом оторвав руку от постели, он попытался согнуть и разогнуть пальцы. Ему это удалось, хотя движение вызывало боль, которая лишь едва компенсировалась разлившимся по телу онемением. Маг предпринял еще одну попытку встать, на этот раз более успешную. Тело слушалось его, но ощущения были такие, словно он всю ночь носил тяжести – причем напрягал все мышцы, даже лицевые. Лаони поморщился и пошевелил челюстью, проверяя, способен ли он еще улыбаться и разговаривать. Все было в порядке. В относительном, конечно, но что теперь делать.
Приноровившись к своей новой – медленной и тягучей – походке, маг вышел на улицу и сразу понял причину паники: над деревней, до которой он вчера успел добраться, нависала огромная темная махина.
- Успокойтесь, - хрипло обратился он к жителям. Его услышали не все, но те, кто услышал, замолкали, толкали в бок соседей и показывали на мага. Соседи тоже замолкали и в свою очередь утихомиривали других людей. Когда панические крики сменились тревожным вниманием, Лаони спокойно пояснил:
- Это Лаверген – летающий город магов. Он вам ничего не сделает. Просто повисит над деревней до утра, а потом пропадет так же, как появился.
Люди снова недоверчиво уставились на нагромождение камня, кирпичей, металла и свисающих в паре мест веревочных лестниц. Лаони тоже глянул на Лаверген и подумал, что снизу он действительно выглядит довольно угрожающе: казалось, что кирпичи и камни вот-вот повалятся тебе на голову. Но он-то знал, насколько крепок город магов, так что широко зевнул, развернулся и медленно побрел обратно в дом, где остановился на ночь. Этот демонстративный жест успокоил жителей намного лучше, чем слова.
Зайдя внутрь, Лаони задумался и снова осмотрел свои руки. Ему пришло в голову, что Лаверген принесло сюда не случайно: он же наводится на любое скопище мертвых частиц. Если учесть, что его тело теперь – хранилище мертвой магии, то неудивительно, что Лаверген совершил скачок сюда. Похоже, теперь город будет являться ему куда чаще, чем другим магам.
На следующий день, когда Лаони уже далеко ушел от деревни, преследуя своего ученика, его теория подтвердилась: город снова приветливо помахивал ему качающимися на ветру веревочными лестницами. Маг нахмурился: это что, он теперь и шагу ступить не может без надзора коллег?
Поддавшись мелькнувшей идее, Лаони взобрался по одной из лестниц на поверхность города. Прошелся по улицам, заглянул в дома, где жили другие маги. Действительно, никого. Если не считать учеников, оставленных следить за домами.
«Я опаздываю, - подумал Лаони. – Марен и его единомышленники покинули Лаверген. Видно, Фергюс уже нашел источник и позвал их».
Присев на скамейку и попытавшись расслабить гудящие мышцы, Лаони подумал, а не двинуться ли ему сразу к Эллерскому озеру? Его коллеги не настолько умны, чтобы перенастроить какой бы то ни было источник магии, так что они наверняка попытаются проверить свою теорию и утопить его в Эллерском озере. Они и раньше поговаривали об этом, но у них не было достаточно мощного источника, а ради мелких экспериментов никто не хотел рисковать своей жизнью и соваться в Туманную Долину.
Лаони тоже не хотел туда соваться. Он дважды проходил сквозь Туманную, и первый раз даже вполне успешно. Но тогда в сторону Приморья двигалась сама Создательница, и границы успокоились: морские водовороты ослабли, река Горных врат замерзла, а Туманная Долина притихла. Когда же он возвращался из Приморья, надеясь пройти тем же путем, Долина едва не свела его с ума, не давая расслабиться ни на минуту, и Лаони верил, что ему удалось покинуть это место в целости и сохранности только потому, что он вез с собой тело Создательницы. Также, со слов Тамиладу он знал, что Долина, пусть и неохотно, позволяет пройти и Королевскому Слуге. Но сам Тамиладу не стремился покинуть Приморье, а его сын, Эрвингалар, и вовсе боялся Туманной, наслушавшись рассказов местных жителей.
Взвесив все за и против, Лаони решил пока продолжить свой путь, тем более, что он отставал от ребят всего лишь на пару дней. Если купцы задержатся на одной из ярмарок, он с легкостью их догонит.
Решив так, Лаони с трудом встал, спустился по лестнице на землю и оседлал коня.
Над Эллерским озером клубился плотный розовый туман. Его не разгоняли ни порывы ветра, ни жаркие солнечные лучи. Слуги, приехавшие сюда вместе с сэмери, опасливо обходили озеро, держась подальше не только от скрытой туманом воды, но и от самого тумана. Сам сэмери тоже не горел желанием проверить на себе правдивость древних легенд, хотя любопытство частенько приводило его на усыпанный королевскими топазами берег.
Помимо любопытства Эрвингалара гнал к озеру и самый обычный страх: вокруг озера ехидным кольцом тянула ветки Туманная Долина, но до берегов она не дотягивалась, и только здесь можно было чувствовать себя относительно защищенным. Не смотря на то, что его люди не собирались покидать Приморье, Долина вела себя довольно агрессивно, и сэмери уже успел лишиться двух особо беспечных слуг. Остальные оказались куда более осторожными, и на этом потери закончились, хотя ранения разной степени тяжести люди продолжали получать.
Как оказалось, страшные чудеса Долины действовали по определенным правилам, и, приспособившись, здесь можно было жить. Например, сиреневый туман, густеющий по утрам в низинах, был совершенно безвреден до тех пор, пока в полдень не начинал посверкивать маленькими разрядами молний, а деревья вполне можно было рубить на дрова, если по ночам они не излучали тепло («теплокровные» деревья с упорством носорога принимались мстить лесорубу за убитого товарища). С водой и едой было хуже: брать воду из озера никому и в голову не пришло, а возле ближайшего родника жили какие-то летающие и жалящие твари, похожие на иглы с крыльями. Еду же приходилось готовить только из привезенных с собой продуктов, так как странные долинные твари вряд ли годились в пищу, а грибы и ягоды причудливых оттенков и вовсе навевали мысли о долгой и мучительной смерти от отравления.